Стучит, бренчит на улице —
Фома скачет на курице,
Упряжь поправляет,
Песни распевает.
А Тимошка на кошке,
Да по той же дорожке.
Барином уселся,
Семечек наелся.
Куда, Фома, едешь?
Куда путь держишь?
Сено косить!
Почто?
Коровок кормить!
На что тебе коровы?
Молоко доить!
Зачем молоко?
Ребяток кормить!
Ребяток кормить,
Кудель сучить.
Песни спевать,
Сказку сказать.
А вы, ребята,
Молоко кушайте,
Сказку слушайте.
В некотором царстве,
В дальнем государстве,
Жил-был славный царь Додон.
До богатства он жадён.
Был он богат,
Был он рогат,
Кого захотел,
Того забодат.
И была у него царевна-краса,
Марья-длинная коса.
Так ее звали, по батюшке окликали.
Красота она писана,
А замуж не зазвана,
Ибо знали все соседи,
Что отца жаднее нету.
Год идет, другой идет.
Она уж и рёвом ревёт,
Рёвом ревёт, жениха ждёт.
Додон осерчал,
Думу созывал.
Топнул ногой,
Речь начинал:
«Ой, да бояре вы,
Дворяне вы.
Люди простые, да государевы.
Дочь Мария в девах засиделась,
В девах засиделась,
На меня обиделась.
А женихов-то нет.
Кто что скажет?
Кто даст совет?»
Бояре да дворяне
Друг за дружку прячутся.
Совет не дают,
По углам шарахаются.
Молчат, мычат,
Ответ дать не хотят.
Но наиважный министр
Пред государем чист.
Вперед выходил,
До земли поклон бил.
Поклон бил, речь говорил:
«Великий государь,
Не вели казнить,
Вели слово молвить.
Кинем клич по царствам всем,
Мол отдаешь ты совсем
И царевну-красу,
И полцарства в придачу».
Царь разозлился и ругаться пустился.
Так переживает,
Лицо кровью наливает.
Пыхтит тяжело,
Отдышаться нелегко.
Служки нашатырём его мажут,
Бегают вкруг, руками машут.
Министра оттирают, в угол убирают.
А министр тоже не дурак,
Свое дело знает.
Вот так!
С боярами толкается,
Из рук вырывается.
По бороде — Аврам,
А по делам — Хам…
К царю бежит,
Таковы слова говорит:
«Батюшка- царь,
Не вели казнить,
Вели слово говорить.
Такую женихам задачу зададим,
Никто обрат не вернётся живым.
Так и царевну успокоим,
И государство не расстроим.
Достанутся им по наследству
Перья после бабушки Лукерьи,
После старушки,
От курочки-пеструшки».
Царь отдышался,
Царь откашлялся,
Царь улыбнулся,
Царь обрадовался.
Министра обнимает,
К груди прижимает,
Говорит ласковое слово,
Не хочет ничего другого.
На том порешили
И клич закликать пустились.
По земле весть разносили,
Словно в набат били:
«Полцарства и царевна тому,
Кто выполнит всё по закону,
Кто сделает всё по уму.
Если всё будет по указу,
Тот и получит всё сразу».
Короли и царевичи,
Цари и королевичи
указ тот слухали,
чесали за ухами.
Тюшенки, тютюшеньки,
На горе пичуженьки.
Под горою лес.
Кто куда полез?
Медведь на дубок,
Посмотреть, где медок.
Волки под кусток и молчок.
Лиса-краса
К барсуку зашла,
Его в мужья взяла
Да с норы потом погнала:
«Ты иди, барсук, мне теперь недосуг!»
А сама пошла, к медведю зашла.
Медовуху пили,
Людей смешили.
Но не сказка это — присказка.
Сказка гляди, вся впереди.
Главный министр бежит,
Ножками топочет,
Очень спешит.
Бегом бежал, сына искал.
Сына отыскал, речь толкал:
«Ой, сынок-сынок, рот прошу на замок.
Царь наш дочь замуж отдаст.
Да не обходится без проказ.
Царей и царевичей соберёт,
Королями, королевичами подопрёт.
Да задаст им такую задачу,
Только смертушка им, не иначе!
Ну а мы с тобой
Хоть из чёрных людишек,
Сможем обделать свои делишки!
Пусть напрямую рвутся дураки,
Их обскочишь по кривой ты.
Царевну похитим,
На край света улетим.
Отец с горя помрёт,
А тебя, спасителя царевны,
Народ на трон возведёт!»
Прост министра сынок был,
Да вопрос один не забыл:
«Как её унесу? Как её увезу?
На дорогах заставы грозные,
Люди на них — серьёзные.
Как поймают меня,
Не проживу я и дня».
«Да ты не боись,
На отца не журись.
Есть у меня перстенёк,
От родителя завещан, дружок.
Камень волшебный на нём потрёшь
И куда захочешь — попадёшь».
На том они и решали.
Рты на замок запирали.
По рукам бились,
На дела чёрные снарядились.
Не сорока стрекочет,
Не медведь ревёт,
А гонец на коне царску весть несёт.
«Ой вы, цари, короли любезные!
Ой вы, царевичи, королевичи сильные!
Приглашает вас да царь Додон покуражиться,
Силушкой богатырской да удалью похвастаться.
А и кто, гой еси,
Огненну реку переплывёт,
Да на гору стеклянну
В три скока вскакнёт,
У царевны-красы,
Поцелуй с уст сорвёт
Да от сна волшебного
Её очнёт.
Да она его — целовать начнёт,
Тому молодцу — царевну в жену,
Полцарства — в придачу,
Да коня богатырского — на сдачу».
Понаехали гости к обеду
Аж со всего свету!
Большинство — попить, поесть!
Знают — у Додона денег не счесть.
Вот царевичи, королевичи,
Цари да короли
Вкусно поели, сладко попили.
Слуги их на коней посадили.
Пришёл черёд и удаль показать.
Время молодцам в поле выезжать.
Славен обед едоками,
А дорога — ездоками.
А они и сильно не спешат.
А и кто поехал — назад воротят.
Выезжали вроде гурьбой.
А что стало с этой толпой?
Нет, никого нет, простыл их и след.
Остались лишь три витязя.
Сыны соседнего царя-правителя
Елисей, Иван и Никодим.
И боле никого, кто был с ним.
Довезли их кони добрые
До реки, где волны огненные,
Где камни раскалённые,
Как вода, текут пламённые.
Как перейти, перебраться?
Неужто здесь придётся остаться?
Вдруг видят — избушка
Покосилась на лесной опушке.
Старший пошёл, Никодим.
Победитель в боях,
Ну да Бог с ним.
К избушке подходит.
Речь заводит.
«Избушка, избушка,
Встань к лесу задком,
Ко мне передком».
Изба — раз, два -развернулась
И к нему повернулась.
Никодим входит,
Бабу Ягу находит.
Она носом потянула,
На него недобро взглянула.
«Что за лихо
Русский дух принесло?
Зверь ли, птица, человек?
Абы ещё кто?
Ты, молодец, дело пытаешь?
Али от дела лытаешь?»
«Я, Бабка, делами велик,
С запечными общаться не привык».
Гордиться витязь захотел,
Да заехал не в свой удел.
Баба дубинку достала
Да так ему наваляла,
Что Никодим, не будь дурным,
В окошко прыгнул,
Спинку кошкой выгнул.
К брат́ам приползает,
Такову речь начинает:
«Как подошёл я к избе,
Огненный вихрь родился в реке.
Он меня бросал и кидал.
Не знаю, как я жизнь не потерял».
Следом пошёл Елисей.
Мягок он был, как кисель.
В избушку входил,
Ягу находил,
Сладки речи говорил,
Да бабе не угодил.
Яга осерчала,
На колено клала,
Ремни со спины нарезала,
Так отпускала.
Пришёл Елисей, плачет.
С камня на камень скачет.
За спину хватается,
На бабу ругается.
Настал черёд Ивана.
Верно говорю,
Без обмана.
Он на ножки встал,
Узелок взял,
К бабе пошёл,
С поклоном до земли вошёл.
«Здравствуй, Баба, мудрый человек,
Слава тебе — вовек.
Душу ты мою не губи,
Лучше хорошо накорми,
В баньке попарь,
Спать уложи».
Баба на молодца поглядела,
На сердце у неё потеплело.
Но порядок — порядком.
Стой ровно, как морковь на грядке,
Дерево корнем кверху не сади,
Ума набирайся, старшим не дерзи.
Сказала она сперва,
Грозно нахмурив глаза:
«Ты, молодец, дело пытаешь,
Али от дела лытаешь?»
«Ой, мудрый человек, Баба́,
Ты меня накорми сперва,
В баньке попарь.
После вопросами пытай».
Баба свистнула, гикнула — и вот,
Полон дастархан еды.
Лишь Ивана ждёт.
А и дыни, арбузы,
Виноград, абрикосы.
Фрукты разные:
Жёлтые, зелёные, красные.
Рыба озёрная, речная,
Рыба заморская, морская.
Мяса множество сортов,
Да столько, что не хватит ртов.
Иван — подивился,
Бабе — поклонился.
Она видит — воспитан.
Парень — раж и упитан.
Накормила его, напоила,
В баньке помыла,
Спать уложила.
О делах спросила,
О мелочах не забыла.
Думу думала и — провозгласила:
«Понравился ты мне, Иван,
Не чета ты своим брата́м.
Помогу тебе в деле этом.
Делами помогу и советом.
На горе царевну не ищи,
Её там нет,
Ищи — свищи.
Её министра сынок украл
И в змеиное царство отдал.
Там её найдёшь,
Когда туда попадёшь —
Дам тебе платок.
Через огненную реку перебросит мосток.
Склянку тебе дам —
Оборотное зелье будет там.
Как через реку переправишься,
Перед горой останешься.
Соколом оборотись,
В царстве змеином окажись».
На том они засыпали,
Больше не рассуждали.
Утром прощались,
Крепко целовались.
Обещанное она дала
Да ножичек у него взяла.
В притолоку вонзила,
Слова произносила:
«Ежели нож заржавеет,
Пущусь искать тебя,
Мой друг, скорее.
Ты же, моё сердечко,
Помни обо мне навечно!»
Иван Бабу обнимал,
И в дальний путь утекал.
Ой, ребята, не могу,
Есть хочу, передохну.
И вам надо отдыхать,
Мышцы потренировать.
Раз-Два, Три-Четыре,
Три-Четыре — руки шире,
Ты руками покрути,
Кулачками помаши
И присядь пятнадцать раз,
Чтобы дальше мой рассказ,
Как река лился,
Мимо не пролился!
Иван к братьям,
Братьям -акробатьям.
А там — команда лежит,
Плачет, стонет, от боли кричит.
У одного — кости,
У другого — спина.
Всё болит, дышат едва.
«Эх вы, болезные,
В походе не полезные,
А может, даже вредные.
Оставайтесь здесь, бедные».
Сам платочком махал,
Через реку мост вызывал.
По нему скоро побежал,
Мост перебежал.
Склянку достал,
Зелье отпивал.
В ясна сокола себя обращал.
Полземли перелетал.
В царстве змеином лик обретал.
По небу парил.
Всё кругом видел.
Взмах могучих крыл —
И тайны все открыл.
Марья-царевна зато́чена,
В златой башне са́жена,
Не жива она, не мертва,
А в силках волшебного сна.
Министра сынок в тюрьме:
В яме, в зиндане, в норе.
В кандалах томится,
Цепь за ним волочится.
А змеиный царь к нему
Каждый день спускается
И над ним издевается:
«Так ты, дурень, думал,
Если царевну украл,
То сам царём стал?
Ты, чёрная кость,
Братом меня звать брось!
Ах ты, холоп,
Ах ты, подлец,
Я тебя на части разорву
За один присест.
С твоей бы рожей
Сидел бы под рогожей.
А коль твой царь так слаб стал,
Что дочь псу поганому отдал,
То меня к себе ждите.
Кто куда, а я к вам,
Не взыщите.
Царство порушу, пожгу,
А царя выпорю, накажу,
Чтоб впредь неповадно было
Слушать советчиков нерадивых».
Министра сын трясётся,
И слеза у него из глаз льётся.
Змеиный царь ушёл весе́л,
А Иван рядом на ветку сел.
Пожалел он беднягу,
Захотел вытащить из передряги.
По-русски с ним говорил,
И министерский всё ему изложил:
Как он царевну украл,
Да к Змеиному царю в плен попал.
Как ему сознался,
Да в том потом раскаялся.
Поведал о перстне чудесном
Да о силе его небесной.
Всё показал,
Перстень отдал.
Но с Иваном не пошёл
И сказал:
На кандалы злой колдун
Порчу навел-наложил.
Мантры пел-ворожил.
Парня сил решил,
Духа лишил.
Навсегда он прикован
До скончания века в ковах.
А скинет их он,
То и дух его выйдет вон.
Да, детина хорош,
Да к делу не пригож.
Иван перстень взял,
Напутствие ему дал:
«Ты, брат, не журись,
А Богу усердно молись.
Силой его чары спадут,
И на волю тебе ход дадут».
Сам взлетел скорей.
Вихрем летел, молнией.
В золотую башню прилетал
И в малую щелку вползал.
Смотрит, Марья-краса
Волшебным сном объята́.
Бледны её ланита́.
Слабеет дыханье в устах.
Еле жива.
Как мертва.
Тихо вздымается грудь,
Жизни чуть-чуть.
Молодец через себя перевертелся,
Человеком оборотился.
Марью в уста целовал.
По волосам гладил.
К груди прижимал.
И очнулась царевна-краса.
Открыла прекрасные глаза.
«Кто ты, спаситель мой?» —
«Я Иван-царевич.
Так звать меня изволь!
От Змеиного царя
Я тебя унесу,
Но, чу, восходит заря
Пора в путь».
Только за руку её взял,
Как будто взрыв,
Как удар.
Всё вокруг дыбом встало
Небо оземь упало
И летит в провал.
Башня разрушается,
И они на земле оказываются,
Оглушённые,
Ошеломлённые.
На коленях пред
Царём змеиным опущённые.
«Ах вы, твари неблагодарные.
Бежать хотели, проклятые?
Нет, Иван, не грусти,
Веселей смотри, не тужи!
Царевну спасти —
Не пирожок ко рту поднести.
А и поднесёшь,
Да не кусить,
А кусишь,
Да не проглотить!
Прежде со мной,
Царём Змеиным,
Надо слово перемолвить-поговорить!
Вор ты, а не богатырь.
Ну всё,
Земля Русская, держись!
Не будет вам спасу,
Всех пожгу, покрушу,
Как заразу изведу,
На корню сожгу!!!»
С этими словами
Он раздулся,
В дракона золотого
Обернулся.
С воем хвостом дёрнул
Изо всех сил.
Ивана да Марью
С ног сбил,
Чуть не убил.
Вкруг них заструился,
Иван в драконьих
Кольцах очутился.
Давит драконья сила —
Дышать нечем.
Напряглась каждая жила.
Иван рыбой воздух глотает.
Голова пустая —
Ничего не понимает.
А вокруг — солнца луч,
Появившийся из-за туч,
На драконьей чешуе дробится, отражается,
На радугу разлагается.
Чешуя кожу Ивану снимает.
До костей мясо обдирает.
От боли и страха,
Он чувства потерял.
Дыханья нет.
Словно мёртвый стал.
Кинул его Дракон,
Как мешок с костями.
На землю пал он.
«Так-то мы с незваными гостями.
Тьфу, Марья, смотри:
Вон они — ваши богатыри.
Ваши богатыри —
Воры и слабаки.
Повадился кувшин по воду ходить,
Там ему и голову сложить!»
Дракон злобно захохотал,
А Иван тем временем
На ноги встал.
Глубоко выдохнул,
вдохнул,
Яростен стал.
На солнце взглянул,
В жар-птицу себя обернул.
Крылами всплеснул.
К Солнышку взмыл
Да изо всех сил.
Ярость ему сердце жгла,
А Солнце оперенью
Лучистого жара дала.
Дракон на него глядит,
С испугу как лист дрожит.
И вот откуда не ждал,
Солнечный вихрь на него пал.
Жар-птица — огнём дышит.
Дракона видит,
Его ненавидит,
В горло когти пускает,
Пощады не знает.
Златое тело драконье раскаляется,
Чешуя плавится.
Он разрушается,
В золотые слёзы превращается,
Как воск растворяется.
Дракон от страха во́пит,
Остановить Ивана хочет.
О пощаде умоляет.
Гордыню и наглость теряет.
О дружбе вечной поминает.
А Иван с ним в небо взмывает
Да оземь — изо всех сил.
Взглядом падение проводил.
Когда же вниз слетел,
Маленький человечек
На Ивана глядел.
Низко он Ивану кланяется.
В преданности уверяется.
Дружбы желает.
О пощаде мечтает.
Их эпическая борьба
Царство покрушила.
Города пожгла,
Народ убила.
Всё с землёй сравнила.
Змеиный царь кланялся,
Пред Иваном каялся,
В гости звал,
За руки хватал.
Слуги Ивана уводили,
В ваннах мыли.
Одели — причесали.
На пир доставляли.
Иван за стол уселся,
Вокруг себя огляделся.
Марьи нигде нет.
Остаётся ждать,
Есть обед.
Разобиделся Иван
На царский обман.
Пошёл народ за руки хватать,
За руки хватать,
Из пазов суставы вырывать.
Ухарем расходился,
Как белены опился.
А Змеиный царь-хитрец
С Марьей на галерее сидел.
Что Иванушка творил,
Во все глаза глядел.
Ей показал,
Дикарём-варваром обозвал.
Марью напугал,
Чарами околдовал,
Сердцем её ковами овладевал.
Волшебную змею в грудь запускал.
Затем к Ивану выбирался,
На хитрости пускался:
«Ой, Иван-царевич,
Русский королевич,
Что ты, где обман,
Вот она — Марьюшка,
Где и ты сам!»
А Марья на Ивана не смотрит.
Вся дрожит и от страха стонет.
Понял Иван — плохо дело.
И сердце у него ходуном заходило.
Да ярость здесь не поможет.
Только душу без толка изгложет.
По уму да по хитрости давай-ка,
Раз, два, три, вот и ты,
Русич,
Умишком смекай-ка.
Грубая сила тут не поможет.
Девушку расколдовать не сможет.
И Иван на уловки пустился.
«Давай загадки гадать, —
К Дракону обратился, —
Кто кого перегадает,
Тот и Марью себе забирает».
Змеиный царь усмехнулся,
Всем ртом зубастым улыбнулся:
«Загадывай загадки ваши,
Да быстрей, или ел мало каши?» —
«Змеиное Высочество, не торопись,
Отгадывай да соберись!
Что это:
Маленьким, кругленьким
Докинешь до неба?
Разгадай загадку
Хотя бы к обеду!
Что молчишь, окаменел?
Как бы тебе остаться не у дел!»
Змеиный царь думает, напрягается,
Прям шестерёнки в голове ломаются.
Наконец надумал и говорит:
«Камень, пущенный из пращи», —
И испуганно молчит.
Марья улыбнулась,
С Иваном переглянулась,
К царевичу повернулась.
От Дракона оттолкнулась.
«Нет, Царь, — она говорит, —
Это глаз!» — сама лукаво глядит.
Змеиный царь нахмурился, раздражился.
Загадывать загадку пустился.
«Пять братьев живут рядом,
Стоят не по росту.
Имена — разные».
Иван тыковку зачесал.
Задумчив, сосредоточен стал.
Да на радость ему
Русская загадка пошла по уму:
«Идут четыре брата
Навстречу старшему.
— Здравствуй, большак! — говорят.
— Здравствуй, Васька — указка,
Мишка — серёдка,
Гришка — сиротка
Да крошка — Тимошка!»
Понял он змеиную загадку.
Настало время сказывать отгадку.
«Пальцы», — отвечает.
Марью к себе ближе привечает.
Понял тут царь Змеиный,
Что не у тёщи на именинах,
Что много думал индюк
Да в суп попал, так-то, друг!
Советники его собираются,
Тужатся, напрягаются,
В думы хитрые ударяются.
Языки раздвоенные появляются
Ивана черёд загадку сказать.
Он выступает, начинает вещать.
«Залезла Варвара
Выше амбара,
Не ест, не пьёт,
На небо глядит, разинув рот».
Советники заголосили,
Чиновники запищали,
К змеиному царю подбежали,
Зашептали.
«Этот русич — с севера мира,
А там только снежная равнина.
Холодно, как в горах,
Топят там печи на дровах.
А трубы печные в небо глядят,
Рта не закрывают,
Как бы кричат».
Змеиный царь улыбается.
От радости скалится.
«Это печная труба», — говорит.
На Ивана, прищурясь, глядит.
Всё его веселит.
Царедворцы обрадовались.
Довольные осклабились.
Царю на ухо шипят.
Обмануть Ивана хотят.
Царь свою загадку говорит.
Пристально смотрит.
Ответ держать велит.
«Она одевается,
Когда все раздеваются.
А когда люди шляпы снимают,
Она всё на себя надевает?»
Иван гадает, не разгадает.
Мучается, бедный, мучается,
Может, что-нибудь получится.
А Змеиный царь тогда
На Парадные врата
Всё косил глаза.
Ждёт, видать, кого-то.
Беспокоиться чего-то.
И вдруг в царские врата
Входят два воинственных царя.
Они колдуны, воины, вежды.
Все в роскошных одеждах.
Над каждым знамя.
Знамя и опахало.
Чёрный и красный драконы
На них извиваются, вытянув жало.
Они вошли
И сразу встали
Как бы выход стеречь.
А Иван, вместо
Чтобы поляну по кругу сечь,
Радостно кричит: «Знаю
Ответ, вешалка
На неё одежду надевают!»
Иван наивно улыбается,
Да и Змей в улыбке расплывается.
Царь захохотал
И к себе Марью подозвал.
Ивану на вошедших показал.
Братьями царей назвал.
Царевну схватил,
Ударил, с ног сбил.
А себя в Дракона превратил.
И сей же час вошедшие цари
В Драконов оборотились
И на Ивана пошли.
«Обманывал, гад, меня,
Загадки гадал.
Тянул время
И подмогу ждал!»
Иван кулаками об стол бах,
Стол на куски,
Та-ра-рах.
Сам в Жар-птицу превратился,
Царевну подхватил
И бежать пустился.
Драконы над ним воспарили,
Огнём палили,
Хвостами били.
Иван царевну к груди прижимал,
Сгруппировался и на землю упал.
Пока падал, крыльями махал,
Темницу змеиную раздолбал.
Сынка министерского
Огнём опалил
И огонь от оков его разрешил.
Но волосы русые от копоти — черны,
А глаза из серых — темным темны.
Сам Иван упал,
Бездыхан стал.
Марья его целовала,
Дыханьем своим оживляла.
А Драконы всё ближе.
Огнём и пеплом они дышат.
Иван очнулся.
К Марье и министерскому потянулся.
Их обнял,
Молитву читать стал.
Они за ним повторяли,
Душами живой воды черпали.
Господа о помощи просили.
Плакали, челом били.
«Ой Рарог, Рарог,
Наш Отец далёкий,
Опустися к нам,
Грозный, светлоокий.
Ой Рарог, Рарог,
Внемли нашим стонам,
Дале нас срамить
Не давай драконам!»
И вдруг с ясного неба
Гром возник.
Прокатился над землёй
И вдали затих.
Матушка-Молония на русичей па́ла.
Всех опалив,
В одно связала.
Превратились они в Жар-птицу,
Огромную, мощную и свободную.
На её фоне драконы те
Не более пичуг,
Так-то, верьте мне.
Три удара мощными крылами —
И драконов разбросало,
Словно были мячами.
Как шары за горизонт умчались.
Там взорвались,
Больше не являлись.
А Жар-птица полетела на Русь.
Всё правда,
Говорить не боюсь!
На Тихом Дону на землю пали,
Снова людьми предстали.
Чистыми струями Дон их омыл,
Боли успокоил,
Раны исцелил.
Иван пред боярским сыном встал.
Обнял его.
Таково слово сказал:
«Был ты раньше
Злодей, похититель,
А стал ты — Казак,
Руси спаситель!»
Я Иван — царевич,
А и царя Фёдора сын,
Даю тебе новое имя!
Слушай, Земля,
Что случилось с ним!
Служить и защищать —
Вот твоя рота!
И казачьему роду,
Не будет перевода!»
Казак с колена вскочил,
Посвистом свистнул,
Пред ним конь возник.
Копытом бил, жаром дышал,
Огнём дышал, камни разбивал.
Казака узнал —
Как вкопанный стал.
На коня казак садился,
Русскую Землю
Охранять удалился.
Эх-хе-хе,
Дела мирские
Да Божественные…
Как прожить нам здесь,
Ой мы, бедные…
Запрягу я кошку в дрожки,
А котёнка в тарантас,
Поведу свою хорошую
Да всем людям на показ,
А она всё не да не.
Не хочу я на коте,
Не хочу я на коте,
А хочу я на коне!
А коня-то нету.
Чем помочь делу?
Раз не едешь на коте,
Так поедем на козе!
Бе-е-е-е!!!
Но вернемся к сказке,
К Ивану да Марье!
На руки царевич Марью взял,
Камень потёр, над кольцом пошептал,
И силой неведомой,
Силой незнаемой,
Как на руках,
Этой силой ласкаемы,
В лагере братьев они очутились.
Счастливые и весёлые
Вместе явились.
Они любуются,
Они милуются,
А у братьев — боли,
Им судьба зло прищурилась.
И решили браты́ в ночь глубокую,
В ночь глубокую на дело тёмное.
Ножи булатные точили.
В палатку Ивана дверь отворили.
Его убили,
На части разрубили.
На части разрубали,
В пропасть бросали.
А Марье грозили,
Лютую смерть сулили.
Женой Никодиму сужена она.
Ложь братьев ужасна была.
Страшно Марье стало.
Согласилась…
Ничего не оставалось…
А Ивана куски в пропасти лежат.
Тухнут, воняют.
Птицы рядом сидят.
Смотрит Баба-Яга —
Ножик заржавел.
Вышла она на двор,
Гаркнула на весь Свет Бел:
«Эй, слуги мои верные,
Расторопные да примерные!»
Хлопнула в ладоши три раза́
И как туча собралась,
Как гроза!
Слетелись птицы со всех сторон,
Опустились на двор чёрным ковром.
«Не видали вы где
Ивана-царевича в беде?»
Ворон чёрен выступал,
Кланялся низко,
Слово держал.
«Там, в ущелье тесном,
На скалах есть место,
Там Иван лежит,
Да не сном спит.
Насмерть убит.
Братья его убивали,
Марью себе забирали».
Свистнула Яга
Посвистом молодецким,
Крикнула она
Криком богатырским.
Спустились с небес во́роны,
Во́роны, в колесницу впряжённые.
В неё она села,
Миг — и на Ивана глядела.
Части его собирала,
Мёртвой водой плескала.
Только моргнуть успевала —
Тело в одно срастало.
Живой водой его умыла,
Появилась в нём новая сила!
Глубоко вздохнул,
Головой повернул.
Руками потянул.
С бока на бок перевернул.
Глаза открывал.
Бабу увидал.
«Долго же я спал», —
Сказал.
«И спал бы всегда,
Кабы я не спасла.
Смерть твою отогнала.
Всё, ясен-сокол, лети.
К невесте своей спеши.
А меня не забудь.
Пусть добрым бу
