К тому же до сих пор брак являлся великолепным инструментом ее политики, весомым козырем в переговорах с другими странами. Но стоит ей выйти замуж, и этого инструмента не станет.
она потеряет любовь подданных — самый драгоценный камень в ее короне, как любила повторять Елизавета.
— Рискну утверждать, Бесс, что тебе просто не встречались такие мужчины. А большинство других... да, они сразу же начнут повторять избитые фразы, что власть мужчины над женщиной от Бога.
— Всех, кто здесь присутствует... всех без исключения англичан я считаю своими детьми и родственниками. Сэры, я буду действовать так, как укажет мне Бог. Я никогда не стремилась к замужеству, однако я не стану полностью исключать такой возможности. Обещаю вам: наше королевство не останется без наследника. Что же касается меня, возможно, я удовлетворюсь тем, что на моем мраморном надгробии напишут: эта королева жила и правила в такое-то время, оставаясь девственницей, и девственницей умерла.
— Я решила оставаться незамужней, хотя весьма достойные принцы добивались и будут добиваться моей руки. Однако у меня уже есть супруг, и его имя — английское королевство.
— Благочестивый Паркер, — резко начала Елизавета, — я не сомневаюсь в твоих благих намерениях, но сейчас ты сам не знаешь, что говоришь. Вспомни судьбу моей матери и других жен моего отца. Уберег ли брак хоть одну из них от превратностей судьбы? Скорее наоборот! Слишком впечатляющие примеры, чтобы я продолжала считать брак тихой и надежной гаванью. — Тон Елизаветы становился все язвительнее. — А браки моего отца? До сих пор нет полной ясности, какие из них были законными и какие нет. Не мне тебе напоминать о жарких спорах, что велись вокруг появившихся на свет в результате этих браков несчастных детей. То законные наследники, то побочные дети. Ты прекрасно знаешь о ложном обвинении моей матери в прелюбодеянии. И как по-твоему, я должна мечтать поскорее стать чьей-то женой? Нет, Паркер. Меня одолевает множество сомнений на этот счет. Можно ли вообще называть брачные узы священными?
— Нам незачем ссориться с Испанией. А потому, Уильям, мы будем кормить испанского короля обещаниями. Но крепко заруби себе на носу: я не намерена попадать под чью-либо власть. Я управляю, а не мной управляют.
Муж мог бы разделить с вами все тяготы и заботы по управлению государством, — не сдавался Сесил. — Он бы стал отцом наследников, продолжающих линию вашего величества.
— И быстро загнал бы меня в детскую, постоянно умножая число этих наследников! — язвительно парировала Елизавета. — Нет, Уильям. Я не потерплю, чтобы мужчина управлял мною и узурпировал мою власть.
Елизавета знала: унизительной смерти Норфолк избежит. Как пэра, его не могли повесить, не могли привязать к конскому хвосту и волочить по земле. Четвертовать его тоже не могли. Как повелось, правители освобождали особ благородного происхождения от подобных ужасов. Но головы своей герцог все равно лишится, и Елизавете — его родственнице — предстояло подписать смертный приговор. Королеве вдруг стало понятно, какие чувства испытывал отец, когда подписывал приговор, обрекавший на кровавую смерть ее мать.
Она не могла на это решиться. От одной мысли о казни герцога Норфолкского Елизавету пробирала дрожь. Кошмарные сны, преследовавшие ее с самого детства, должны были стать явью. Росчерк ее пера поставит крест на жизни герцога.
— Он просил, чтобы меня назначили опекуном его детей, — сказал Бёрли.
— Да, конечно, — отрешенно произнесла Елизавета.
— Казнь состоится двадцать первого числа. Через пять дней.
— Нет.
— Нет? — удивился Сесил.
Подрывать основы правосудия недопустимо. Об этом даже не могло быть и речи.
— Он входит в число старших пэров королевства. В народе его любят.
— Ваше величество, а вот он бы не колеблясь обрек вас на смерть. Более выдающиеся люди шли на казнь за куда меньшие прегрешения.
— Это, мой дорогой Дух, я знаю и без тебя!
Сесил был потрясен и напуган своими словами:
— Моя королева, простите меня за бездумную фразу.
— Друг мой, мы давно знакомы, и я за тобой ни разу не замечала злого умысла. — Елизавета заставила себя улыбнуться. — Однако я против казни Норфолка.
— Ваше величество, умоляю, исполните свой долг. Пусть его участь послужит примером другим, а не то ваше милосердие они сочтут слабостью. Смерть Норфолка должна охладить пыл других потенциальных заговорщиков.
— Я подумаю, — пообещала Елизавета.
Сесил прекрасно знал истинный смысл всех ее «я подумаю».
В знак дружбы с Англией король Карл решил наградить двух
