Оглавление

Пища для ума

Багровел летний вечер. Цикады задавали весёлый ритм. Голодные комары клубились над землёй. По ещё тёплому асфальту уверенно цокали тонкие шпильки. Мария, обладательница бесконечно длинных ног, изящно покачивала полусферами, обтянутыми в довольно смелую мини-юбку.

— Здравствуйте, Любовь Казимировна! Здравствуйте, Надежда Ивановна! — Девушка легонько поклонилась двум женщинам предпенсионного возраста, стоящих у подъезда.

— Здравствуй, Машенька! — в голос поздоровались те, натянув на свои обрюзгшие лица тяжёлые улыбки.

— Хорошая была девочка. — Быстро начала Любовь Казимировна, когда за Машенькой закрылась металлическая дверь. — А теперь… — она многозначительно кивнула в сторону подъезда.

— А что теперь? — поинтересовалась Надежда Ивановна.

— Фотомодель теперь. — Резко ответила Любовь Казимировна, выпучив для убедительности блёклые глаза. — С отмороженными фотографируется.

— Да ты шо! — удивилась Надежда Ивановна.

— Да чтоб мне тапком подавиться! — Любовь Казимировна театрально придушила себя, вывалив на бок язык. — Сама лично видела рекламу по ящику. Там Машка в красной куртке среди сугробов, а с ней синий жмур полуголый. Глаза стеклянные, не живые. Аж мурашки по хребту. Брр! И слоган: «Чтоб в горах не околеть, куртку надобно надеть!»

— Ошалеть! — поразилась Надежда Ивановна, качая головой.

— Это ещё что! — Любовь Казимировна огляделась по сторонам. — Любовничка её, депутата местного, старпёра, за жабры прихватили. Знаешь почему? Он питомник с собаками держал. А бедных животных сдавал в аренду извращенцам всяким для сексуальных утех. Полицейские на него вышли через актёра одного известного. Имени не помню. Тот у олигарха сутенёром подрабатывал. — Женщина плевалась словами быстро, как «запорожец» выхлопными газами.

— Ну, дела! — округлила глаза Надежда Ивановна.

— Сама чуть чаем зелёным не поперхнулась, когда по криминальным новостям увидела. — Любовь Казимировна, отдуваясь, помахала пятернёй у своей щеки.

— Подожди, так у Машки вроде жених молоденький был. — Усомнилась Надежда Ивановна. — Симпатичный такой. Блондин.

— Был да сплыл. — Парировала Любовь Казимировна. — Студентик её белобрысый в кутузке сидит. Он на митинге «за свободу слова», странно, что оно вообще может быть свободным, бумажной тарелкой проломил гвардейцу голову. Да ещё и руку ему сломал. Кость наружу. Кровища, все дела.

— Да ладно! — глаза Надежды Ивановны казалось выпрыгнут наружу от изумления.

— Да шоб мне до пенсии не дожить! — Любовь Казимировна помахала паспортом, невесть откуда взявшемся в её руке. — Сама видела по «первому». Это хорошо, что он его не пластиком долбанул. Тот веками разлагается. Прибил бы к чёртовой матери. А кому этот труп в камуфляже нужен?

— Никому. — Согласилась Надежда Ивановна.

— Правильно, никому. — Подтвердила Любовь Казимировна, подняв вверх указательный палец. — Вон, трупов и так хватает. «Китайский кашель» шляется по планете. А он китайский, поверь. Есть информация из достоверных источников. Машкиной, прости господи, мамаше — хорошая женщина, дай бог ей старость без ревматизма — на работе рассказала одна коллега. Та узнала от подруги, у которой есть сестра. А у той собака. Так она свою дворнягу выгуливает на лужайке, там же, где своего добермана выводит на прогулку один профессор-вирусолог. Он под микроскопом изучал лёгкие, умерших от пневмонии людей, и увидел на их поверхности, выеденные вирусом иероглифы, которые в переводе на наш означают: «мэйд ин чайна».

— Ах! — пискнула Надежда Ивановна, прикрыв ладонью рот.

— Дальше-больше. — Любовь Казимировна успокаивающе погладила подругу по спине. — Запад разрабатывает вакцину от этой заразы специально для нашего брата. В неё добавляют микропластинки с единственной записью: «Я дурак!» После прививки в голове начинает постоянно крутиться эта мысль, и через время человек превращается в дебила.

— Не может быть! — почти крикнула Надежда Ивановна.

— Да чтоб застрять мне в гальюне! — Любовь Казимировна хлопнула себя по бесформенным бокам. — И мой тебе совет, не покупай маски в магазинах. Сама шей. Я передачу смотрела, где говорили, что намордники эти в Чернобыле штампуют. И после их носки твои лёгкие засияют, как горизонт на закате… — она немного подумала — дней.

— Чего дней? — не поняла Надежда Ивановна.

— На закате дней. — Любовь Казимировна скрестила на груди руки. В это время из кустов вышла чёрная кошка Беляш, и, мяукая, стала тереться о ноги женщины. — Чёртовы кошки! — Любовь Казимировна навесом отправила бедное животное обратно в густую листву. — Ты поаккуратнее с ними.

— А шо такое? — насторожилась Надежда Ивановна, не успевая приходить в себя от сыпавшихся на неё новостей.

— Это пришельцы. — пояснила Любовь Казимировна. — Журналисты с хренТВ провели расследование и выяснили, что кошки, мурлыкая, вгоняют человека в транс. И пока адепт под гипнозом, они жрут его мысли, заменяя их на какие-то анархизмы.

— Да ты шо! — У Надежды Ивановны потемнело в глазах. — И Беляш?

— И Беляш. — Подтвердила Любовь Казимировна, придерживая подругу за локоть. — А как ты думала, из-за чего повсюду протесты, митинги, революции? Это всё дело лап пушистых инопришеленцев. Вот, и батьке сейчас не сладко. Эти зомби сожрать его решили. Кричат, что царь не настоящий. Но, я слышала, что Сашка призвал на помощь дух Сталина. Так что у него всё будет хорошо. Если, конечно, ему усы не сбреют.

— А что с усами? — не поняла Надежда Ивановна.

— Это ж его слабое место, как у Самсона волосы. — Любовь Казимировна перешла на шёпот. — Сбреют, и не станет картофельного барона.

— Ну, дела! — мотала головой Надежда Ивановна, пытаясь переварить высококалорийную информацию.

— Все стали какие-то завистливые. — Любовь Казимировна глубоко вздохнула. — Опилки в глазах друг у друга ищут. Вон, и на Кирюшу-батюшку злые языки наговаривают. — Подняв глаза к небу, она три раза перекрестилась. — Дорогие часы, золото, яхты, дворцы ему в карман пытаются впихнуть. Брехня всё! Зачем святому мирские богатства? Безбожники! Гореть вам всем в аду! — обе женщины синхронно перекрестились. — Безумие шагает по планете. — Продолжала Любовь Казимировна. — Скоро негры поработят белых, и перекрасят всех в чёрный, просто в память о Майкле Джексоне.

Во двор, гремя суппортами, въехала зелёная «семёрка».

— Семёныч, ремень подтяни! — крикнула водителю Любовь Казимировна.

— На штанах? — уточнила Надежда Ивановна.

— И на штанах тоже. — Любовь Казимировна поправила на себе шерстяную юбку. — Вон, наркоманы эти сидят на нефтяной игле, гоняют себе по венам гудрон и в газовой нирване повышают цены на бензин, думая, что это выход, путая его с тупиком. На радугу вообще лучше не смотреть. Потеряешь ориентацию.

— Чего потеряешь? — прищурившись, не поняла Надежда Ивановна.

— Ориентацию. — Повторила подруга. — Ну, это, например, если мы с тобой друг друга начнём любить.

— Так мы и так… — Не закончила Надежда Ивановна.

— Не так! — Любовь Казимировна схватила подругу за зад.

— Ай! — отскочила Надежда Ивановна.

— Вот так! — подытожила Любовь Казимировна, вытирая уголки губ от белой пенки. Над головами засвистели вечерние птицы. — Пора уходить. — Женщина недоверчиво посмотрела на рдеющее небо. — Я статью умную в интернете прочла, где говорилось, что стрижей пичкают видеокамерами и микрофонами для слежки за людьми.

— Как?! А… — челюсть Надежды Ивановны отвисла, обнажив поредевшие зубы.

— Но больше всего надо опасаться соловьёв. — Последнее слово Любовь Казимировна прошипела подруге почти в самое ухо.

— А с ними что? — Так же тихо пролепетала Надежда Ивановна, с опаской поглядывая ввысь.

— Помёт едкий. — Выпалила Любовь Казимировна. — На голову если попадает, то через поры сразу в мозг просачивается. Человек какое-то время счастливый ходит, улыбается. А потом — раз! — она хлопнула в ладоши. — И тупой.

— Как тупой? — недоумевала Надежда Ивановна, растерянно лупая глазами.

— Как ножи моего покойного мужа. — Пояснила Любовь Казимировна. — Один раз это обстоятельство даже спасло ему жизнь. Прости, Колюсик, дуру грешную. — Перекрестилась она, воззрев глазами к небу. — Кстати, о мужьях. — Женщина потянула на себя скрипучую дверь. — Ходят слухи, что Земля плоская.

— Да ты чё! — медленно, с расстановкой удивилась Надежда Ивановна, ухватившись за свои дряблые щёки обеими руками.

— Ага! — выпучилась Любовь Казимировна. — У моей свахи благоверный пошёл в магазин за батоном, и провалился за горизонт. Три дня его искали. На четвёртый сам объявился. Чумазый. Без портков. Глаза на выкате. Расцарапанный весь. «За плоскость — кричит — упал». Так его в дурку и увезли.

— Да ну! — мотала головой Надежда Ивановна, заходя следом за подругой в тёмный подъезд.

— Да чтобы хна прокрасила мне уши! — звонким эхом голос разлетелся по этажам. Отражаясь от аммиачных лестниц, исписанных стен и подкопчённых потолков он увязал в потрескавшихся обшивках дверей, осуществляющих право на личное пространство. Там в тесных коробках на пыльных медиа кухнях сновали расторопные повара и ловко стряпали очередную пищу для ума.

Не по пути

Губка медленно наворачивала круги по мокрой тарелке, оставляя на её голубой поверхности загадочные пенные спирали. Илья смотрел сквозь эту пузыристую галактику, терзаемый странным беспокойством, причина которого была неясна. Тревога нарисовалась пару дней назад невесть откуда, и теперь мешалась, как мелкий камушек внутри ботинка. «Что же это? — не понимал Илья. — Меня мучают собственные мысли. И ладно бы они хоть что-то значили, так они же пустые, как душа чиновника. Бред какой-то!». Он поставил тарелку в сушилку и принялся за стакан, который казался в его руке почти напёрстком. «Я что-то должен вспомнить. — Решил он вдруг. — Но что? Чёрт!» Илья чуть сильнее надавил на стакан и тот лопнул, разлетевшись на мелкие осколки.

— Зая, что там у тебя? — услышал он голос жены за спиной.

— Да, так, мелочь. Ничего страшного. — Он повернулся к супруге, в очередной раз снеся дверцу шкафчика над раковиной. «Хрущёвка» была маловата для Ильи и за годы, прожитые здесь, великан приобрёл форму шахматного коня. В принципе, он и ощущал себя таковым, потому что пахать приходилось за троих ломовых.

— Ой, Зая, ты не порезался? — испуганно запищала жена манерным голоском, увидев осколки в раковине.

— Да шо мне сделается? — пробасил Илья.

— Дай, посмотрю. — Супруга схватила его лапищу, и с докторским интересом принялась её разглядывать.

«Тощая стала, как гвоздь. — Подумал он, взирая на её крашенную макушку. — Такая сочная баба была: ноги, бёдра, грудь. Загляденье! А теперь что? Вобла сухая. А эти губищи, такое ощущение, что она пасечником работает без защиты. Тьфу!»

— Ты чего плюёшься? — возмутилась жена.

— Ничего. — Отвёл Илья печальный взгляд.

— А кто у нас тут такой грустненький? — супруга встала на носочки и потеребила мужнину заросшую щёку. Затем отошла на шаг назад, достала телефон и сделала пару снимков. — Отлично! Пускай люди посмотрят, какой ты бука. Так и подпишу: «Мой муж — бука». — Довольная своим остроумием она скрылась в комнате.

— Ох-ох-хоо! — тяжело вздохнул Илья. Призрачная тревога всё больше одолевала его сознание. Ему стало душно в своём теле, и он решил прогуляться.

— Я в гараж. — Бросил он, проходя через комнату.

— Твоя грустная мордашка быстро набирает лайки. — Объявила жена, не отрываясь от телефона. — Тут кто-то предположил, что ты съел хлебопечь, и теперь печёшь унылый батон. — Она неестественно засмеялась, быстро цокая по экрану нарощенными ногтями.

Илья укоризненно покачал головой. «Хренова блоге