автордың кітабын онлайн тегін оқу Дочь хаоса
Сара Риз Бреннан
Роман о том, как победить демона
Москва
РОСМЭН
2020
Посвящается Таше и Дейву, с любовью и поздравлениями. И спасибо, что подсказали фразочки для ведьм! За это угощу вас глазами головастика!
В этом году обновится земля.
Пробудимся мы — обновится земля.
Сделаем шаг — обновится земля.
Цепь разорвем — обновится земля.
Чудо свершим — обновится земля.
Традиционная песня ведьм
ВСЕ ВЕДЬМЫ ТВОЕГО ГОРОДА
10 декабря, ночь тринадцати ведьм из Гриндейла
САБРИНА
Если плачешь в школе, тебя не должны видеть. Никто и никогда. Это признак слабости. Особенно в школе для ведьм. Но в ту ночь, когда призраки вознамерились уничтожить наш город, я сидела в Академии невиданных наук, на балконе, с которого открывался вид на статую Сатаны, и еле сдерживала слезы.
Я не могла остаться в стороне. И разработала свой план. Мы с семьей намеревались защитить обычных людей Гриндейла. Отвести их в безопасное место.
Вот только человек, которого я люблю всей душой, отказался идти. И я его не виню.
Я влюбилась в Харви с самого первого дня, когда мы вчетвером — он, я Роз и Сьюзи — переступили порог людской школы. Он был самым высоким и самым добрым в классе, а я — самой маленькой и нахальной.
Но всю свою жизнь я хранила от него секрет. Никогда не говорила, что я ведьма. Вся моя семья — ведьмы и чародеи. И рано или поздно мне суждено продать душу Сатане и навсегда расстаться с Харви.
Как выбрать подходящий момент, чтобы сообщить любимому, что ты ведьма?
Разумеется, далеко не самое лучшее время — когда воскрешаешь из мертвых его брата, и тот превращается в куклу, лишенную души. Харви своими руками дал брату окончательное упокоение. И после этого порвал со мной. И теперь даже не хочет, чтобы я его защищала.
Мне казалось, я сумею ради Харви вернуть Томми к жизни. Думала, что моя любовь и мое волшебство — это чудесный дар. Думала, это хороший способ показать Харви, как прекрасна магия. Видишь? Обыкновенные люди на такое не способны. Видишь, как хорошо, когда тебя любит ведьма?
Вот и показала.
Показала, что любовь ведьмы ведет только к погибели. Любовь ведьмы — это катастрофа.
Я очень боялась за Харви. Боялась, что он меня не простит. И до чертиков боялась того, на что мне предстоит пойти ради спасения родного города. Я сидела на каменном балконе, обхватив руками колени, свернувшись в тугой калачик, и пыталась унять дрожь. Мне сейчас нельзя ни дрожать, ни колебаться.
Потому что я пришла сюда по важному делу.
И вдруг свет красных фонарей в вестибюле выхватил из темноты черные волосы парня, бегущего вверх по лестнице к балкону. Он увидел меня и выронил из-под мышки книгу.
Книга была переплетена в человеческую кожу и украшена одним-единственным широко раскрытым глазом. Глаз укоризненно взирал на Ника с пыльного пола, но Ник не обращал на него внимания.
— Сабрина! Что ты тут делаешь?
Я вздрогнула. Это не укрылось от темных глаз Ника. Лицо у него красивое, но на нем невозможно ничего прочитать. Однажды он предложил мне свои услуги в качестве жилетки, в которую можно плакать. Как он отнесется, если я и впрямь воспользуюсь этим?
— Искала тебя.
— На полу? — спросил Ник. — Думала, меня кто-то уронил и я закатился под шкаф?
— Мне очень тяжело, — тихо проговорила я.
Я не знала, как сказать Нику, что мое сердце разбито. Ник Скрэтч был единственным другом, который появился у меня в Академии невиданных наук. И практически сразу пригласил меня на свидание. Я сказала, что у меня уже есть парень, но его это не смутило.
— У тебя могут быть сразу два парня, — предложил он.
Об этом и речи быть не могло. Ник, видимо, любит волочиться. Если он считает, что у девушки могут быть два парня, то сколько подружек у него самого? Может, двадцать. А может, и сотня.
Он воспринял отказ легко и без обид, и это мне понравилось. Я решила, что Ник Скрэтч не из тех, кто будет убиваться из-за девчонки. Хоть он и донжуан, но его интересуют те же самые заклинания и книги, что и меня, и он безропотно выслушивал все мои жалобы, давал советы, иногда даже рисковал из-за меня попасть под раздачу.
Так у меня появился новый друг — странный ухажер, красивый до безумия. Но я пока еще слишком мало знала его. Можно ли ему доверять? Я сидела на краю балкона, обхватив колени, в полном отчаянии. И не знала, можно ли показать свое отчаяние Нику.
Он подошел ко мне. Я услышала его шаги — они эхом отдавались под высоким сумрачным сводом. Академия была выстроена в форме пентаграммы, и по углам таились тени. И звуки здесь были не такие, как везде, непривычно гулкие. И свет был другой, плясал красными бликами в глазах учеников. И я здесь стала другой.
— Сабрина, что с тобой? — тихо спросил Ник.
— Мне нужна помощь, — прошептала я. — Не знаю, к кому обратиться.
Я подняла глаза — Ник опустился возле меня. Мы бок о бок сидели в тусклом багровом свете на краю каменного балкона. Ник всматривался в меня внимательным взглядом, будто я была загадкой, которую он пытался разгадать.
— Обратись ко мне, — предложил Ник Скрэтч. — Посмотри, что получится.
ХУДШИЕ ИЗ ДОЧЕРЕЙ ЗЕМЛИ
10 декабря, ночь тринадцати ведьм из Гриндейла
ХАРВИ
Сабрина предупредила его, что приближается смерть, но пришла не она. В матовое стекло парадной двери настойчиво стучали. Харви вздрогнул, но решил, что больше никогда не будет трусом. Он должен остаться дома и защищать отрубившегося отца — тот никак не мог смириться со смертью самого любимого из сыновей и беспробудно пил.
Харви приказал себе быть храбрым, таким же, как покойный брат. Он подошел к двери — в висках стучало громче, чем кулаком по стеклу, — и широко распахнул ее.
На пороге стоял незнакомый чернявый парень.
— Привет, Харви, — сказал он и после едва заметной паузы добавил: — Верно я говорю?
Это прозвучало не как вопрос. Парень был уверен. Хотя Харви никогда прежде не видел его.
— Да, — замялся Харви. — А ты кто?
Не ответив, парень без приглашения шагнул в дом. Харви за всю жизнь не чувствовал такой уверенности в себе, какую выказал этот малый всего за пару шагов.
— Я Ник Скрэтч, — бросил гость через плечо. — Меня послала Сабрина. Я ее друг и твоя надежда на спасение. Покажи мне все двери и окна в этом доме, я их запечатаю.
Что тут оставалось делать? Харви поплелся по пятам за незнакомцем вглубь собственного дома, вопрошая:
— Что еще за друг?
Но и сам уже понял.
В «Рождественской песни» Диккенса Скруджу явились Святочный Дух Прошлых Лет, Дух Нынешних Святок и Дух Будущих Святок. Ник Скрэтч олицетворял собой будущего парня Сабрины.
Харви всегда знал, что Сабрина найдет себе кого-нибудь получше.
Сабрина такая умная и красивая, а иногда такая странная. Сколько он ее знал, она всегда обитала в каком-то своем мирке, куда ему, Харви, хода не было. Его всегда терзал страх, что однажды появится человек, более достойный ее. Умный, красивый, утонченный, крутой. Который сможет общаться с ней на уровне, какого ему, Харви, никогда не достичь. А вот и он. И к тому же наделен магической силой.
Парень вроде Ника много лет был самым страшным кошмаром Харви. А теперь кошмары стали куда страшнее.
И все равно он был от Ника не в восторге.
Но Ник пришел не за тем, чтобы насмехаться над Харви. Он сказал, что поможет спастись от неведомой угрозы, обрушившейся на город.
Харви пытался уверить себя, что ничего не боится и не нуждается в магической защите. Но когда солнце утонуло во тьме и листья зашелестели на ветру, как шепчущиеся призраки, его решимость поубавилась.
Может, он и впрямь такой никчемный и беспомощный, каким его считает Сабрина.
— А что вообще происходит?
— Призраки тринадцати мертвых ведьм хотят уничтожить все живое в городе, — будничным тоном пояснил Ник, как будто речь шла о чем-то простом и обыденном. — Запечатанные двери и защитные чары могут их на какое-то время задержать.
— На какое?
— Возможно, не на очень долгое, — спокойно отозвался Ник.
— Красота, — буркнул Харви.
Хоть он сегодня злился и ревновал, но все равно при появлении Ника стало легче. Он бродил за Ником по пятам, показывая все входы в дом. Защитные чары накладывались не сразу. Между делом парни успевали переброситься парой слов. Томми погиб, Сабрина ушла, и у Харви наконец-то появилось с кем поговорить.
Потом за дымчатым стеклом парадной двери замелькали темные силуэты. На крыльцо взбежали женщины с растрепанными волосами. Каждая дверь, каждая стеклянная створка в окне грохотали, как кости в коробке.
Харви прицелился из ружья во входную дверь.
— Ты собираешься хоть что-нибудь сделать?
— Я и делаю, — фыркнул Ник. — Пусть ты, деревенщина, этого и не заслуживаешь. Ты ведь у нас охотник на ведьм, а не я, верно?
Харви не знал, что и ответить. Когда-то Сабрина рассказала ему, что он происходит из рода охотников на ведьм, и многое сразу встало на свои места. Может ли он решить самостоятельно — охотиться на ведьм или нет? Может ли Сабрина выбирать — быть ведьмой или человеком?
Наверное, не может.
Ник скрестил руки на груди чуть ли не в молитвенной позе. Шептал что-то, должно быть, защитное заклинание. Харви не мог разобрать слов, но от каждого звука волосы вставали дыбом.
От Ника что-то исходило, как от костра исходит свет и жар, но это не было ни ярким, ни теплым.
Волшебство.
Когда Ник наконец наложил все положенные чары, повисло молчание. В тишине Харви слышал, как подкрадывается зло. Ветер усилился. Сначала он тихо бормотал за оконными стеклами, затем перешел в далекий вой и неуклонно приближался. В тусклом свете фонаря на веранде мелькали смутные тени, с каждой минутой они росли и наливались тьмой.
Однако Ника ничего не волновало. Он пришел не затем, чтобы утешать Харви. И вообще не ради него.
Стараясь не выказать страха, Харви сказал:
— Ты все запечатал, да? Сдержал слово, данное Сабрине. Теперь можешь идти.
Когда у него хватило сил оторвать взгляд от бурлящей за стеклами тьмы, он заметил, что Ник внимательно рассматривает его. Глаза у Ника были темные и непроницаемые — почти такие же, как ночь за окном.
Почти.
— Нет, — медленно ответил Ник. — Я побуду еще.
Ник помог Харви забаррикадировать входную дверь мебелью и сел рядом на полу, плечом к плечу, прислонившись спиной к хрупкой преграде. Грохотали дверные ручки и оконные стекла, ревел ветер, и явились мертвецы. Стыдно признаться, но Харви радовался, что Ник рядом с ним.
И в тот миг, когда, казалось, призраки вот-вот ворвутся в дом, грохот стих. Мертвецы угомонились. Харви с Ником переглянулись и стали разбирать баррикаду. Когда путь был расчищен, Ник шагнул к двери, но Харви остановил его. Он не даст Нику выйти первым. Если кто-нибудь еще погибнет у него на глазах… Нет.
Ник озадаченно приподнял брови.
— Что? — буркнул Харви.
— Ничего, — ухмыльнулся Ник. — Смешной из тебя охотник на ведьм.
И пропустил Харви вперед. Тот приоткрыл дверь и выставил ружье. Ник заглянул ему через плечо. Снаружи никого не было. Призраки ушли. Ник и Сабрина каким-то образом сумели спасти город, причем Ник понимал как, а Харви нет.
Стоя на пороге своего дома, Харви неловко спросил Ника:
— Почему ты вообще пришел?
Ник выглянул подальше и посмотрел по сторонам, как будто ответ скрывался в шелестящей тьме.
— Она меня попросила. Вот я и пришел.
Было в его тоне что-то унылое. Харви вдруг стало жалко Ника — точно так же, как бывало жалко раненых зверушек и выпавших из гнезда птенцов. Он и сам не понимал почему.
— Да, но… — Харви прикусил губу и постарался говорить мягко, потому что вся эта ночь была жесткой и холодной. Должно же хоть где-то в мире сохраниться тепло, даже если придется сотворить его самому. — Почему?
Ник обернулся и посмотрел на Харви. На его лице мелькнуло удивление, как будто тихий голос резал ему слух. Харви запнулся.
— Вы… Ребята, вы?..
Закончить он не смог. Ну скажи мне самое худшее, беззвучно взмолился он. Запечатай мое горе, как запечатал окна и двери. Я это понял с самого начала — с той минуты, когда ты сказал, почему пришел.
Ник произнес:
— Она любит тебя, человече.
Сабрина часто говорила Харви, что любит его, но это оказалось неправдой. Она лгала ему всю жизнь. Наверное, ей вообще это было не интересно. Магия существует, брат мертв, весь мир пошатнулся. И мысль о любви Сабрины, о самом хрупком и драгоценном, что было в его жизни, тоже развеялась. А этот странный парень говорит, что Сабрина любит его. Харви очень захотелось поверить его словам.
«Она любит тебя». Голос Ника звучал твердо и уверенно. Долгими бессонными ночами, когда было неимоверно одиноко, Харви повторял про себя эти слова.
На свете есть хотя бы один человек, который его любит.
У Ника не было нужды говорить это. И не было нужды оставаться.
Но он сказал. И остался.
ЧТЕНИЕ О ВЕДЬМАХ
27 декабря, наутро после Дня птичьей охоты
САБРИНА
— Тут, Сабрина, весь вопрос в удаче, — говорила мне тетя Зельда морозным утром через пару дней после праздника Йоль. — А если говорить точнее, мне кажется — и, полагаю, со мной все согласятся, — что за прошлый год наша семья с лихвой исчерпала свою долю неудач. Мало того, что в наш дом беспрерывно норовили проникнуть демоны, так еще и домашние праздники вгоняли гостей в краску, а в довершение всего распоясавшиеся призраки вознамерились истребить все живое в городе. Кое-кто из нас принимал крайне безответственные решения, но я не буду показывать пальцем.
Я возвела глаза к потолку.
— На самом деле ты как раз на меня и показываешь.
Тетя Зельда устремила на меня свой мундштук в виде трезубца.
Зловеще блеснули острые наконечники.
— Но ведь не пальцем же, — отмахнулась тетя Зельда. — Конечно, я имею в виду тебя. Ну кто еще из нашей семьи занимался запрещенной некромантией?
Она обвела свирепым взглядом бирюзовые шкафы нашей кухни и всех присутствующих здесь членов нашей семьи. Кухонные шкафы были явно неповинны в некромантии. И тетя Хильда тоже — она стояла у плиты и, напевая про себя, помешивала на плите ароматное зелье из розмарина и лаванды.
В моем двоюродном брате Эмброузе, который сидел бочком на скамейке и уплетал хлопья за обе щеки, я не была так уверена. Он жизнерадостно улыбнулся нам.
— И не надо на меня смотреть, — заявил он с набитым ртом. — Я невинен, как Каин.
По лицу тети Зельды было ясно, что она теряет последнее терпение. Вчера тетушка отнесла младенца, за которым взялась ухаживать, к живущей в лесу ведьме. Наверняка потому она и сидит как на иголках, словно рукоятку от метлы проглотила.
Я встала, подошла к тете Зельде и обняла со спины. Тетушка нежно, ласково тронула меня за руку. Мундштуком.
— И что такого особенного в этом Новом годе? — спросила я. — Ты же сама говорила — это праздник простых людей.
— В дни от Йоля до Богоявления преграда между мирами становится особенно тонка, — пояснила тетя Зельда. — Духи прислушиваются к нашим желаниям, бесчисленное множество простого народа ждет, что в новом году удача им непременно улыбнется, и их ожидания ложатся на мир тяжким бременем. В это время года неудачу можно подхватить, как инфекцию. У меня большие планы на наше будущее. Для благополучия всей семьи жизненно важно, чтобы все мы выполняли правильные ритуалы и не совершали никаких ошибок, хотя бы в ближайшие несколько дней. Если привлечем беса-неудачника, он будет весь год ходить за нами по пятам, как голодный волк.
Ее голос звенел среди теплых ароматов кухни, как провозвестник Страшного суда.
— Тетя Зи, до чего же мне нравится твой неиссякаемый оптимизм, — подал голос Эмброуз.
— Преграда — ужасное слово, — добавила я. — Давайте не будем его произносить.
Тетя Зельда метнула на тетю Хильду укоризненный взгляд. По ее мнению, именно Хильда была виновата в том, что мы с Эмброузом растем непочтительными и невыносимыми.
— Милочка моя, традиции, связанные с везением, очень забавны, — заворковала тетя Хильда, успокаивая меня. — Если в канун Нового года оставить на подоконнике монеты, весь год тебе будет сопутствовать удача. Если повесить над дверью лимоны, это отпугнет неудачу и злых духов. Не разбивай стекол и зеркал, а то весь год будет разбит. Всегда носи в кармане желудь. Не прощайся с другом на мосту, а то никогда больше его не увидишь. Остерегайся кошачьего крика. Хорошо, если через порог перепрыгнет лягушка. И говорят, Новый год — лучшее время, чтобы найти новую любовь.
Тетя Хильда слегка зарделась. Она уже давно только и говорила что о докторе Цербере, владельце книжного магазина, в котором работала. Думаю, тетя Зельда этого не одобряет. Она считает, что обыкновенные люди и ведьмы не должны быть вместе. Однако моя мама была человеком, а отец — чародей. И пусть даже мы с Харви расстались, я не сомневалась: любовь между людьми и ведьмами возможна.
Тетя Хильда больше, чем кто-либо, достойна счастья и любви. Я подбодрила ее улыбкой, и она просияла в ответ.
— Говорят, если в день Нового года призвать Анну Болейн, то ведьма найдет свою любовь. Надо встать рано утром, устремить взгляд на горизонт и загадать желание. Сказать: «Леди Анна, леди Анна, пришли мужчину мне без обмана»…
— У меня уже есть мужчина. — Эмброуз забросил в рот пригоршню хлопьев, словно тюлень, ловящий рыбку на лету. — Но если леди Анна соблаговолит прислать мне еще одного или прекрасную даму, я буду только рад.
— Меня всегда интересовало, почему надо призывать именно Анну Болейн, — сказала я. — Да, я знаю, она первой стала варить приворотные зелья, но ей-то самой по любовной части не очень-то везло.
— Еще как везло. Ведь она вышла замуж за короля, — ответила тетя Зельда. — Для чего еще выходить замуж, если не ради власти?
При упоминании о власти меня пробрала дрожь. Ведь я расписалась в Книге Зверя, продала душу Сатане, чтобы получить силу, с которой можно победить тринадцать ведьм Гриндейла. Другого выхода я не видела, но до сих пор не уверена, правильно ли поступила.
— Ради любви, — предположила я. — И к тому же Генрих Восьмой отрубил Анне Болейн голову.
— Верно. Мужчины всегда любят ведьм, пока не разлюбят. Обыкновенным мужчинам нельзя верить, и их любви тоже. — Тетя Зельда покачала головой, а ее тугие локоны даже не шелохнулись. — Все дело во власти. Учись на ошибках леди Анны и никогда не давай мужчинам власти над собой.
Я побарабанила пальцами по спинке тети-Зельдиного стула и постаралась выкинуть из головы мысли о своем разбитом сердце.
— Например, власти отрубить тебе голову?
— Синяя лаванда, зеленый самосевок, — радостно бормотала себе под нос тетя Хильда, не слушая нашу дискуссию об обезглавливании. — Ты будешь мой король, я твоя королева.
— Вот именно, — отрезала Зельда. — Давайте прямо сейчас дадим новогодние клятвы. Если вы все перестанете накликать себе на головы всяческие беды, то я сделаю Спеллманов властителями магического мира. Договорились?
— Не знаю, не знаю. Мне до занятий надо кое с кем встретиться, выпить чашечку кофе, — сказала я. — В центре Гриндейла открылась новая кофейня. Я встречаюсь там с Роз.
Она позвонила мне и попросила прийти. Я была так рада услышать ее голос! Никакие ведьмы и злые духи не отпугнули Роз. Она по-прежнему моя лучшая подруга. Роз и Сьюзи всегда будут рядом, даже если Харви откажет мне в любви.
Тетя Зельда заметила верно. Последние месяцы уходящего года дались мне очень нелегко, но сквозь тьму и опасности я разглядела, кто всерьез любит меня, а кто нет, и научилась быть признательной.
И этот светлый дом, где меня окружала любящая семья, был словно теплое золотистое убежище, вырубленное в толще зимних льдов. До чего же не хотелось покидать уютную кухню! Но снег укутал землю яркой чистой пеленой, и неподалеку меня ждала подруга. Я открыла дверь. На тропинке поблескивала изморозь — так ярко, словно весь лес был усыпан сверкающими бриллиантами.
Теперь я полноценная ведьма, мое имя вписано в Книгу Зверя, душа отдана Сатане. Я боялась, что после этого стану злой, но, возможно, у меня еще есть шанс пройти по дороге света. Мне больше не хотелось никого подводить, никого и никогда.
— Постарайся ни во что не влипнуть хотя бы до Нового года! — крикнула на прощание тетя Зельда. — Это совсем не трудно. Пожалуй, даже у тебя получится.
ДО ЧЕГО ЖЕ ГЛУПЫ ЭТИ ЖАЛКИЕ ЛЮДИШКИ
27 декабря, утро
ХАРВИ
Мост изгибался над замерзшей рекой, словно белая арка. Будто некая королева ведьм провела бледной ладонью над живыми водами, обратив их в лед.
Харви чувствовал себя заледеневшим, как река. Сколько он ни приказывал ногам шевелиться, они не слушались. Он не мог заставить себя шагнуть на мост.
Он пригласил Роз прогуляться с ним, не сказав, куда хочет пойти, но у нее уже была назначена встреча с Сабриной. В полном отчаянии он попросил отца перевести его через Свитуотер.
Отец сказал: «Не хнычь» — и предложил поиграть в баскетбол.
— Знаю, футбол тебя никогда не привлекал, — сказал он. — Но летом, помнится, тебе нравилось побросать мяч в кольцо. Вот я и подумал — может, тебе записаться в баскетбольную команду?
— Вряд ли, — замялся Харви. — У меня после школы собрание. Ну, знаешь, та организация, которая борется за права женщин. Мы с Роз и Сьюзи и…
Имя Сабрины никак не шло с языка. Отец, прищурившись, окинул сына непонимающим взглядом. Впрочем, он никогда его не понимал.
— Ты пойдешь на собрание в компании своих подружек, с которыми видишься каждый день, чтобы поговорить о вещах, которые и так обсуждаете каждый день?
Отец умел смотреть в корень.
— А еще факультатив по рисованию…
Отец фыркнул:
— Ты хочешь, чтобы люди в тебе видели… Кого?
— Меня самого, — ответил Харви.
Отец фыркнул опять:
— И все?
Харви прекрасно знал, кого именно люди не увидят, глядя на него. Не увидят Томми, капитана футбольной команды, отраду отцовских глаз. Томми погиб, и отцу внезапно захотелось, чтобы Харви занялся спортом. Словно плохая копия Томми все равно будет лучше, чем Харви, такой, как есть.
Внезапно у Харви возникло желание поиграть в баскетбол и порадовать отца. Его девушка ушла. Его друзья — это подружки Сабрины. Брат погиб. Остался только отец.
Захотелось, но… Но он не умел играть в мяч. Не мог, как не мог перейти этот чертов мост.
На Рождество Сабрина заколдовала отца, чтобы он перестал пить. С тех пор он капли в рот не брал, и это бесило Харви. Если отца смогла остановить магия, почему он не мог остановиться сам? Почему бросил пить под действием чар, а не ради своей семьи? Томми бы очень порадовался, если б отец завязал. Это походило на дурную шутку: Томми погиб, и только сейчас отец бросил пить.
Харви злился на отца. Злился на Сабрину.
Глубоко в карманах руки сами собой сжались в кулаки. Изящные белые линии моста заколыхались перед глазами. Вдруг представилось, как они превращаются в хрупкую пирамиду из костей, подвешенную в воздухе надо льдом. Накатила кошмарная мысль — если он ступит на мост, кости треснут и рассыплются.
Не получается. Как-нибудь в другой раз. Он развернулся и увидел компанию парней из своего класса — они ковыляли по обледеневшей дороге. При виде потенциальной жертвы их тусклые глаза кровожадно засверкали.
— Привет, Кинкл, — сказал Билли Марлин. — А где же твоя девчачья команда?
— Привет, Билли, — отозвался Харви. — Ах да, увидел тебя и сразу вспомнил… У меня есть срочные дела в другом месте.
В таком маленьком городке, как Гриндейл, твоя судьба предопределена с пятилетнего возраста. Билли и его приятели всегда видели в Харви ботаника с уклоном в рисование, который дружил только с девчонками, дергался, когда у Сьюзи шла из носа кровь, и однажды произнес перед всем классом слово «светотень». И хоть в последнее время Харви немного окреп и был уже не такой жердью, как раньше, эти парни все равно были уверены, что он не сумеет постоять за себя.
И верно. В их компании главными бойцами были Сьюзи и Сабрина. Сабрина легко ввязывалась в спор. Сьюзи теряла самообладание и бросалась на людей с кулаками. А Харви считал, что, раз уж он и Роз вымахали такими рослыми, их задача — сдерживать своих мелких разгневанных подружек.
— Как вижу тебя, так сразу думаю — какой же ты отпетый недотепа, — подхватил дружок Билли по имени Карл.
— Ребят, мне пора, — сказал Харви. — У меня неотложная встреча.
— С кем? — поинтересовался Билли. — Слыхал, Спеллман тебя наконец-то бросила.
— Неотложная встреча с одиночеством.
— Трагично, — заметил Карл.
— Все лучше, чем болтаться с вами, — пожал плечами Харви. — Пока.
Он хотел пройти мимо, но Билли ухватил его за пухлый рукав зимней куртки — потертой, тесноватой в плечах, доставшейся от брата.
Харви сразу понял, в чем дело. Ребята из школы никогда не любили его, но обычно не задирали. Он всегда находился под защитой старшего брата. Томми был футбольный герой, любимчик всего города.
Но Томми больше не сможет его защитить.
— Пусти, — процедил Харви сквозь зубы.
Билли не послушался. На миг Харви подумалось: надо ударить первым.
На миг даже захотелось ударить.
И вдруг над мостом раздался голос:
— Эй ты, человече!
Харви вырвался и обернулся к замерзшей реке. На белом снегу резко выделялась черная одежда и темная шевелюра Ника Скрэтча. Он был как чернильная клякса на белой странице.
Харви в ужасе зажмурился:
— Ох, боже мой.
Он искренне надеялся, что никогда больше не увидит Ника.
Когда он открыл глаза, Ник уже пересек мост и неторопливо направлялся к ним. Билли и остальные ребята при приближении холеного чужака в роскошном прикиде ощетинились. Билли расправил плечи и двинулся на Ника.
Харви поспешно встал между ними.
— Не бей их! — попросил он Ника.
— Чего-чего? — спросил Билли в полном замешательстве.
Билли и его прихвостни, конечно, подонки, но Харви не хотел подставлять их под магическую атаку. Это было бы нечестно. Они ведь не могут защититься.
Ник склонил голову набок. Снежинки у него в волосах сплелись в тонкое кружево. Казалось, он только что заметил Билли и его приятелей.
— Подите прочь, другие люди, — скомандовал Ник.
— А ты кто такой? — сплюнул Билли.
Черные глаза Ника сощурились.
— Я тот, кто велит вам идти прочь. Сейчас же.
Билли задирал только слабых и, наткнувшись на отпор, стушевался. Он оглянулся на друзей, презрительно покосился на Харви и наконец ухмыльнулся Нику.
— А то что, городской красавчик?
Ник демонически улыбнулся:
— А то я…
— Не надо! — Харви встал прямо перед Билли, закрыв его от Ника.
Билли глухо рыкнул. Очевидно, великий день записного драчуна пошел совсем не по плану.
— Я тебе открою один секрет, — наконец пообещал Ник.
Он встретился взглядом с Харви и кивнул. Харви отошел в сторону. Билли переминался с ноги на ногу: даже он понимал, что дело идет не на лад.
Ник подошел, взял Билли за грудки и что-то шепнул на ухо. Казалось, всего одно слово. Но у Билли вся кровь отхлынула от лица.
Билли отшатнулся, чуть не упав, и бросился наутек. На бегу он спотыкался, словно ноги вязли в высоких сугробах. Друзья остались позади.
Ник раскинул руки, словно фокусник на сцене.
— Кто еще хочет узнать секрет?
Парни бросились врассыпную. В считаные секунды у моста остались только Харви, чародей да следы на снегу.
— Твои друзья? — лениво спросил Ник.
— Гм, нет. Разве в твоей школе задирают своих друзей?
Самодовольная ухмылка Ника не дрогнула.
— Только моих самых близких. Они тебе мешают?
— Такая уж у них манера.
— Так давай я с ними разберусь.
В чем-то Ник и впрямь был чужаком. Словно говорил на другом языке. Они с Харви вроде бы вели разговор, но при этом не понимали друг друга.
— Билли и его друзья не знают, кто ты такой, — объяснил Харви. — Я не мог допустить, чтобы они пострадали.
На лице Ника отразилось недоумение, но он пожал плечами, словно говоря: мне дела нет до того, пострадают какие-то людишки или нет.
— Помнишь меня? Я Ник Скрэтч.
— Нет, я совсем забыл ту ночь, когда ко мне в дом ломились призраки, — пробормотал Харви и погромче добавил: — Привет, Ник.
Он бы и хотел добавить «Рад снова тебя видеть», но это было неправдой.
Харви никогда не считал себя ревнивцем. Но понимал, что в их школе мало кто может соперничать с ним за внимание Сабрины. Однажды она назвала учеников Бакстерской школы болванами со студнем вместо мозгов, потом добавила, что зря обидела студень.
А сейчас соперничество появилось. Точнее, Харви понимал, что у него в этом соперничестве шансов никаких.
Но это не имеет значения. Сабрина — ведьма. И от этого в мире стало очень страшно. Харви отчаянно захотелось домой, и чтобы дома его кто-нибудь ждал.
А Нику, кажется, очень весело.
— Привет, человече.
— Понятия не имею, как вы, колдуны, умудряетесь скрываться от всего света, если то и дело называете людей «человече», как будто сами вы не люди, — сказал Харви. — По-моему, это плохая конспирация. Ты же знаешь, как меня зовут.
— Ты совершенно прав, Гарри.
У Харви разболелась голова. Он много раз слышал, что ведьмы злые, но никто никогда не упоминал, какие же они доставучие.
— Ник, чего ты хочешь?
Ник ответил:
— Сабрину.
Харви сам не понимал, почему эти слова его так потрясли. Может, неожиданно было услышать от Ника столь прямой ответ.
Он глубоко вздохнул.
— Ну что ж. Мы с Сабриной расстались. И меня не касается, с кем она сейчас встречается, а с кем нет.
— Вот именно, — неодобрительно ответил Ник. — Вы разбежались? Так сбегайтесь обратно.
В голове у Харви что-то щелкнуло, как будто треснул лед.
— Не понял?
— Ты ведешь себя нелепо.
— Я веду себя нелепо?
— Я же говорил, Сабрина тебя любит.
— Да… действительно говорил, — признал Харви.
— Вот я и думал, что к тому времени, когда я вернусь с каникул на Грешной Земле, вы снова будете вместе. Но мне рассказали, что этого не произошло. Мало того, ты даже не сохранил подарок, который Сабрина преподнесла на Йоль. Можешь объяснить, почему ты такой дурак?
— Я предлагал Сабрине снова встречаться! — закричал Харви. — После всего, что ты мне рассказал, я предложил ей начать заново, чтобы между нами не было никаких секретов. Она отказалась. Сказала, что это будет слишком опасно для меня.
Он даже не понимал, почему рассказывает Нику все это. Может, потому, что рассказать больше некому. А может, потому что он дурак.
— В общем, она до сих пор любит тебя, — подытожил Ник. — А ты до сих пор любишь ее.
— Прости, — перебил Харви, — а какое тебе до этого дело?
Ник вроде бы даже испугался. Невероятно. Этот незнакомый тип явился неведомо откуда, чтобы задавать Харви вопросы о личной жизни. Харви потерял все, у Ника хватило наглости посыпать солью его раны, и теперь этот самый Ник изображает оскорбленную невинность.
— Ясно, — сказал Ник. — Я понял, в чем проблема. Надо было выразиться яснее. Я пришел предложить: давай вместе.
— Вместе? — эхом отозвался Харви. — Что?
В разговорах ни разу не упоминалось ничего, чем можно было бы владеть совместно. Разговор шел только об одном, точнее, только об одной. И она не была вещью.
Растерянность Харви озадачила Ника. А в глазах Харви разгоралась злость.
— Неужели ты… Ты хочешь сказать… встречаться с Сабриной обоим?
Харви сорвался на крик. Торопливо оглянулся по сторонам — не слышат ли ребята из футбольной команды? Вокруг не было ни единой живой души. Поначалу это успокоило, но потом Харви вспомнил, что магия вполне реальна. Возможно, звери умеют говорить.
И прямо сейчас Ника Скрэтча слушают маленькие наивные бельчата. Наверное, бельчата пришли в ужас.
Понятливость Харви порадовала Ника.
— Да!
— Знаешь что… — Харви закинул рюкзак за плечо. — Никогда больше со мной не заговаривай. Спасибо. Прощай навсегда.
Он встряхнул головой и зашагал прочь. Что за нелепая шутка. А он-то считал чудачками тетушек Сабрины. Знал бы он…
Наступили сумерки, снег стал серым, как пыль. Харви вернулся домой. В доме было холодно и темно. Отец еще не вернулся. И вряд ли вернется. Когда он злился, то подчеркнуто игнорировал сына. Может, в бар он и не пошел; скорее всего, отправился пострелять или остался в шахте еще на одну смену.
Когда умерла мама, они с Томми договорились, что будут поддерживать друг друга, потому что от отца помощи не дождешься. Придется действовать заодно. Они научились убирать кровать, чистить ванну, варить обед. Одиннадцатилетний Томми пообещал шестилетнему брату никогда не готовить брокколи и прочую гадость, поэтому оба в рот не брали овощей. Соседка, миссис Линк, твердила, что из-за этого они будут плохо расти. Через много лет Томми напомнил ей об этом, смеясь своим заразительным смехом, который люди так легко подхватывали. К тому времени оба брата были на голову выше своего отца, и Томми сказал: «Видите, мы замечательно выросли».
Харви приготовил лазанью, но потом решил, что поужинать вместе с отцом вряд ли суждено. На всякий случай посидел еще немного в кухне, в сгущающейся тьме. Когда ждать уже не было сил, решил уйти к себе в комнату и порисовать, как делал обычно, когда отец бесился.
Харви крикнул: «Спокойной ночи, Томми!», как говорил каждый вечер на протяжении шестнадцати лет. Потом вспомнил, что брата больше нет, сел за кухонный стол и спрятал лицо в ладонях.
Отец насмехался над тем, что Харви слишком легко давал волю слезам. Дразнил младенцем, сопливой девчонкой. А Харви мог заплакать над ошеломительно красивым закатом. В семь лет он плакал, соскучившись, когда тетушки увезли Сабрину в трехдневную поездку. Плакал, когда раненый птенчик, которого он спас, все-таки не выжил. Плакал, когда ушла в мир иной двоюродная тетушка, любившая леденцы больше детей. Рыдал на плече у Томми, когда умерла мама. Сердце разрывалось от горя, но в объятиях брата было тепло и уютно.
Но в тот раз Харви не плакал.
Он не плакал по Томми. Ни разу с того самого дня, как взял ружье и вошел туда, где на кровати лежала бесчувственная оболочка брата. Слезы не могли дать облегчения.
КОГДА НАЧНЕТСЯ КОЛДОВСТВО
27 декабря, день
САБРИНА
Новое кафе привлекало своей необычностью, оно не имело ничего общего с вульгарным интерьером книжного магазина доктора Цербера. Кофейня «Дочь епископа» напоминала старинную чайную лавку с викторианским фарфором в синих узорах. На сверкающих латунных подносах-этажерках были разложены и современное печенье, и традиционные лепешки. Даже жители Гриндейла, обычно весьма недоверчивые к новизне, выстроились в очередь. Я заметила там таких неожиданных персонажей, как школьные хулиганы во главе с Билли Марлином и мистер Кинкл с друзьями-шахтерами.
Хозяйка магазина, валлийская вдова миссис Ферх-Гег, носила фартук в красный горошек и укладывала светлые волосы в такую высокую прическу, что та клонилась на сторону, как Пизанская башня. Она сказала, что своими руками испекла все те сотни эклеров, какие выставлены на витрине. Кофейня наполнилась оживленным гулом.
Вот бы встреча с Роз прошла так же гладко, как шли дела в новом заведении. Обычно мы болтаем без умолку, но сегодня наш столик был единственным оазисом молчания. Роз выжидательно смотрела на меня, словно опасалась, что я вот-вот заколдую свой круассан.
— Как поживает малышка? — спросила наконец Роз.
В ночь, когда пришли тринадцать ведьм, моя тетя Зельда выкрала у первосвященника новорожденную дочку. В канун Йоля пришлось срочно вызвать Роз, чтобы она посидела с ребенком. Декабрь выдался насыщенным.
— Мы отдали Летицию лесной ведьме, — сказала я. — Ради ее же безопасности.
Роз в ужасе отпрянула:
— У ведьм так всегда делается с приемными детьми?
— Нет, это случай особый.
— Я не хотела никого осуждать, — торопливо добавила Роз. — Уверена, вы приняли верное решение. А я недавно была у Сьюзи. Она никак не придет в себя после того случая…
Роз с трудом подбирала слова. Вертела пустую чашку на блюдце, будто искала вдохновения в нежных фарфоровых глубинах.
— С йольским демоном, — подсказала я.
В праздник Йоля нашу подругу Сьюзи похитил демон. Это была целая история.
— Да. С этим, — натянуто рассмеялась Роз. — Говорит, вы с тетушками ей очень помогли. Это хорошо.
— Раз уж ты видела Сьюзи… — заговорила я. — Не слышала ли о Харви? Как у него дела?
Наступило молчание. Роз хмурилась, глядя в чашку. Ей было явно не по себе.
Видимо, когда от компании друзей откалываются двое, это получается неловко для всех. Мне все чудилось, что Роз подбирает слова, чтобы сказать: «Мы с Харви целыми днями вместе! Только и говорим о том, как он тебя ненавидит. И колдовство ненавидит. И ведьм. И тебя».
— Я не виделась с Харви, — буркнула наконец Роз. — Он позвонил, позвал погулять, но мы уже договорились пересечься с тобой. Я ему сказала, что мы можем встретиться завтра утром.
Я постаралась подавить ревность. Все на свете отдала бы, лишь бы Харви мне позвонил.
— Как тебе показался его голос по телефону?
Роз оторвалась от позолоченного ободка чашки и посмотрела на меня. Ее глаза, янтарные, как чай без молока, скрытые за стеклами очков, всегда были немного не сфокусированные и обычно очень теплые. Обычно, но не сегодня.
— Грустный. Очень грустный голос.
Я мучительно закашлялась.
— А как ты? Как у тебя со зрением?
— Не очень, — с трудом ответила Роз. — Послушай, Сабрина, представляешь, каково мне было узнать, что я теряю зрение оттого, что когда-то моего предка в шахте прокляла ведьма? Не знаю, говорить ли вообще об этом с тобой.
Я моргнула.
— Но мы же лучшие подруги. Мы должны говорить обо всем.
Роз нетерпеливо махнула рукой. То ли не рассчитала, то ли плохо видела и не понимала, где что стоит. Чашка звякнула о блюдце и чуть не упала со стола. Я быстро прошептала заклинание, и чашка с блюдцем выровнялись. Роз подскочила, будто услышала звон, которого не было.
К нам подлетела миссис Ферх-Гег, спасла свою посуду.
— Еще чашечку? — спросила она с музыкальным валлийским акцентом. — Или эклеров? Вижу, девочки, вы так увлеченно беседуете.
Губы Роз нервно задергались, потом успокоились.
— Вообще-то мне пора идти.
Хозяйка кивнула, качнув сложносочиненной прической, и пошла выписывать счет. Я провела ладонью по стеклянной столешнице и взяла Роз за руку.
— В том проклятии моей вины нет.
— Знаю, — прошептала Роз.
— Я найду способ снять его и помочь тебе, Роз. Честное слово, найду.
Но Роз уже собирала вещи.
— Сабрина, дай мне время.
Она торопливо натянула шапку и шарф. Я смотрела, как суетливо двигаются ее руки, и мое сердце разрывалось.
Когда мы вышли, Роз попыталась улыбнуться мне, но не смогла. Казалось, наша дружба упала на пол и разбилась вдребезги.
Я и так уже потеряла Харви. Не хочу терять всех своих друзей в людском мире. Я понимала, что не должна их торопить, но иначе не могла. Такая уж я есть. Или я тороплю их, или оставляю в покое. Я не могла придумать среднего пути и не хотела оставаться без них.
— Давай хоть провожу тебя домой.
— Не надо, Сабрина. Мне и вправду пора идти.
Я смотрела, как Роз в спешке перебегает главную улицу, и на душе было тревожно, потому что она слишком быстро бежала по скользкому льду. Может, друзьям и впрямь будет лучше без меня.
Прежде чем ступить на мостовую, она посмотрела и направо, и налево. По другой стороне ехал белый фургон. Наверное, Роз не заметила его на фоне белого снега — выскочила на дорогу прямо перед ним.
Я похолодела. Фургон мчался прямо на нее. Дорога очень скользкая. С телепортацией не успеть. Я машинально прошептала заклинание.
— Этого ей нельзя увидать. Я ее место хочу занять!
Взметнулся вихрь, словно закружились снежинки на резком ветру, и я очутилась посреди улицы. Прямо на меня мчался фургон. Роз, целая и невредимая, стояла на другой стороне. На моих губах мелькнула довольная улыбка.
— Ох, не нравится мне тут. Дай немного повернуть! — прошептала я.
Колеса забуксовали на льду. Фургон совершил пируэт, и на боку стали видны большие черные буквы: «ОКОННОЕ СТЕКЛО». Неуправляемая машина неслась прямо на пожарный гидрант.
Задние двери распахнулись, и содержимое фургона посыпалось наружу. Сотни оконных стекол разбились одним махом, я очутилась в эпицентре стеклянного вихря. Искрящиеся осколки свистели в воздухе и блестящими грудами оседали у моих ног. Я находилась словно в самой середине гигантской люстры.
Я не боялась пораниться. Как-никак я ведьма, и тетя Хильда с тетей Зельдой никогда не выпускали меня из дома, не наложив защитных чар. Но в голове будто наяву гремел тетушкин голос: «Не разбивай стекол и зеркал, а то весь год будет разбит».
Роз помчалась ко мне через дорогу, из кафе высыпали посетители. Я обняла подругу, сказала, как я рада, что с ней ничего не случилось, и поскорей ушла, пока мне не начали задавать вопросы.
Второпях я наткнулась прямо на директора начальной школы, в которой когда-то училась.
— Смотри, куда бежишь, — проворчал мистер Пул. — Ах ты, ведьма этакая.
Я застыла. Не ослышалась ли? Так и торчала на дороге, пока он не растворился в толпе.
* * *
Еще не до конца оправившись от шока, я добралась наконец до Академии невиданных наук. В голове то и дело взрывалось стекло — сначала оглушительный грохот, потом нежный перезвон падающих осколков. С этим звоном в ушах я шла по длинным коридорам, и шаги по каменному полу отдавались эхом, будто меня кто-то преследовал.
Но не время тревожиться из-за ворчливого старика или плохих примет. Не хватало только опоздать в класс.
До первого официального сбора оставалось еще несколько дней, но школа для ведьм не закрывается на каникулы, как у людей. «Носители зла не должны знать покоя», — часто и сурово повторял отец Блэквуд. Мы прослушали несколько лекций, а на йольские каникулы получили задания. И одно из них надо было сдать как раз сегодня. Сестра Джексон, самая вредная учительница, задала нам огромный проект и предложила работать парами. Разумеется, никто добровольно не хотел сотрудничать с полукровкой. И я пару ночей перед Йолем провела без сна, работая над заданием в одиночку.
Я ворвалась в класс, и губы сестры Джексон задергались, как проволока, на которую подвесили слишком тяжелый груз.
— А, Сабрина, а вот и ты, — ядовито заговорила она. — Наконец-то. Надеюсь, ты принесла подробный трактат о скандале с антипапой Иоанном, его причинах и следствиях?
Я дерзко улыбнулась ей и расстегнула сумку.
— Конечно. А иначе разве я осмелилась бы появиться здесь?
— Кто тебя знает, — пожала плечами сестра Джексон. — Я не раз замечала, что ты принимаешь неразумные решения. И ты, и твои родичи из непокорного семейства Спеллман.
Я копалась в книгах. Куда же подевалась папка с трактатом? Я же помнила, что положила ее на самый верх сумки. Но теперь ее там не было.
Я оторвалась от книг, присела и внимательно осмотрела пол, перевела взгляд на студентов, столпившихся у меня за спиной. На эти лекции ходили и те, кто был на курс старше, и среди них я особо выделила троих. Прежде я бы, конечно, заподозрила Пруденс Найт и ее Вещих сестер, но в последнее время мы стали ладить немного лучше. Вряд ли работу выкрали и спрятали они. Я поискала глазами Пруденс. Вот она, стоит, как королева, с гордо поднятой головой, наблюдает за происходящим. В глазах легкий интерес, но ни капли злобного удовольствия, какое горело бы, если бы трактат стащила и спрятала она.
Так что вряд ли тут замешана Пруденс. Но это не меняло того факта, что трактат исчез. Сестра Джексон ухмылялась с голодным злорадством, и помощи ждать было неоткуда.
И вдруг от дверей послышался голос:
— Мы с Сабриной делали это задание вместе, — сквозь зубы проговорил Ник Скрэтч.
Я кое-как повернулась на пятках, постаравшись придать своей позе хоть каплю достоинства, и увидела Ника. Он сверкнул ослепительной, но странной улыбкой, которая одновременно и обезоруживала, и тревожила. Достал стопку листов, переплетенных в алую тисненую кожу, и широким жестом вручил сестре Джексон.
Та, сразу поникнув, буркнула, что мы с Ником опоздали на занятия.
— Одно дело — грех, Николас, и совсем другое — медлительность. Садитесь на свои места.
— Я грешил и так увлекся, что потерял счет времени, — промурлыкал Ник, указывая на соседний стул.
Он размотал длинный черный шарф и скинул куртку. На черных волосах и на плечах таяли снежинки, поблескивая, как звезды, исчезающие поутру. Я села рядом с ним.
Ручку я, кажется, тоже забыла, но бледный парень, сидевший через проход, одолжил мне карандаш.
Когда лекция закончилась, я торопливо встала и уголком рта шепнула Нику:
— Ты не обязан был меня спасать.
— А мне захотелось, — отозвался он.
Остальные студенты мало-помалу разбрелись. Я в расстроенных чувствах прижала сумку к груди, Ник закинул рюкзак на спину и вышел вместе со мной в коридор. Там притормозил, как будто ему некуда было торопиться.
— Ник, честное слово, я сделала этот проект.
— Я и не сомневаюсь. По-моему, ты не из тех, кто забивает на школьные задания.
— Конечно, я не из трудных подростков, — сообщила я, и Ник улыбнулся.
Не той ослепительной улыбкой, которая предназначалась для учителей. А еле заметно, тепло, между нами.
— Разумеется. Не нарушаешь правил по мелочам, верно, Спеллман? Ты бунтовщица крупного размаха. Похищать запретные книги, воскрешать мертвых — вот твой достойный масштаб. Кстати, новый цвет волос смотрится очень сексуально.
Я только хмыкнула.
Как-то даже никогда не задумывалась, сексуальна моя новая прическа или нет. И вообще понятия не имею, сексуальна ли я. В целом, надеюсь, да.
Ник — вот он точно такой. Но я ни за что этого не скажу.
— Спасибо, наверное. Не знаю, оставлю ли я его. Может, лучше перекрасить, как было?
Когда я продала свою душу Сатане, мои волосы побелели, как свежий снег. Меня это не то чтобы раздражало, просто было непривычно. Мне всегда нравилось, что мои волосы имеют тот же оттенок, что и мамины на сохранившихся у меня фотографиях. В праздник Йоль я вызвала призрак мамы. Прелестная златовласая девушка, хрупкая и нежная. Не то что я.
Чтобы соответствовать новым волосам, я старалась одеваться, как Вещие сестры, но это было как-то неправильно
...