Глава 1
Потомок лавочника

12 лет спустя

Ровно в полночь под окнами особняка, принадлежащего сэру Артуру Грею, грянул траурный марш. Музыканты неспешно шли вдоль чугунной ограды, старательно выводя свои партии. Мрачно гудели трубы, звонко и зловеще грохотали тарелки, медленно и торжественно стучали барабаны.

Сэр Артур подскочил на кровати, не понимая, что происходит. От адовой музыки дребезжали окна, трясся пол и задергался в нервном тике правый глаз благородного лорда. В коридорах зазвучали испуганные голоса. На псарне завыли собаки. К ограде устремился дворецкий Картер, одетый в одно исподнее. Его ночной колпак слетел с головы и остался лежать белым пятном на ступенях парадной лестницы.

– Что происходит, черт побери?! – возмутился сэр Артур, но никто ему не ответил.

Слуги были озадачены точно так же, как и хозяин.

Приникнув к окнам ведущей в холл галереи, обитатели особняка наблюдали за происходящим. Вот Картер добежал до ворот. Оркестр замолчал. В этот момент тишина показалась настоящим даром небес, но… долго она не продлилась. После краткой паузы музыканты заиграли что-то еще более зловещее и заунывное, а взволнованный дворецкий опрометью побежал обратно, забыв о своей степенности.

Сэр Артур направился в холл, желая немедленно узнать, кто посмел тревожить его ночной покой.

– Полицию! Срочно… полицию! – задыхаясь, сообщил Картер, держась за бок и силясь отдышаться.

– Кто эти люди? Чего они хотят?

– Они… говорят… – Дворецкий посмотрел на потолок, точно призывая Господа в свидетели. – Они говорят, что хоронят правосудие Альбии…

– Мерзавцы! – возмутился сэр Артур. – Наверняка это все проделки трутней из Клуба весельчаков. На прошлой неделе я приговорил пятерых из них к штрафу за нарушение общественного спокойствия. Джеймс Кавендиш обещал, что запомнит «мою любезность».

– Джеймс Кавендиш, сэр? Неужели сам граф Сеймурский? – спросил дворецкий.

– Да, он самый. – Сэр Артур потер переносицу. – Джеймс Эдвард Кавендиш, президент и основатель Клуба весельчаков. Родовитые предки этого юноши устали ворочаться в своих гробах, глядя на его художества. Свяжитесь с полицией, – приказал он, направляясь обратно в спальню, чтобы переодеться. – Хотя, думаю, музыканты скоро уберутся: они выполнили свою роль. Что ж, я знаю, кто поможет мне привлечь к ответственности затейников из клуба…

Повинуясь небрежному взмаху руки сэра Артура, Картер послушно направился к расположенному в переговорной кристаллу связи и вызвал полицию – необходимо было сделать заявление о происшествии.

* * *

– Ричард, зайдите ко мне, – приказал сэр Артур Грей, проходя мимо скромной конторки, доверху заваленной бумагами.

– Да, сэр.

Дик с готовностью отложил документы в сторону. С утра секретари уже натащили целую гору жалоб и прошений, при одном взгляде на которую Кавендиш-младший начинал неудержимо зевать. Должность помощника судьи никогда не была пределом его мечтаний, но выбирать не приходилось, и вот уже пару месяцев он честно пытался не засыпать, разбирая бесчисленные бумаги. Невыплата долгов, хулиганство, нарушение общественного спокойствия, мелкое воровство, дележ наследства… Нет ничего скучнее, чем проверять, в порядке ли документы, правильно ли они оформлены, все ли в наличии…

Лорд Грей, мировой судья Ландерина, столицы благословенной Альбии, приходился молодому человеку дядей по материнской линии. Из сугубо родственных соображений он согласился взять к себе далеко не самого успешного выпускника Даргфордского университета. Ричард Кавендиш, при его весьма средних успехах в учебе и незавидных связях, едва ли мог рассчитывать на лучшее место, а возможности жить на семейные средства у него не было: годовой доход его отца не превышал шестисот кингов – этого хватало на содержание прислуги, скромный дом и сравнительно достойную жизнь, но не более того.

Вильям Кавендиш ожидал от сына грандиозных успехов и, разочарованный результатами, потребовал, чтобы непутевое чадо вернуло деньги, израсходованные на обучение. Глава семейства был весьма деспотичен и не любил неоправданные расходы, а достижения Ричарда в боксе и спортивной гребле не могли компенсировать его неумение заводить нужные связи и втираться в доверие к «правильным» людям. За время учебы Дик обрел лишь одного друга, которого Вильям Кавендиш всецело одобрял, – маркиза Алтона, сына герцога Эксетера, но, по мнению почтенного родителя, и это знакомство молодой человек не использовал так, как мог бы…

Зайдя в свой кабинет, судья придержал дверь, пропуская помощника, потом взмахом руки позволил ему занять кресло для посетителей.

– Ричард, я правильно помню, что вы учились вместе с молодым графом Сеймурским? – спросил лорд Грей, подойдя к книжным полкам и рассеянно рассматривая корешки одинаковых черных книг с золотым тиснением.

– Да… сэр, – озадаченно ответил Дик, не ожидавший подобного вопроса.

– И что вы можете о нем рассказать?

Ричард задумался, а потом медленно произнес, старательно подбирая слова:

– Он… умный и способный… один из лучших студентов… Преподаватели были им довольны, несмотря на… некоторое… легкомыслие. Увлекается фехтованием на рапирах. Дважды чемпион университета. Меткий стрелок. Очень общительный и… остроумный.

– Меня не интересуют абстрактные достоинства этого юноши, – ворчливо перебил его судья. – Я хотел бы знать, какие у вас с ним сложились отношения и поддерживаете ли вы их сейчас.

– У нас с графом… мало общего… – Дику не сразу удалось подобрать корректную замену эпитету «высокородный ублюдок». – И разные увлечения.

– Это радует, – пробурчал себе под нос лорд Грей. – Скажите, Ричард, почему вы не являетесь членом Клуба весельчаков? Насколько мне известно, туда вхожи очень многие недавние выпускники Даргфорда.

– Боюсь, у меня не самые лучшие отношения с основателем и президентом клуба…

– …которым и является граф Сеймурский, не так ли? – продолжил за него судья. – А заодно, вероятно, вашего текущего дохода не хватит на ежегодный взнос. Но, если исключить подобные нюансы, вы бы хотели примкнуть к этим… «достойным» джентльменам?

– Боюсь, что нет, сэр. У нас с ними… разные представления о… веселье.

– Тем не менее ваш друг, маркиз Алтон, частенько проводит вечера в этом клубе.

– Простите, сэр, я не понимаю… – Ричард, которому порядком надоел странный допрос, вопросительно посмотрел на судью.

– Я бы хотел, чтобы вы с помощью маркиза Алтона стали действительным членом Клуба весельчаков.

Дик молчал, ожидая продолжения, и оно вскоре последовало:

– В последнее время выходки этих бездельников становятся все более дерзкими. Распоясавшихся повес просто необходимо призвать к порядку. И потому мне нужен свой человек в их рядах.

– Вы же понимаете, сэр, что я плохой кандидат.

Идея возобновить знакомство с Джеймсом Кавендишем, мягко говоря, не привела Ричарда в восторг.

– Другого кандидата, которому можно доверять, у меня нет. – Судья сердито посмотрел на племянника и сообщил ему: – Средства выделю. Столько, сколько нужно. И буду оплачивать все расходы. Уверен, вы сможете договориться с маркизом насчет протекции. Президент клуба – должность, конечно, весомая, но и у нее есть ограничения, а у вас есть друзья.

– И для чего это нужно?

– Лорд Сеймурский осторожен и ни разу не попался полиции. Как правило, он предпочитает действовать чужими руками, но, учитывая его репутацию отчаянного дуэлянта и авантюриста, готов держать пари, что так бывает не всегда. Мне нужно, Ричард, чтобы вы узнали, когда именно граф решится лично поучаствовать в выходках «весельчаков», и доложили об этом мне.

– При всем моем уважении, сэр, я не смогу вам помочь. – Дик склонил голову, чтобы дядя не заметил его возмущения.

– Гордость, – понял судья. – Гордость – это хорошо.

Сэр Артур направился к своему массивному кожаному креслу, уселся в него и скрестил руки на груди. Сухощавый, невысокий, с благородной сединой на висках, он не был похож на своего рослого молодого племянника, но глаза судьи смотрели ясно, выдавая незаурядный ум и мудрость, а лицо сохраняло неброскую мужественную привлекательность.

– Мне известно о том, что происходило между вами и графом в университете. Странно, что до дуэли дело так и не дошло. – Сэр Артур извлек из ящика стола пухлую папку. – Лорд Джеймс – далеко не образец благонравия, а к вам у него, видимо, особое отношение. – Полистав досье, судья вытащил какой-то лист и помахал им перед носом Ричарда. – К примеру, возьмем случай, когда вас чуть не отчислили из университета. Это случилось, когда граф со своими приятелями пробрался в коттедж одного из преподавателей и заменил всю его одежду и обувь на женскую. Шутники выбирались через окно, и их увидел полицейский. Была погоня. Поймали только вас. Но вы в этом деле не участвовали, не так ли?

Дик не ответил, гадая, откуда дядя узнал о его невиновности.

– В то время, когда «весельчаки» устраивали свою проказу, вы возвращались из «Доски и гвоздя», где играли в вист… и пили. Вам не повезло оказаться на пути у погони, но не хватило разума, чтобы заявить о собственной невиновности, указав на тех, кого вы прекрасно узнали. А у «весельчаков» недостало благородства признаться в своей вине. И если бы не университетские соревнования по боксу и ваши успехи в этом виде спорта, вас вышвырнули бы из Даргфорда с волчьим билетом, раз и навсегда перечеркнув будущее. – Сэр Артур убрал лист в папку и вытащил другой. – Или вот… – Пробежав глазами документ, он показал на шрам, пересекающий правую бровь Дика. – Этот мерзавец подбил вас на пари, что вы выстоите шесть раундов против Громилы Карла, уличного бойца с репутацией убийцы.

– Я выиграл, – сказал Дик, стараясь не смотреть на дядю.

– Да, но ваше лицо потом было больше похоже на отбивную. Как зубы целы остались – не знаю, иначе как чудом и не объяснить. Зато если бы вы проиграли, то пришлось бы сутки ходить в дамском белье и платье на потеху всему университету… Нужно признать, шутки у графа иногда повторяются.

– Откуда вы все это знаете? – не выдержал Ричард.

– Ваша матушка совсем извелась из-за ваших… подвигов. Пришлось мне в меру сил приглядывать за ее буйным отпрыском.

Дик вздохнул, тотчас осознав, почему на самом деле ему так здорово везло в университете.

У дяди не было своих детей. Его жена умерла при родах вместе с ребенком. Во второй раз сэр Артур так и не женился, предпочтя остаться одиноким. В детстве Ричард часто и подолгу жил с ним, дядя во многом был для него ближе отца. И хотя до последнего времени Дик полагал, что сэр Артур не принимает активного участия в его жизни, реальность, похоже, выглядела иначе.

– Граф Сеймурский – опасный и необузданный молодой человек. Поможете урезонить его – поможете правосудию. – Папка вернулась на место, а судья в упор посмотрел на Дика. – Но, если вас не убеждают мои слова, что ж… У меня есть еще один аргумент… – Сэр Артур выдержал зловещую паузу и сообщил: – Вашу сестру в последнее время часто видят в обществе этого человека.

– Ничего удивительного, – пожал плечами Ричард. – Отец спит и видит, чтобы выдать Анну замуж за графа.

– Но до сих пор лорд Джеймс не испытывал к ней ни малейшего интереса.

– Кто сказал, что это изменилось?

– Мои осведомители, – сэр Артур сжал губы, – говорят, будто граф заключил пари о том, что добьется… благосклонности вашей сестры. Вполне определенной благосклонности, как вы понимаете.

Дик выдохнул, пытаясь сохранить невозмутимость, хотя больше всего на свете хотелось немедленно найти негодяя и вызвать его на поединок чести… Но он уже знал, чем закончится такой вызов. Джеймс небрежно ухмыльнется, окинет его презрительным взглядом и процедит: «Поединок чести? Приходите, когда найдете свою честь. У потомков лавочников ее не бывает». Ударить его? Дик уже пробовал, но граф недаром стал чемпионом университета по фехтованию на рапирах. Он умел уворачиваться и всегда был готов к нападению. За время учебы Ричард пытался вызвать на поединок эту высокомерную сволочь несколько раз… с неизменно одинаковым результатом. Джеймс всегда выходил сухим из воды, выставляя недруга на посмешище.

– Я согласен, – произнес Дик.

Джеймс Эдвард Кавендиш, граф Сеймурский, не оставил ему иного выхода. И можно было только удивляться, чем именно так сильно задел высокородного лорда потомок лавочника, если даже после окончания университета вражда не утихла, а, похоже, разгорелась еще ярче.

Глава 2
Клуб весельчаков

Экипаж неожиданно ускорился. Вскрикнул шофер. По нервам стегнуло ощущение опасности, безотчетный страх захлестнул душу. Отец повернул голову и, открыв шторку, заглянул к водителю.

– Брин, все в порядке?

– Кристалл. Он сильно греется. Я обжег руку. – В голосе шофера звучала тревога.

– Останови, – приказал отец.

– Я пытаюсь, но…

Страх. Холодный, поднимающийся из самых глубин души, отдающий медью на дрожащих губах. Ужас перед неминуемой смертью – той самой, с которой каждый встречается один на один. Той самой, пред ликом которой одинаково беспомощны и нищие, и короли.

Они все были уже мертвы, но еще не понимали этого. Отец, мать, дядя…

Там, через шторку, около водительского сиденья наливалось багровое сияние кристаллического мобиля. Руническая вязь шипела змеей, впиваясь в хрустальные грани, ставшие вдруг такими хрупкими.

Смерть. Бежать.

Вот и все. Перед этим страхом нет ни чести, ни совести, ни верности. Особенно когда тебе всего девять лет.

– Фрэн!!!

Вспышка. Темнота, из которой медленно проявляется до боли знакомое лицо.

– Ты никто! Тебя нет! – Холодные голубые глаза Ричарда Кавендиша смотрели презрительно. – Ты призрак! Оставайся в своей могиле!

* * *

Джеймс открыл глаза, пытаясь выровнять дыхание.

Сон. Это всего лишь проклятый сон… В третий раз… на этой неделе.

С трудом оправившись от кошмара, граф положил руку на светоч, закрепленный на витой кованой подставке, и вскоре комнату залили неяркие желтоватые лучи. Взяв стакан с водой, молодой человек сделал несколько глотков и откинулся на подушки. Постель казалась холодной, словно могильная плита. Не выдержав, дернул за шнур, вызывая камердинера.

– Опять кошмары, сэр? – спросил старый Томас, входя в комнату хозяина.

– Да. Разожги камин. Холодно, – попросил граф, зябко кутаясь в одеяло. – Проклятый Ландерин. Здесь все время промозгло и сыро. Ненавижу этот город.

Слуга уложил дрова в камин, вытащил из кармана огневик и провел пальцем по рисунку на одной из его сторон. В глубине рубинового кристалла появилась крохотная искорка. Вырезанная на прозрачной грани руна выдала направленную струйку пламени на предназначенный для растопки кусок коры.

Граф, как и его покойный отец, любил все новое и охотно заказывал себе последние разработки артефакторов. Огневики относились как раз к числу таких чудес, которые еще совсем недавно людям и не снились.

Мир сильно изменился с тех пор, как изобрели способ собирать и усиливать с помощью кристаллов энергию людей. Любых, даже тех, у кого не было никакого дара. Правильная огранка искусственно выращенного кристалла в сочетании со строго выверенным рисунком на его сторонах позволяла сделать реальностью и даже обыденностью магию из сказок. И если раньше одаренных людей боялись, называя их слугами дьявола, то теперь, когда любой мог ощутить себя волшебником, отношение изменилось. Магия превратилась в науку, а колдуны – в ученых и ремесленников.

За тридцать лет, прошедших с момента открытия, вычислили около двух десятков различных рунических рисунков, позволяющих превращать кристаллы в светильники, заменять артефактами огниво и спички, охлаждать продукты, приводить в движение экипажи, которые теперь ездили со скоростью, недоступной конным повозкам…

Будущее наступило, и Джеймс Кавендиш радостно приветствовал происходящие в мире изменения, благо унаследованное им состояние и Общество артефакторов, которое он возглавлял на пару с графом Уинчестером, позволяли это делать. Жаль только, что среди волшебных средств пока не было ни одного, способного приглушить боль потери или застарелое чувство вины. Хотя и такие разработки велись. Увы, частично стирать память получалось только у детей, да и то при особых условиях.

– Быть может, мне следует принести вам снотворный порошок? – предложил слуга.

– Ни в коем случае, – нахмурился граф. – У обычного сна есть большое преимущество перед лекарственным – проще проснуться.

– И тем не менее вам просто необходимо выспаться, – посмел настаивать Томас. – В таком состоянии вы слишком возбудимы и можете совершить ошибку.

– Ты хочешь обсудить со мной что-то конкретное? – с легким недовольством в голосе спросил Джеймс.

– Если мне будет позволено… Я хотел бы поговорить о вашей затее с мисс Анной Кавендиш. – Слуга поклонился.

– О какой именно затее? – Джеймс облокотился на подушки и озадаченно посмотрел на камердинера.

– Пари. О благосклонности мисс Анны.

Граф рассмеялся. У него был на редкость мелодичный смех.

– Как быстро, однако, расходятся слухи, – сказал он. – Смею заверить, они беспочвенны. Разумеется, не было никакого пари. Я еще не совсем сошел с ума, чтобы заключать пари на подобные вещи. Но… Ричард Кавендиш давно обо мне не слышал, так что я решил напомнить ему о себе… по старой дружбе. Пара туманных намеков здесь, пара фраз там – остальное любители салонных сплетен додумали сами.

– Не слишком ли хитрые игры вы затеваете, сэр? – спросил слуга. – Не слишком ли окольными путями идете, тратя время на подобные интриги? К чему все это?

Любого другого граф уже давно бы одернул и поставил на место. Но Томас не был обычным слугой. Наставник, защитник и доверенное лицо – старик знал о молодом хозяине больше, чем кто бы то ни было, и сполна заслужил право оспаривать его решения или давать советы.

– Прямыми путями идти слишком скучно, – ухмыльнулся Джеймс. – Представляешь, как Ричард будет беситься, ведь ему нечего мне предъявить, кроме слухов. Могу дать слово джентльмена, что никакого пари на его сестру не заключал, и ему придется извиняться. Но это так, мелочи. Детали. Есть кое-что и поувлекательней – сэр Артур, почтенный дядя Дика, нынче очень зол на меня и «весельчаков». Готов предложить пари, что уважаемый судья в самом скором времени пришлет к нам племянника. Судье нужны свои глаза и уши в нашем клубе. Осталось дождаться, когда Ричард попросит маркиза Алтона о протекции. Я не буду возражать. У меня имеются очень интересные планы.

Томас покачал головой, явно не одобряя идею хозяина.

– Однако, – продолжил свою мысль граф, – если Дик в ближайшее время не явится, придется немного подбодрить его и сэра Артура. На следующей неделе я приглашен на прием к миссис Эйнард. Учитывая ее дружбу с миссис Кавендиш, можно не сомневаться в том, что приглашена и мисс Анна… с матушкой, разумеется. Может быть, даже с братом. Несколько улыбок, танец, беседа о погоде – и, уверен, Дик не выдержит и выставит себя на всеобщее посмешище. Миссис Эйнард окажется целиком на моей стороне: она так долго мечтала принять у себя настоящего графа! – Последние слова прозвучали слишком едко.

Слуга поклонился.

– Поймав мышь, кошка начинает с ней играть и очень часто упускает. Но воля ваша. Я могу идти, сэр?

– Да, ступай, – махнул рукой Джеймс.

В камине теперь горел огонь. Граф погасил светоч и некоторое время неподвижно сидел на кровати, глядя на пламя.

Ричард Кавендиш. Вечная заноза, засевшая слишком глубоко. Джеймс старательно пестовал в себе ненависть к своему кузену… но убивать Дика он не хотел, хотя не раз получал возможность это сделать. Несколько раз Ричард пытался бросить ему вызов, но граф отказывал, выставляя горе-дуэлянта на посмешище. Ему нравилось унижать «потомка лавочника». Он получал странное, почти болезненное удовольствие, глядя на бешенство, полыхающее в обычно холодных голубых глазах Дика. Это хотя и ненадолго, но прогоняло кошмары, мучившие Джеймса долгие годы. Одни и те же кошмары, привыкнуть к которым было невозможно.

О своей репутации Джеймс не беспокоился. Никто не рискнул бы обвинять его в трусости: слишком уж часто молодой граф затевал дуэли и принимал вызовы, слишком презрительно он относился к смерти. Отказывает в сатисфакции – значит, не считает Ричарда Кавендиша достойным поединка. Таков был приговор молвы…

Джеймс натянул на себя одеяло, устраиваясь поудобней в кровати. Глаза начали слипаться – живой огонь согревал и успокаивал. В конце концов ему удалось заснуть, на сей раз без сновидений.

* * *

В Клубе весельчаков было, как обычно, шумно и оживленно. К шести вечера большая часть завсегдатаев оказалась в сборе. Кто-то, прихлебывая виски, с азартом резался в покер, кто-то неторопливо и обстоятельно разыгрывал партию в бильярд. В воздухе витал тяжелый запах дорогих сигар. Слуги разносили напитки. Жизнь била ключом, а условности оставались за порогом. Здесь можно было на время сбросить маски и почувствовать себя среди своих. Среди тех, кому надоела размеренная жизнь, пустая женская болтовня и строгое следование правилам хорошего тона.

Мебель и стенные панели из красного дерева, кожаные кресла, старинные портреты, приглушенное сияние светочей под золотисто-желтыми абажурами. Здесь все говорило о богатстве и высоком происхождении. Вот только поведение самих «весельчаков» было очень далеко от классических требований этикета.

В клубе затевались самые безумные выходки, призванные всколыхнуть спящий мир. Проделки местных затейников живо обсуждались на приемах и в салонах, давали повод к новым светским сплетням. Кто-то возмущался, кто-то осуждал, а кто-то смотрел на молодых бунтарей со сдержанным восхищением. «Весельчаки» заключали очень разные и весьма экстравагантные пари. Получить из рук королевы ее перчатку. Отвезти письмо на другой конец Альбии, в Серый город, и вернуться всего за два дня. Искупаться в шампанском в компании известной своей чопорностью герцогини де Вер. Явиться на бал во фраке с отрезанными фалдами и вести себя как ни в чем не бывало…

Далеко не все выходки «весельчаков» проходили без последствий. Случались и дуэли, и аресты, но, учитывая, что членами клуба являлись в основном высокородные аристократы, многое сходило им с рук. Отказать же «весельчаку» от дома было, с одной стороны, рискованно – возмездие, как правило, не заставляло себя ждать, с другой – визит одного из самых экстравагантных джентльменов Ландерина приносил славу салону или повышал интерес к приему.

– Привет, Джеймс! – прозвучал хор из нескольких голосов, стоило графу переступить через порог и отдать слуге головной убор, трость и перчатки.

В общем зале играли в «Шляпу», закидывая в чей-то цилиндр карты с расстояния в пару шагов. Чарльз Мобри наигрывал веселую мелодию на рояле. Не видя здесь для себя ничего интересного, Джеймс перешел в просторную бильярдную с тремя столами, затянутыми зеленым сукном.

– Твой оркестр произвел впечатление на мою тетушку, – со смехом сообщил ему Фредди Райс, отвлекаясь от партии. – Она с утра клокотала от возмущения и призвала доктора Семуэлса лечить ее расстроенные нервы. А еще объявила меня бездельником и в очередной раз попыталась женить.

– Удачно? – полюбопытствовал граф.

– Да ни за что на свете. Мне, конечно, очень даже не помешает хорошее наследство, но тетушка еще не так стара, чтобы я в ближайшее время мог всерьез на что-то рассчитывать, а раз так, то и смысла нет изображать из себя покорного племянника. Все равно рано или поздно чаша сия меня не минует, и тогда дражайшая родственница угомонится, сменив гнев на милость. Но совершенно точно произойдет это не в ближайшие несколько лет. Я не настолько на мели. Мог бы предложить вам пари о том, что прекрасно проживу вообще без женитьбы, но слишком долго придется ждать выигрыша.

Джеймс неторопливо подошел к бильярдному столу, посмотрел на расстановку шаров, одобрительно кивнул одному из игроков, потом направился в библиотеку.

– Семь минут! – услышал он, зайдя в комнату.

В кресле у окна сидел Оливер Квинси с часами и следил за секундной стрелкой. У книжных шкафов суетился Алан Невилл, без всякого почтения снимая тяжелые тома и встряхивая их за обложки. За происходящим наблюдали еще пятеро «весельчаков», отпуская язвительные комментарии.

– Что здесь творится? – поинтересовался Джеймс.

– Пари, – ответил ему Олли. – Алу осталось семь минут на то, чтобы найти визитку клуба.

Граф оценивающе оглядел библиотеку.

– Какие ставки?

– Три к одному против Алана.

– Сотню кингов за то, что найдет.

– Проиграешь, – предупредил его Олли.

Граф пожал плечами и не ответил. Для него эта сумма была несущественной.

Чем больше времени проходило, тем сильней суетился Алан. Он хватал книги наугад, пару раз встряхивал и ставил их куда придется. Было похоже, что у местного библиотекаря прибавится работы.

– Пять, четыре, три, два, один… Проиграл, – провозгласил Олли.

Джеймс вытащил чековую книжку, небрежно выписал нужную сумму и бросил листок на стол.

– Теперь я хочу попробовать, – сказал он. – Пари?

– Два к одному против тебя, – тут же сказал Олли. – Условия те же – нужно найти в книгах визитку клуба.

– Почему два к одному?

– Тебе слишком часто везет.

– Хорошо, – пожал плечами Джеймс. – Тогда с меня пятьсот. Чтобы было интересней.

Собравшиеся зашумели, делая ставки. Оливер собрал деньги, проверил банк. Откинул крышечку на часах, скомандовал:

– Начали!

Граф неторопливо подошел к полкам, провел взглядом по корешкам. Потом принес лестницу и ловко взобрался на нее. Он не вытаскивал книги, просто целенаправленно что-то искал.

Зрители с интересом за ним наблюдали. Никто не комментировал – слишком велико было любопытство.

Наконец Джеймс уверенно вытянул с полки один из томов. Открыл его, перелистнул несколько страниц и помахал перед приятелями темно-красной визиткой с золочеными буквами.

– Но это не та книга! – возмутился Оливер.

– По условиям нужно найти визитку клуба. Любую, а не только ту, которую спрятал именно ты, – злорадно напомнил Алан. – Кто же знал, что тут еще одна есть?

Он был рад-радешенек, потому что, желая ответить Джеймсу любезностью, поставил на него пятьдесят кингов и благодаря этому вернул себе сотню, проигранную в предыдущем пари. Несмотря на баронский титул, Алан целиком зависел от отцовского содержания, так что эти деньги были для него совсем не лишними.

– Откуда ты узнал про визитку? – спросил Уилл Маршал, только что простившийся с двумя сотнями.

– Время от времени читаю этот роман, – пожал плечами Джеймс. – Визитка хорошо подходит в качестве закладки.

В библиотеке стало совсем тихо, а потом вся компания разразилась оглушительным хохотом.

Постучав, в комнату заглянул слуга.

– Господа, пожалуйте к столу! – пригласил он.

Все охотно направились в обеденный зал, но по дороге Джеймса перехватил маркиз Алтон. Патрик. А с ним… Граф с трудом сдержал победную улыбку, узрев на своей территории Дика Кавендиша. Ричард, как обычно в таких случаях, напоминал бойцового пса. Настороженный, напряженный – вот-вот бросится в драку. Только здесь был элитный клуб для избранных, а не притон. И правила диктовал президент, которым и был граф Сеймурский.

– Джеймс, доброго тебе вечера. – Маркиз, как обычно, лучился дружелюбием. – Я привел нового «весельчака». Во всяком случае, очень на то надеюсь. Готов выступить его поручителем. Дика тебе представлять не нужно. Уверен, ты вряд ли его забыл за время, прошедшее с нашего выпуска.

– Кажется, припоминаю, – небрежно произнес Джеймс, скользнув взглядом по лицу Ричарда. – Но мы не слишком хорошо знакомы. У этого джентльмена вечно не было денег, чтобы участвовать в наших забавах. А что же, – обратился он к кандидату, – вы получили наследство?

– Нет. – Ричард с вызовом посмотрел на Джеймса. – Я выиграл пари.

– Тысячу кингов на вступительный взнос? – удивился граф. – Наверное, то еще было пари. Но наши ежегодные взносы составляют четыреста кингов. – Он поднял взгляд, словно пытаясь что-то вспомнить. – Если не ошибаюсь, годовой доход помощника судьи составляет половину этой суммы или около того. – Джеймс посмотрел на Патрика. – Простите, маркиз, но вряд ли тот, за кого вы поручились, способен оплачивать членство в нашем клубе. Здесь отдыхают аристократы, а не мелкие клерки или торговцы.

– И тем не менее среди нас уже есть те, кто не может себе позволить оплату ежегодных взносов. Им помогают поручители. Не так ли, Джеймс? – Улыбка Патрика стала чуть менее душевной: маркиз отлично знал, что граф помогает нескольким своим приятелям.

– Ты хочешь платить за Ричарда? – Джеймс хмыкнул. – Не могу тебе запретить. А ты у него спросил? Помнится, в университете у мистера Кавендиша были жесткие принципы на этот счет. Но, конечно, времена меняются.

– Я в состоянии самостоятельно оплачивать ежегодные взносы, – твердо ответил Дик.

Их взгляды пересеклись. Голубые глаза Ричарда были полны ярости, а Джеймс глядел насмешливо, почти презрительно. Стоя друг против друга, они напоминали ласку и молодого волка.

Граф был невысок, по-юношески строен, худощав и гибок. Он казался намного более хрупким и изящным, чем Дик, и выглядел моложе своих лет. Но те, кому довелось схлестнуться в поединке с Джеймсом, не раз убеждались, что скорость и ловкость делают его опасным противником. Длинные черные волосы графа – настоящий вызов приличиям – были убраны в хвост и скреплены старинной заколкой с бриллиантом. Причиной такому бунтарству являлось пари, заключенное Джеймсом еще в самом начале обучения в Даргфорде. По нему граф не должен был стричься вплоть до своего двадцатипятилетия. И на кону стояла очень солидная сумма. В первое время Джеймсу приходилось нерадужно: волосы лезли в глаза, мешали фехтовать… Но пари есть пари.

В противоположность кузену Ричард Кавендиш был рослым и плечистым молодым человеком. Кожа его казалась слишком загорелой по сравнению с аристократической бледностью графа, а короткие светло-русые волосы еще больше это подчеркивали. Ровная спина и осанка свидетельствовали о том, что он джентльмен, но все остальное выдавало куда более простое происхождение, в том числе сильные и слишком мускулистые руки – результат увлечения боксом и спортивной греблей.

Тем не менее, когда эти двое стояли рядом, их сходство становилось заметно. Дело было в форме глаз и лица, широких скулах, узких, четко очерченных губах. Пожалуй, внешне они походили скорее на двоюродных или троюродных кузенов, чем на очень далеких родственников в седьмом поколении, которыми и являлись на самом деле. Сильная кровь Кавендишей проявилась в обоих в полной мере.

Ричард стоял с красными от ярости щеками и ушами, сжимал кулаки и молчал. Не уходил, что странно. Хотя… Граф довольно осклабился, переведя взгляд на Патрика.

– Маркиз, как вы помните, помимо финансовых вопросов и поручительства у нас есть еще испытание… – Джеймс сделал драматическую паузу. – Чтобы его пройти, Ричард Кавендиш должен будет… украсть печать мирового судьи. Скажем, сэра Артура Грея. Нужно принести ее сюда и отдать мне. Сэр Артур в последнее время не жалует наших собратьев, а с помощью этой вещицы можно сделать много чего забавного.

– Джеймс, – маркиз нахмурился, – ты увлекаешься.

– Нисколько. Испытание – обязательная часть посвящения. Без него не обойтись. – Граф изящно взмахнул рукой. – А теперь прошу к столу. Будьте нашим гостем, мистер Кавендиш, и наслаждайтесь. В нашем клубе готовят блюда, достойные высшего общества… Наверняка вам еще не приходилось пробовать ничего подобного.

Глава 3
Идея за чашечкой чая

Четырьмя часами раньше

– Ты уверен? – удивленно спросил Патрик в ответ на просьбу Дика выступить поручителем у «весельчаков». – Мне казалось, что ты не в большом восторге от клуба и особенно от президента.

– Мне в университете тоже казалось, что ты не слишком любишь проделки в подобном стиле, – пожал плечами Ричард.

– Смотря какие, – улыбнулся маркиз, и на щеках у него появились обаятельные ямочки. – Иногда в клубе бывает довольно весело. Это сильно разнообразит жизнь после монотонных приемов, на которых так часто приходится бывать.

Приятели неторопливо прогуливались по набережной. Время близилось к двум часам пополудни, и здесь было довольно безлюдно.

Могучая и неторопливая Айзис несла свои воды через весь Ландерин, деля его на две части – северную и южную. В этот погожий апрельский день солнце то и дело выглядывало из-за белых облаков, и тогда легкая рябь на реке бросала миллионы ярких бликов, слепя глаза. Солнечные зайчики плясали на стволах и пока еще голых ветвях старых платанов, растущих вдоль набережной. Легкий свежий ветер холодил щеки, напоминая о недавней зиме.

– Так я могу на тебя рассчитывать? – уточнил Дик, провожая заинтересованным взглядом хорошенькую юную леди, которая прогуливалась неподалеку вместе с почтенного вида дамой.

– Позволь поинтересоваться, зачем тебе это понадобилось? – В зеленых глазах маркиза промелькнула легкая настороженность.

– У меня очень много причин просить тебя об этом, но не обо всех я готов говорить.

Дик не хотел врать своему другу, но и правду сказать не мог: Патрик не стал бы ручаться за человека, который хочет попасть в клуб, желая следить за его членами или лелея планы мести. Клуб – это место, куда можно прийти отдохнуть, общество, в котором тебе удобно. Как говорили, мой клуб – моя крепость. И приводить в эту крепость опасного человека никто не стал бы даже по дружбе. С другой стороны, Ричард и сам не мог позволить себе обмануть доверие маркиза. Соглашаясь на весьма настойчивое предложение сэра Артура, он не собирался пускаться во все тяжкие, нарушая законы чести. Им двигало скорее желание быть как можно ближе к Джеймсу, не терять его из вида. Если граф за это время не смог унять свою необъяснимую ненависть, так пусть лучше пытается вымещать ее на Дике, а не на его сестре.

Маркиз помолчал немного. Подошел к парапету, посмотрел на большую баржу, которая медленно и степенно двигалась по реке. Из закопченной трубы валил густой черный дым – использовать артефактные мобили на грузовых судах было слишком дорогим удовольствием. Проводив взглядом баржу, маркиз отошел в сторону от парапета и нарушил затянувшееся молчание:

– Ты можешь дать мне слово чести, что будешь чтить устав клуба, не предашь доверие его членов и не станешь сообщать посторонним информацию о планах и намерениях «весельчаков»?

– Да, – без раздумий ответил Дик.

Условие маркиза связывало его по рукам и ногам, но он понимал, что иного выбора нет. Придется играть с тем раскладом, который имеется. Далеко не факт, что поручительство Патрика поможет Ричарду войти в Клуб весельчаков. Джеймс не дурак, он придумает, как не допустить Дика в свое общество, если захочет. Но граф непредсказуем. Никто не знает, что придет ему в голову в тот или иной момент. Ни к чему гадать.

– В таком случае жду тебя в клубе сегодня в шесть. Не будем откладывать. Насколько мне известно, на этот вечер у Джеймса нет никаких особенных планов, значит, мы непременно его застанем.

Расставшись с приятелем, Ричард вернулся в суд: сэр Артур позволил помощнику отлучиться всего на пару часов. Разбирая бумаги, подшивая дела и составляя сопровождающие записки, Дик снова и снова возвращался в мыслях к Джеймсу Кавендишу.

Молодому графу в жизни пришлось непросто. При взрыве энергетического кристалла в экипаже погибла вся его семья, исключая его самого и дядю, который взял племянника под опеку. Наверное, в катастрофе Джеймс винил отца Дика. Ведь именно к ним в гости направлялся граф в тот злополучный день, впервые покинув замок Райли вместе со всеми своими домочадцами. Вот только Вильям Кавендиш заранее выехал домой, чтобы подготовиться к приезду именитых гостей, а потому в момент трагедии Дик с семьей уже несколько часов находился в Гайд-Вилле. Да и что они выиграли? Младший брат графа, Питер Кавендиш, выжил в катастрофе, как и Джеймс. Зато разом аннулировались все договоренности, на которые рассчитывал отец Дика. А их было немало. В случае, если бы удалось снять проклятие с Франчески, семья артефактора сразу получила бы двадцать тысяч полновесных золотых кингов, а в день совершеннолетия дочери граф согласился бы на ее брак с Ричардом, прибавив к этому в качестве приданого капитал, дающий десять тысяч кингов годового дохода. И все эти надежды развеялись по ветру с гибелью леди Кавендиш. Но Джеймса не убеждали подобные аргументы, впрочем, как до этого и его дядю, который несколько лет назад погиб в море при невыясненных обстоятельствах. Матросы его яхты сказали, что Питер Кавендиш, скорее всего, вышел покурить на палубу, выпал за борт и утонул: море в ту ночь было очень бурное. Таким образом юный Джеймс, которому в то время исполнилось восемнадцать, стал графом и владельцем всего огромного состояния своей семьи, а Дик как был отцовским разочарованием, так им и остался.

При других условиях Ричард мог бы подружиться с Джеймсом. Граф был, в общем-то, неплохим человеком и джентльменом, насколько можно об этом судить. Друзей он не предавал и выручал по мере сил из разных переделок. Был щедрым и остроумным. На дуэлях вел себя великодушно, не убивая без нужды и особого повода, при прочих равных предпочитал обезоруживать противников или выводить их из боя, нанося болезненные, но не смертельные ранения: его умения и скорость позволяли делать и то и другое. Да и с женщинами Джеймс не позволял себе ничего лишнего… до последних пор. Пожалуй, только ненависть к Дику могла заставить графа переступить через обычное пренебрежение слабым полом.

Граф считал женщин глупыми и бесполезными созданиями. Был вежлив с ними и учтив, но не более того. И потому его угроза добиться благосклонности Анны выглядела очень странно. Насколько же сильной должна оказаться ненависть, чтобы вылиться в такую форму? Дик точно знал, что ни он, ни его сестра ничем не заслужили подобного отношения, и уж тем более теперь, после того как их с Джеймсом дороги окончательно разошлись.

Время тянулось бесконечно. Секретари и посетители словно сговорились высыпать на голову злосчастного помощника судьи целую кучу неправильно оформленных документов. Приходилось вникать в каждую бумажку, в каждую строчку. Когда большие напольные часы пробили пять вечера, Дик с радостью отложил в сторону дела, попрощался с сэром Артуром и поспешно отправился переодеваться в свою крохотную квартиру на улице Святого Джона. Не самый престижный район и очень скромный дом, но это все, что мог себе позволить Ричард Кавендиш. Молодому человеку пришлось поймать кэб, чтобы не тратить почти двадцать минут на пешую прогулку. Не бог весть как дорого, но поездка домой и в клуб – вот и стоимость скромного ужина. Дик не мог позволить себе лишние траты: большая часть его дохода уходила на погашение долга отцу.

Мать считала, что выгодная женитьба – единственный способ поправить дела сына, и старательно подыскивала ему невест. Беда заключалась в том, что Ричарда едва ли можно было назвать завидным женихом, да и кому в двадцать три года хочется думать о свадьбе? Так что перспектива поправить дела отодвигалась на неопределенное время, и приходилось крутиться в прямом смысле как белка в колесе.

Клуб находился неблизко. Времени хватило лишь на то, чтобы надеть видавший виды костюм и единственные перчатки. Джек, слуга Ричарда, опять отсутствовал, в квартире было не убрано, а выходные ботинки стояли в пыли. Дик вздохнул и взялся за щетку, твердо вознамерившись попросить мать в самое ближайшее время найти ему кого-нибудь более расторопного. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь узнал, что Ричард Кавендиш чистит обувь и убирает квартиру. Мнение света на этот счет было однозначным: джентльмен не должен заниматься подобными вещами. Приходилось соответствовать, хотя за последние несколько месяцев Дик привык обслуживать себя самостоятельно: Джек то исчезал, то напивался как свинья и в целом не отрабатывал даже свои скромные десять кингов в год. Однако так продолжаться не могло. Приняв решение сменить слугу, Ричард взял с вешалки шляпу и поспешил на улицу ловить эки