Оглавление

Свобода с ароматом цитруса

Истинная жизнь — это

когда происходят крошечные изменения.

Лев Николаевич Толстой

1 глава

Я смотрела в экран ноутбука уже чуть больше двадцати минут. Все это время нервно постукивала ногтями по столу одной руки, а другой щелкала по мышке, прогружая страницу. От напряжения и скованности, тело стало болеть. Было не очень удобно сидеть на стуле с ногами, да еще и сгорбив спину.

Как же я не люблю ждать. Чувствовать дрожь в теле, неприятный узел в груди и понимать, что никак не можешь повлиять на время. Хотя в моем случае, я мало что могу делать самостоятельно. За меня все решают родители.

Ведь я — Вишневская Диляра Львовна — дочь российского магната промышленности. Мой отец занимается поставкой различного оборудования и строительной техники в ближайшие страны.

В суть его бизнеса я еще не вникала, потому что родители не хотели нагнетать меня своими делами. А все свои семнадцать лет жизни главной моей задачей было прилежно учиться, чтобы получить красный диплом.

Только после окончания школы отец, Лев Альбертович, обещал постепенно влить меня в работу, потом что он надеется, что именно я, как его единственный ребенок, займу его место.

Только для этого необходимо сделать многое. Для начала: узнать оценки за последний экзамен. Что, собственно, я и делала, уставившись в экран ноутбука в своей темной комнате. Солнце за окном уже спряталось. Остатки ярких лучей еще немного проглядывали сквозь многоэтажки, но уже скоро исчезли. К счастью, впереди было лето, а значит длинные и жаркие дни!

Новый щелчок мышью и на экране появились долгожданные баллы.

Я, наверное, минуту смотрела на цифру и все не могла понять, реальность это или сон? Для убедительности, даже хотела ущипнуть себя.

Только рядом зазвонил телефон, чем отвлек меня.

Звонок был от Насти — моей неповторимой подружки. Или «пИдружки», как мы друг друга звали. Смешное название, но по-другому и быть не могло

Не знаю, чтобы я делала без нее. Только Фролова Настя, Настенька, Настюшка! Украшала мои дни за учебой и безоговорочным послушанием родителей.

А все потому, что пидружка-Настюшка, самая веселая, беспринципная, безбашеная и яркая личность. Она не боится ничего в своей жизни и смело идет к своим мечтам, чему я немного завидую. Ей плевать на мнение окружающих и небольшие насмешки со стороны одноклассников, ведь Фролова из всех в классе самая «бедная». Но лично я так не считаю.

Родители Насти занимаются добычей угля. Правда с недавнего времени у них появились некие проблемы с оборудованием в шахтах. Но они не опускают руки и продолжают находить решения! За что они мне и нравятся. Настя как раз пошла в них. Если у нее что-то не получается, она продолжает пробовать и находить решения.

Я взяла телефон и приняла вызов. По ту сторону зазвучал дикий визг подруги. Он был таким громким, что пришлось отодвинуть динамик от уха на вытянутую руку. Когда визги перешли в неразборчивые слова, я сказала:

— Эй! Помедленнее! Ты чего?

— Это ты чего?! — возмутилась Настя. — Почему от радости не пляшешь? Я вот уже на стуле танцую! У меня семьдесят баллов по обществу! А у тебя?

Мой взгляд все еще был прикован к экрану, когда я ел слышно ответила:

— У меня девяносто девять.

— А-ФИ-ГЕТЬ

Это все, то сказала Фролова, а я, наконец, ожила и расплылась в счастливой улыбке.

На самом деле, мне было очень важно получит как можно высокий бал из-за родителей. Они хоть и говорили мне, что доверяют, но никогда не позволяли делать самостоятельные шаги в жизни. Папа всегда выбирал для меня школу, курсы, экзамены и вот теперь вуз, в который мне нужно будет идти.

Но это пол беды, ведь остальную часть жизни контролировала моя мама — Милеке Ипек Ялова. Что надевать, чем красится, какими духами пользоваться и сколько в день есть. На последнем она была помешана. Никаких вредных гадостей. Только ПП

Я буквально не могла сделать самостоятельный вдох, потому что родителям не нравилось то, как поднимаются мои плечи или грудь. Из-за всего этого, меня не покидало чувство, будто моя жизнь, как у птички, которая каждый день вынуждена смотреть на мир сквозь прутья своей клетки.

Иронично, но именно так меня любила называть мама: «Птичка моя».

Вот и с экзаменами. Отец хотел нанять мне репетиторов, чтобы точно быть уверенным в моей сдаче экзаменов. Только я впервые запротестовала. Это было перед началом одиннадцатого класса.

Мы сидели в ресторане поздним вечером и ужинали, когда папа обратился к маме.

— Перед тем как Диляра пойдет в одиннадцатый, найди ей репетиторов, чтобы она как следует подготовилась к экзаменам.

— Хорошо, — кивнула мама ему, после чего одарила меня своей улыбкой.

Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я прочистила горло и спросила:

— Пап. Можно я сама подготовлюсь к экзаменам? Пожалуйста.

Увидев недоверие в глазах отца, я дополнила:

— Вы итак сделали для меня многое. Позвольте показать, что у меня получится все сделать самой.

Недоверие у родителей никуда не исчезло, но они все-таки позволили мне самостоятельно готовится к экзаменам. И вот результат! По всем шести предметам, которые я сдала, не было ни одного результата ниже девяносто пяти баллов.

Впервые, я была горда собой и своими бессонными ночами с кучей книг. Теперь родители должны признать, что мне можно самостоятельно жить, без их вечных нравоучений.

— Ты просто монстр! — голос подруги вернул меня в реальность. — Как так можно было?! Девяносто девять! Да уже за это тебе нужно было бал докинуть. Ну и козлы, что проверяли твою работу!

Как можно уже догадаться, Настюшка не брезгала обзываться или говорить слова по типу «Афигеть-ахринеть». Хорошо хоть не матерится! Было пару раз, еще в подростковом возрасте, когда все начали вести себя как «крутые» взрослые. Фролова решила выпендриться и выучила у местного бомжа Валеры матерные слова. От родителей утаивала, а вот мне решила их рассказать, гордо задрав подбородок. В итоге у меня потом долго болела ладонь, а у нее затылок. С тех пор она больше не материться. По крайней мере при мне!

— Не ругайся, — ответила я в трубку. — Главное, что больше девяноста. И кстати, поздравляю! Не зря мы с тобой вместе готовились.

И правда. До сдачи экзаменов, подружки частенько собирались вместе в библиотеке, чтобы позаниматься. Хоть так Фролова начинала учиться. Ведь до этого в ее дневнике красовались одни тройки. Но благодаря мне у нее получилось выбиться в твердые хорошисты и сдать экзамены.

— Может зря, а может нет, — как-то тихо пробубнила Настя, — из-за подготовки я почти не гуляла. Уже и забыла, как чистый воздух пахнет. Одна пыль от книг в библиотеке и чернила. Может выберемся вместе куда-нибудь? Слышала, одноклассники хотели после выпускного поехать сначала в ресторан, а потом за город. Я точно с ними поеду. А ты?

Тоска моментально стерла с лица всю радость. Конечно же мне хотелось оторваться и поехать с ними. Но я понимала, что там не обойдется без выпивки. К сожалению, это знал и отец.

— Я бы с радостью. Но родители будут против. Ты же знаешь. Они заберут меня сразу же, как закончится главное мероприятие.

Фролова цокнула языком (я буквально увидела, как она закатывает зеленые глаза). Да так громко, что на мгновение у меня потерялась возможность слышать.

С самой недовольной интонацией подруга сказала:

— У тебя скоро день рождения. Восемнадцать лет. По меркам России, ты уже совершеннолетняя. Если совершишь преступление не будешь сидеть в детском отделении, а отправишься прямиком в тюрьму. И какого тогда фига ты все еще слушаешься своих родителей, как в пять лет?!

— Насть…

Я хотела остановить ее, но она не дала мне этого сделать и продолжила свои нотации, будто мне мало родительских.

— Ты, блин, до старости лет будешь их слушать? А как же жизнь?! Как же весело проводить беззаботное время? Ты итак потратила свои лучшие подростковые годы на одну только учебу! Теперь и молодость впустую тратить собралась? Когда уже научишься рисковать, веселиться и радоваться по полной, не обращая внимания на то, что говорят твои родители?

— Ой, все! — не выдержала я, — поговорим потом! Когда протрезвеешь, мамочка!

Тело наполнило злость. Я отключила звонок, кинула телефон на стол и надулась: скрестила руки на груди и нахмурила брови.

— Нет бы порадоваться за подругу, а она опять за свое! — пробубнила себе под нос.

Телефон включился от сообщения. На экране высветилось имя Насти и ее послание: «Хватит дуться! Диля! Ну, прости!»

Отвечать ей не хотелось, иначе наговорю всякой глупости. Поэтому, чтобы немного отвлечься, я снова посмотрела на экран ноутбука.

Мама и отец были в своей комнате, когда я подошла к ним и постучала.

— Да, птичка моя? Входи!

Только после разрешения, я открыла дверь и ступила в покои родителей. Комната была огромной в строгих серых тонах и со всем, что только необходимо. Отдельная гардеробная отца и отдельная мамы за закрытыми дверями. Свободная ванная комната. Шикарная кровать, панорамные окна на виды Москвы и многое другое, что очень тяжко перечислять.

Отец лежал на кровати в коричневой пижаме и читал книгу, связанную с бизнесом. А мама сидела за столиком в ночной сорочке и бархатном халате у зеркала и намазывала на лицо всякие крема, чтобы как можно дольше сохранить молодость. От кремов пахло чем-то едким и искусственным, только издалека напоминающим запах цветов.

Мама любит тратить на себя много денег, чтобы выглядеть красиво. Она всегда говорила, что мы в старости — это то, что мы делаем с собой в молодости. И в свои сорок лет с копейками, она выглядит шикарно. Кожа смуглого оттенка, черные волнистые волосы, что блестят на солнце и удивительные карие глаза восточного разреза. Мне всегда нравилась ее внешность, ведь мама, Милеке Ипек Ялова, чистокровная турчанка. Она родилась и выросла в столице Турции — Анкара.

А вот папа, Лев Альбертович, чистокровный русский. Он вырос в русской семье и всю жизнь жил в Москве, где и создал свое гнездо. Его волосы чуть светлей чем мои, глаза серые, губы тонкие, а черты лица немного острые. Он всю жизнь занимается спортом и потому поддерживает себя в хорошем телосложении. В сорок шесть лет ему позавидуют многие. Возраст выдает лишь седина на висках. Но и та добавляет зрелости.

Жаль, что я пошла больше в отца. Светлой кожей, пшеничными волосами и серыми глазами, точно сталь. Все, что мне передалось от мамы, это красивый разрез глаз и пухлость губ. На этом все. Ну, может немного кожа. Она что-то среднее между светлой и смуглой. Таких как я обычно называют «мулаты».

— Что, доченька? — мама посмотрела на меня сквозь зеркало

Ее русский был достаточно хороший, но турецкие корни выдавали себя. Каждое слово произносилось глубже и мягче, исходя будто бы из груди. А вот с дикцией ей удалось поработать на славу, так что любой русскоговорящий человек сразу ничего не поймет.

Я убрала руки за спину и ответила, не скрывая улыбки:

— Пришли результаты экзаменов. Девяносто девять баллов. У меня получилось сдать все предметы на высокие баллы. Без репетиторов.

Последнее предложение прозвучало тихо. Не хотелось громко заявлять о том, что: «Я же говорила, что смогу!»

Мама обернулась на стуле, округлив карие глаза.

— Правда?

Боковым зрением, я увидела, как папа опустил книгу и посмотрел в мою сторону.

— Правда! — кивнула маме, — результаты родителям пришлют завтра с утра по всем предметам.

— Птичка моя, это же здорово!

Мама поднялась со стула, запахнула халат и подошла ко мне, после чего крепко обняла.

— Как же я тобой горжусь! — сказала она с чувством.

Теплота заполнила каждый сантиметр тела. Мне всегда нравилась похвала от родителей. Если мама это делала редко, то отец почти никогда.

Обняв свою маму, я отстранилась и на радостной ноте спросила:

— Раз у меня получилось сдать экзамены, можно я после выпускного поеду с одноклассниками в ресторан, а потом на дачу? Обещаю, что не задержусь надолго.

Не успела я договорить крайнюю фразу, как отец строго сказал:

— Нет.

Его простое «нет» оказалось таким тяжелым, что меня будто к земле пригвоздили.

И на что я только надеялась? С моими родителями ничего не выйдет.

Мама бросила тревожный взгляд на отца, который опять поднял книгу и продолжил чтение. Затем она встала передо мной и взяла за плечи, чтобы я смотрела только на нее.

— Птичка моя, давай мы завтра поговорим, хорошо? Ступай спать. Время позднее.

— Хорошо.

— Ну вот и славненько. Доброй ночи. Ступай.

Кивнув, я развернулась и пошла обратно к себе.

По пути в комнату мне хотелось либо закричать, либо ударить в стену кулаком. Слова Насти, что она сказала мне недавно, крутились в голове и сражались с одним единственным ответом отца «нет». К сожалению, какими бы вескими не были доводы подруги, папа был сильней. И это до одури сводило с ума.

2 глава

День выпускного наступил быстро. И вот, автомобиль с личным водителем подъехал к школьным воротам. Придерживая подол платья, я вышла под солнечные лучи солнца и тут же увидела свою подругу. Она стояла около ворот и что-то смотрела в телефоне.

Если бы не ее знакомая усмешка, а даже и не узнала бы ее.

— Настя? — я подошла к ней, цокая шпильками, и удивленно вскинула брови, — что ты сделала с собой?

Фролова усмехнулась, отключила телефон и подняла на меня взгляд.

— Я? Сделала то, что давно хотела. Нравится?

Она подняла руку и накрутила на палец с длинным острым ногтем прядь рыжих волос. Еще пару дней назад подруга была чистой блондинкой с шикарными длинными волосами. Образ дополняло зеленое платье с открытым декольте и длинным разрезом вдоль длинных ног.

— Ты похожа на рыжую ведьму, которая задумала что-то очень нехорошее, — заметила я с ноткой страха в голосе.

Подруга прыснула от смеха и махнула рукой.

— Да ну тебя. Не смеши. Вот что я могу сделать?

Она сложила ладони под подбородком и захлопала ресницами, точно ангелок с рождественских открыток. Но меня так просто не проведешь. Я знала Фролову. И очень хорошо.

— Что сделать? — возмутилась я, вскинув бровь вверх и скрестив руки на груди (именно в таком порядке), — ты забыла, как устроила бунт, после того, как тебя не пустили в школу с длинными ядовито-зелеными ногтями? Пришла ночью в школу и на двери здания зеленым баллончиком написала неприличное слово.

— Ой, Диль! — Настя тут же сменила тему, — кто старое помянет, тому глаз вон. Лучше посмотри на себя.

Подруга обвела меня зеленым взглядом с ног до головы.

— Прям как настоящая принцесса. Откуда платье? — заявила она, растянув губы в улыбке.

Я закатила глаза и вздохнула. С ней невозможно было говорить. Если она не хочет затрагивать тему, то будет избегать ее любой ценой.

— Мама купила на прошлой неделе.

— Класс! Тебе идет!

Не знаю, что читалось у меня в глазах, но Настя рассмеялась и кивнула.

— Подумаешь, будто сошла с фильма «Барби». Что тут такого?

— Отстань, — буркнула я и пошла в школу.

Времени до начала выпускного оставалось не так много, чтобы стоять у ворот и болтать о всякой чуши.

— Ну, Диля! — протянула подруга, после чего подбежала ко мне на высоченных черных каблуках, — все равно ты у меня красивая.

Она обвила руку вокруг моего локтя и подмигнула. После этого я уже не могла на нее обижаться. Я покачала головой, но улыбнулась.

— Кстати, а где твои родители?

— Приедут к началу.

Мы с мамой облазили уйму магазинов в поиске красивого платья. Ну как сказать «мы»? Скорее мама, потому что ей не нравилось ничего из предложенных. Она искала определенный тип, который сейчас на мне. Розовое платье до колен с пышной юбкой и рукавами-воланами, присыпанными блестками. Я, если честно, надела бы другое платье. Мне такое не нравятся. Но что поделать? Раз мама сказала, значит так и нужно. Даже если она не будет присутствовать на праздники. Ей важно, чтобы на фотографиях я была… принцессой?

К общему образу мне добавили золотые туфли на шпильках, такого же цвета клатч. А пшеничные волосы мама с утра завила в крупные локоны. Ну и нанесла легкого макияжа. В целом даже красиво. Только вот не мое.

Весь выпускной проходил в огромном актовом зале. Здесь я когда-то играла в спектаклях и смотрела развивающие программы через проектор.

Широкую сцену скрывали высокие шторы строгого серого оттенка, что идеально сочетался с деревянной обшивкой. Зал наполняли мягкие сидения почти черного цвета. Они были разделены на три зоны и два ряда, полукругом стоящие у сцены. Первый рад стоял на ровном полу, а второй был под определенным градусом, чтобы всем все было видно хорошо. Точно на стадионах.

В помещении было тускло. Все фонари приковали свои лучи только к сцене и тем, кто выступал на ней.

Сначала шли поздравления директора, а потом раздача аттестатов с присутствием нашей классной руководительницы. После того, как мы все сфотографировались и получили важные для нас «бумажки», мы с классом переглянулись и кивнули друг к другу. Настало время для важной части.

Одноклассница в бирюзовом платье по имени Ириша Штиль вышла на сцену и взяла у директора микрофон. В ее свободной руке была роза, привязанная к запястью длинной бежевой лентой.

Одноклассница сказала, оглядев весь зал:

— Прежде чем выйти отсюда, мы бы хотели сделать один очень важный шаг.

Тут ее взгляд остановился на женщине семидесяти лет в цветочном платье и с пушистыми кроткими белоснежными волосами.

— Валентина Васильевна. Поднимитесь, пожалуйста, на сцену.

Наша классная руководительница удивленно поморгала и быстро встала со своего места.

Когда учительница поднялась, Ириша поднесла микрофон к губам и в этот момент, как по сценарию, из колонок зазвучала тихая мелодия. (Angel by the wings — Sia)

— Валентина Васильевна, — начала Штиль торжественным голосом, — все эти годы вы всегда были с нами. Учили нас, воспитывали, прощали нам ошибки и всегда помогали, когда кому-то было тяжело. К сожалению, все это время вы почти не слышали от нас хороших слов. Но сейчас мы исправим эту ситуацию. Потому что вы достойны большего.

Пока она говорила, мы всем классом, тихо поднимались на сцену и вставали вокруг женщины. В руках у каждого из нас были белые розы. И так же как у Ириши, они крепились к запястью длинной бежевой лентой.

Когда Ириша Штиль закончила свою речь, она протянула учительнице свою розу.

— Валентина Васильевна, вы самый лучший учитель из всех и в знак этого примите первую розу.

Классная руководительница приняла цветок и посмотрела на ленту, что держалась на запястье ее ученицы. Наверное, она уже догадалась, что должно было произойти дальше, отчего с болью в глаза посмотрела на Штиль.

— Вторую розу примите за то, — сказал Паша следом, забрав себе микрофон, — что вы терпели нас и продолжали любить. Даже когда мы причиняли неудобства и из-за нас вас вызывали к директору.

Старческое лицо женщины осветила улыбка. Наверняка она вспомнила, как в прошлом году этот самый Паша устроил на уроке химии вонючую «бомбу». Школа еще пару недель была с открытыми окнами, чтобы проветрить запах.

— Мне невозможно выразить словами благодарность за все, что вы сделали для нас, в знак этого дарю вам третью розу, — сказала следом Зоя.

Каждый по очереди стал говорить теплые слова учительнице и пополнять запасы роз, создавая настоящий букет.

— Четвертая роза говорит о том, что мы обязаны вам многим.

— Простите, что из-за нас вы не спали ночами.

— Благодаря вам, мы умеем все, что только возможно.

— Только вы могли найти нужные слова, чтобы поддержать нас.

С каждой новой сказанной фразой, улыбки на наших лицах меркли. Вместо них, появлялась тень печали. А из глаз одноклассниц и вовсе стали проглядывать слезы.

— Вы — частичка каждого из нас.

— Всегда оставайтесь такой же светлой и любимой.

Очередь дошла до Насти. С красными глазами, она протянула розу и сказала, чуть дыша из-за желания разреветься:

— Примите и одиннадцатую розу, за годы в которые вы с нами были.

После нее шла моя очередь. Когда микрофон оказался в моих руках, я вдруг забыла, что нужно говорить. На меня смотрели светло-серые глаза классной руководительницы и в них было столько грусти, что в моей душе что-то лопнуло и к горлу подкатил ком. Сдерживая его силу, я быстро собралась и сказала:

— Мы только сейчас начали понимать, как трудно расставаться с родными людьми. А вы все эти годы были для нас второй мамой. Примите двенадцатую розу от меня.

Моя роза отправилась в букет.

— Мы будем помнить вас и часто навещать.

— Обещаем, что станем лучшими. И вам не будет стыдно за нас.

Очередь подошла к последнему пятнадцатому ученику. Арсений в костюме с красной бабочкой протянул свою розу и сказал в микрофон:

— Теперь вы видите наши связи и к сожалению, это означает, что вам пора нас… отпустить.

Он вытащил из кармана штанов небольшие ножницы и протянул ей.

Учительница посмотрела на ножницы, затем обвела нас взглядом и остановилась на букете с лентами, что тянулись к нашим рукам.

Валентина Васильевна прерывисто выдохнула и начала резать ленту, одну за другой.

Связь, что все эти годы объединяла нас, разрывалась. Все, что оставалось после это опыт и воспоминания. Теперь мы каждый за себя. Впереди нас ждет новая глава жизни. Новые люди, занятия и места. Никогда больше мы уже не сможем сидеть все вместе за партой на уроках или участвовать на школьных мероприятиях.

Мы с Настей переглянулись. На наших запястьях висели обрезанные ленты. Подруга заплакала, а я сжала кулаки и заморгала ресницами, чтобы не поддаться разрывающим чувствам.

Это было невыносимо больно. Казалось, острые лезвия ножниц разрезали не обычную ленту, а душу.

Когда учительница перерезала последнюю ленту, она заплакала.

Мы всем классом обняли ее и стали говорить о том, как сильно ее любим. Слова обрывались плачем, всхлипами и еле слышимым треском душ.

Когда я вернулась на свое место, то заметила на себе взгляд матери. Они с отцом сидели на третьем ряду, когда мы с классом на первом.

Милеке Ипек Ялова быстро провела под глазом указательным пальцем, будто смахивала слезу, и нахмурилась. Я сразу поняла, о чем речь и стыдливо кивнула.

Когда села на стул, Настя шмыгнула в салфетку, не стесняясь никого, и спросила:

— Ты чего так испугано смотришь? Тут вроде как плакать надо. Со школой прощаемся.

Ее голос звучал хрипло, как во время болезни.

— Ничего, — махнула я рукой, — слушай.

К завершению программы на сцену вышли гимнастки из шестых классов и стали танцевать под грустную музыку. Каждое их движение было плавным, медленным и грустным. Возможно, это казалось только мне, потому что Настя в какой-то момент достала телефон и стала с кем-то переписываться. Видимо, ей уже стало скучно.

Я лишь один раз взглянула на нее, после чего все внимание приковала к сцене.

— Диль.

Шепот Фроловой зазвучал у моего уха.

— Чего тебе? — спросила я так же тихо, не отвлекаясь от танца гимнасток.

— А ты чего делать на каникулах будешь?

Выждав небольшую паузу, я повернула голову к подруге и быстро зашептала:

— Поеду с родителями в Стамбул. У отца там какие-то важные дела. Проведем там неделю, наверное. А потом поедем в Анкару. К родителям мамы. Что дальше будет не знаю.

Быстро посмотрев назад, я выдохнула. Мама не обращала на меня внимание и говорила о чем-то с отцом.

— Круто, — ответила Настя и замолчала.

Я думала, что она больше ничего не скажет. И потому продолжила с интересом наблюдать за танцем. В нем, оказывается, раскрывалась тема взросления. Начиная с первого класса и завершая самостоятельностью в большом и неизвестном месте без кого-либо из родных.

И когда я уже навострила все свое внимание, чтобы узнать завершение этого, так сказать, спектакля, подруга хмыкнула рядом со мной и обиженно заявила:

— А ты у меня не хочешь спросить тоже самое?

Мой глаз в тот миг задергался. Честное слово.

Не отвлекаясь от сцены, а спросила в ответ:

— Может мы поговорим потом?

— Нет!

Настюшка-пидружка обернулась ко мне всем телом и стала прожигать взглядом.

— Ты потом с родителями уедешь, а я развлекаться отправлюсь. Спрашивай у меня, что я буду делать, прямо сейчас!

Я упрямо не поворачивалась в сторону подруги. Следила за каждым движением гимнасток. Но то, как упрямо в ответ, смотрела на меня Фролова, выбило из колеи. Держать внимание мне не удалось, и я потеряла дальнейшую суть представления.

Сжав челюсть, я медленно повернула голову в ее сторону и спросила, как можно язвительней:

— Что ты будешь делать на летних каникулах?

Всего за секунду, обида сменилась детской радостью. У Насти заблестели глаза, что было необычно на контрасте с ее рыжими волосами.

— Я поеду в Дагестан! — заявила она тут же, — видела в интернете качели над пропастью и как прыгают на тарзанках? Хочу попасть туда!

Зал взорвал аплодисменты. Гимнастки закончили свое представление, радостные до невозможности. А я в этот момент смотрела на свою подругу в полном шоке и не понимала, дура ли она?

Зачем подвергать жизнь опасности?

Рисковать?

Я вот такого никогда не делала и не собиралась.

3 глава

В моей комнате был полный погром. Вещи, что висели до этого в отдельной гардеробной, теперь валялись на полу, на стульях и на кровати. Платья разных вариантов, строгие брюки, костюмы и прочая несусветица, которую мне купила мама, чтобы я соответствовала семейному статусу. Помимо них, прямо посреди комнаты лежал раскрытый серебристый чемодан и мне нужно было напихать в него все самое необходимое.

Уперев руки в бока, я смотрела на все «великолепие» маминых любимых дизайнеров и тихонько вздыхала. Никогда мне не нравилось собираться. Потому что каждый раз мама приходила, выкидывала половину вещей и укладывала то, что считала нужным.

Для начала мне нужно было узнать погоду в Стамбуле, чтобы от этого отталкиваться в выборе одежды.

— Где же телефон? — спросила саму себя и оглядела комнату. Смартфон оказался на стуле у стола.

Прогноз погоды показал, что в течении месяца в городе должна была быть температура в районе 30 градусов по Цельсию и всего пару дней дождя. Это означало, что можно набрать больше легких платьев.

Первое с чего я решила начать, так это собрала волосы в большую шишку прямо на макушке. А уже потом начала собирать важных вещей.

Вдруг зазвонил телефон. На экране отобразился контакт «Настюшка-пидружка».

Мои брови поползли вверх от удивления. На часах было около одиннадцати, а подруга уже не спала. Это было что-то новенькое.

— Настя? Ты чего не спишь? До сих пор празднуешь выпускной и хочешь мне что-то рассказать?

Сама сказала эту фразу, и сама же почувствовала укол зависти.

Вчера, когда прошло основное мероприятие в школе, весь класс собрались вместе и стали обсуждать детали дальнейших планов. Они и меня позвали, но мама не позволила мне идти к ним. Она незаметно схватила меня за локоть и тихо шепнула на ухо:

— Нет, птичка моя. Ты не поедешь с ними никуда. Я не хочу, чтобы моя дочь возвращалась домой в неподобающем состоянии, как… они. Тем более, твой отец изменил дату вылета. Мы полетим в Стамбул не в конце недели, а через пару дней.

Все, что я ощутила в тот момент — шок и отчаяние.

Одноклассники хотели в последний раз собраться вместе, не задумываясь о том, что уже скоро их пути разойдутся. А я как всегда была вне их компании. Как будто все дни вместе, в одном классе было ничем. Словно мы не переживали олимпиады, не участвовали в конкурсах и праздниках.

Когда я сказала одноклассникам о том, что не поеду с ними, Настя тут же обиделась на меня за это. Не присылала сообщения в течении аж десяти минут, как мы с ней разъехались в разные стороны. Хорошо, что ее на долго не хватает.

Так что я, хоть и не была с ними, знала все, что они творили.

Класс после ресторана ездил по ночной Москве и орал песни во все горло, высунувшись из люка лимузина. Учителей рядом уже не было, так что они поддались своим желаниями. Многие из них уже были достаточно пьяные. Хоть и пили они шампанское, мое чутье подсказывало, что кто-то принес что-то покрепче.

После поездки, Фролова отправляла кружочки в телеграмме, как они шли по красной площади и не могли сделать качественные фото, потому что шатались и громко смеялись.

На каждом из кружочков Настя пьяно и жалобно заявляла:

— Диля! Тебя тут не хватает!

А в завершении весь класс отправился к забронированному Серебряному бору — 1, где, найдя откуда-то новую бутылку спиртного и уже без стыда, прямо в платьях и костюмах купались в воде.

Кто-то вскоре не выдержал и заснул на ближайших лежанках. Смельчаки же продолжали буянить дальше. Среди них была Настя. Орала, пела и танцевала прямо в воде.

Чуяла я, что ее резкое изменение цвета волос было не просто так. Она так сильно напилась, что через несколько часов ее стошнило.

— Диля. Я больше не буду пить… Это… Ик! …ужасно. Меня стошнило. Меня с детства не тошнило так, как стошнило сейчас. Это ужасно… Никогда не пей!

А к шести утра от Фроловой не пришло ни одной весточки. И тогда я забеспокоилась. Почему и позвонила одному из одноклассников, кто продолжал в пьяном виде отправлять скрытые истории в свои соц. сети. Паша рассказал мне, что Настя уснула и с ней все хорошо. Даже отправил фото.

Им всем было весело.

А я…

А я сидела в своей темной комнате, в пижаме, с мокрой головой и с завистью смотрела в экран телефона на каждый кружочек, что отправляла мне подруга в Телеграмме. Хоть мама и говорила, что ложится спать с мокрой головой нельзя, это был мой своеобразный бунт.

— Не кричи, пожалуйста, — жалобно пробормотала Настя, возвращая меня в настоящее, — у меня голова болит. Говори шепотом, окей?

Тихо посмявшись над милостью ее бормотания, я шепнула:

— Хорошо. Так чего ты не спишь? И где ты сейчас?

— Я уже дома. На кровати лежу. Родители приехали за мной сегодня утром и разбудили. Прикинь? Я уснула под кустом! Ужас. Никогда больше не буду так пить. А видела бы ты мое платье… Я как будто в нем целый месяц на необитаемом острове прожила. Кошмар. Стыдно то как…

— Настя, — протянула я с недовольством.

Имя прозвучало несколько громко и Фролова издала недовольный звук. Мне пришлось извиниться и снова перейти на шепот.

— Я тебе давно говорила, что пить — это не модно, неприятно и вредно. Вот теперь и будешь знать, что значит меня не слушать.

— Ой, мамочка нашлась. Не начинай. Вообще-то я старше тебя на три месяца! Имей уважение и не командуй тут.

Я закатила глаза и одной рукой стала складывать туалетные принадлежности в маленький отдел чемодана. Настя же, если судить по звукам шелеста одеяла, перевернулась на кровати и спросила:

— Когда поедешь в Стамбул?

— Уже завтра. Рейс на 7:30 утра. Мама сказала мне вчера, что пришлось передвинуть время полета.

— Блин. Отстой. А я хотела погулять с тобой. Но сегодня у меня явно не получится. Так спать хочется.

Подруга громко зевнула, а я остановилась и заботливо проговорила:

— Спи тогда. Чего мучаешь себя? Погуляем, как приеду обратно. Если ты к тому моменту еще будешь дома.

— А когда ты приедешь?

— Через три недели, наверное

— Три недели? Я, наверное, уже уеду, — озвучила Настюшка, после секундной паузы.

— Ну значит в другой раз, — ответила я ей и застегнула отдел.

— Уже собираешь вещи? — Настя услышала звук закрывающего замка.

— Да.

— Ладно. Удачи тебе! Найди там самого красивого парня! Может получится охомутать Керем Бурсин. Или Халит Эргенч! Я не прочь, если ты привезешь мне одного из них в своем чемодане!

От меня вырвался смешок, который Настя по ту сторону связи тут же подхватила. После чего громко зевнула и пробормотала:

— Я сейчас усну.

— Значит спи, — ответила я, — доброй н… дня. В общем, спи. Разрешаю.

— Спасибо, мамочка. А тебе удачи! Оторвись там за нас двоих.

Звонок оборвался, а я еще долго смотрела в потухший экран, прежде чем набрала воздуха в легкие и продолжила собирать вещи. А через некоторое время меня навестила мама.

— Как дела, птичка моя? — спросила она по-турецки.

Мама, когда отца не было рядом, всегда разговаривала со мной исключительно на турецком языке. Так она старалась не забыть его и свои корни, а также практиковала меня в этом красивом языке. Именно благодаря ей, я разговариваю на нем с самого детства. А вот папа учил меня исключительно английскому. На турецком говорить не хочет. Знает, конечно, пару базовых фраз, но общается с иностранцами только на английском языке. Так что да. Я умею говорить на трех языках.

— Все хорошо, мам, — ответила я ей, — скажи, а у нас будут походы? В Стамбуле много гор и красивых местностей. Было бы интересно там погулять.

Милеке Ипек посмотрела сквозь меня, думая о чем-то явно другом, и ответила:

— Не знаю. Если останется время, то прогуляемся. А вообще, возьми с собой вот это платье.

Она быстро пробежала взглядом по раскиданным мной вещам на кровати и взяла ту, что лежала на самом краю. Это оказалось ярко-красное платье со сверкающим корсетом. Не помню уже, когда мы его брали, но мама заставляла меня надевать его каждый раз, когда проходила важная встреча. Не удивительно, что и в этот раз его нужно было взять.

— Хорошо, — сказала я маме и потянулась за ним.

Пока складывала платье, соблюдая все правила, мама нашла еще пару десятков вещей, которые мне пришлось запихнуть в свой чемодан. А некоторые вещи, которые положила я до нее, убрать.

— Вот и все, — сказала мне мама, — завтра утром будем выезжать. И хватит тебе ходить по дому в каких-то детских пижамах. Тебе скоро восемнадцать. Пора быть взрослой!

Прежде чем уйти, мама окинула меня брезгливым взглядом, от которого все тело сжалось, будто я была голой.

Мама не любила выбор одежды, который нравился мне. Сейчас на мне был черный топ, пижамные длинные штаны в розовую большую клетку и носки с красными сердечками. Ее же интересовали бархатные пижамы известных брендов, которые иногда бывают неудобные и неприятные.

Мой взор упал на еще открытый чемодан, когда мама ушла. Места в нем уже не было, но я-таки запихнула пару «детских» пижам и носки со всевозможными диснеевскими персонажами.

На следующий день рано утром мой чемодан отнесли в багаж автомобиля. И пока мама давала наставление домоправительнице, а папа общался по телефону в сторонке, я вышла на улицу и посмотрела на дом, а точнее на виллу.

Большое здание, построенное из белого кирпича с колоннами и резными лестницами. Типичная вилла, какие показывают в фильмах. К нему идут в комплекте подстриженные зеленые деревья, яркий газон и большой бассейн на заднем дворе.

Странно, но каждый раз уезжая, я не чувствую, что буду скучать по дому или своей комнате. Как будто это не место с личным пространством, а перевалочная база. Переночевал и пошел дальше. Вот и сейчас. Смотрю на дом, а тепла или ощущения пустоты не чувствую.

Я села в заказной автомобиль и спустя пару минут пришли родители.

— Никто ничего не забыл? — посмотрела мама на нас с папой, после того, как они сели внутрь авто.

Я мотнула головой, а отец продолжил молчать, уставившись в телефон. Чтобы привлечь внимание своего мужа, мама коснулась его руки и спросила еще раз, на что получила резкий ответ «нет». Рука матери одернулась, а отец громко сказал:

— Едем.

Автомобиль тронулся, а на лицо мамы легла тень печали. Она отвернула голову в сторону окна и сжала крепко сжала ручку своей сумочки.

Мне было ее жаль. Она нигде не работала, не гуляла с подругами (потому что не нашла их за все время в России_) и постоянно находилась дома, отчего нуждалась в заботе и внимании. Только папа был весь в делах. И замечать свою жену, как женщину, давно перестал. Ни поцелуев, ни романтики и ни каких-то коротких объятий. Одна только работа.

Неужели и меня это ждало в будущем?

Не желая думать об этом, я тоже взглянула в окно.

На фоне, сквозь здания многоэтажек пробивались солнечные лучи, как прожекторы. А небо было затянуто белыми облаками, грузно нависающими над городом. Люди уже не спали. Автомобили быстро ездили по дорогам и с нетерпением стояли у светофоров. Было видно, что водители считают каждую секунду времени и злятся, если не успевают. В этом суть столицы России.

Москва — это скоростной город. Нужно успевать, чтобы здесь выжить.

Собственно, что и делает папа. Он так загружен работой, что не может выделить и пары минут, чтобы просто побыть со своей семьей. Его любимые слова такие:

— Москва — это город возможностей. Ты либо крутишься как белка в колесе, либо уезжаешь отсюда с несбывшимися мечтами.

Поэтому мне и не нравится здесь быть. Я не хочу так жить. И если бы меня кто-то слушал, то не стал бы навязывать будущий бизнес отца со словами: «На тебе держится наше будущее!». И это все с интонацией, подражающей взрослым. Не хватает только пальчиком пригрозить.

Нет, Москва на самом деле удивительное место. Несмотря на то, что она самая большая столица в Европе в ней множество достопримечательностей: от древней крепости и грандиозных соборов до красивых парков и футуристических небоскребов. Так же на ее улицах можно встретить старинные сакральные памятники и дворцы, которые соседствуют с величественными зданиями советской архитектуры и сверхсовременными сооружениями. Вместе со всем этим ютятся театры, музеи, галереи, а также великолепные рестораны, уютненькие кафе и модные клубы.

В этом городе есть все и на вкус любого человека. Вот только ритм жизни не дает насладиться им вдоволь.

4 глава