Альбина Демиденко

Без права на память

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Альбина Демиденко, 2018

Роман «Без права на память» повествует о сложной доле офицерских жен.

Главная героиня — Лиля Костромина, воспитанная бабушкой в традициях российской интеллигенции. Ее муж Владимир Соколовский — военный дирижер. Родители Лили — офицеры-нелегалы — накануне Великой Отечественной войны «уходят работать» за границу. Девочке исполняется три года, когда родным сообщают о их гибели. Но Лиля не верит. Старая фотография послужит ключом к разгадке.

18+

ISBN 978-5-4493-3927-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Без права на память
2. Лилия
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7
   8. Глава 8
   9. Глава 9
   10. Глава 10
   11. Глава 11
3. Гарнизоны
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7
   8. Глава 8
   9. Глава 9
4. Борис Николаевич
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7
   8. Глава 8
   9. Глава 9
5. Как сладок воздух свободы
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
6. «Как молоды мы были…»
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
7. Память сердца
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Послесловие

Лилия

Глава 1

В нашей нынешней жизни самый большой дефицит — дефицит любви и взаимопонимании. Но именно любовь порождает жизнь на земле, а понимание — ее продолжает. И что из этих двух свойств важнее — трудно сказать, ибо без того и другого жизнь теряет смысл.

Своих родителей Лиля не помнила. По рассказам бабушки она знала, что папа был очень известный юрист-международник, а мама — хорошо владела несколькими иностранными языками, в том числе английским, французским и немецким. Родители часто ездили в командировки за границу, возвращаясь в Союз, жили в основном за городом, в большом доме. Дом этот до сих пор сохранился, но после смерти родителей бабушка его продала от горя и отчаяния. Из-за своей занятости или из-за заумности, но детей родители заводить не хотели, и Лиля родилась совершенно случайно. Забота и воспитание девочки были переложены на старческие плечи бабушки и дедушки.

Лиле исполнилось три годика, когда родителей зверски убили в первый день возвращения после очередной длительной командировки. Сердце дедушки этого известия не вынесло, и они остались вдвоем с бабушкой, напуганной злыми слухами и домыслами о причине убийства сына и невестки. Говорят, что в ту пору было раскрыто громкое дело о валютчиках, где замешаны высокопоставленные чины из министерств, имена которых произносили шепотом. Среди этих имен звучали и Лилины родители.

Опасаясь за жизнь единственной внучки, старая женщина в одночасье продала за бесценок дом сына, квартиру и переехала жить в деревню, откуда была родом. От некогда большого поместья отца, профессора Драверт, осталось десять соток земли с заброшенным садом да ветхий дом, в котором с давних пор жила ее институтская подруга Маняша.

Кася Драверт и Маняша еще до революционных событий окончили высшие женские курсы и вдохновленные идеями любимых профессоров жаждали «…труда до забвения жгучего» чтобы, «разом весь мир полюбить»*, но грянула первая мировая, а за ней мир потрясла Революция с гражданской резней и противостоянием, и разбросало девушек в разные стороны.

Кася вышла замуж за молоденького революционера Костромина, которого партия направила работать в московский университет. А Маняша прошла подготовку в Старо-Екатерининской больнице Москвы и отбыла в действующую армию сестрой милосердия. Нахлебавшись смерти и боли, потеряв в Брусиловской мясорубке любимого, она вернулась в Москву, но и здесь ее ждали бытовая неустроенность и одиночество. Неприкаянно помыкавшись по городу, она по совету подружки, уехала в деревню, где ее приютили родители Каси. По совету старого профессора, работала сельским учителем, замуж не выходила и детей не имела.

Лиличка была тем ребенком, которому в полном объеме досталась и нерастраченная любовь, и строгий комсомольский подход к жизненным ценностям, и глубокий педагогический метод воспитания. Девочка росла застенчивой и очень вдумчивой. Ее чаще можно было видеть с книгой в руках, нежели беззаботно скачущей на скакалочке со сверстницами. Это радовало старушек, которые совершенно не задумывались, каково будет девочке в будущем.

Однако баба Маня, прожившая всю свою жизнь в деревне, понимала, что девочку необходимо учить бытовым премудростям и потому постоянно рассказывала и показывала как «картошечку посадить, супчик варить, и веничком пол мести». К девяти годам девочка спокойно справлялась с мелкой домашней работой, умела пуговицу пришить, мелкие вещицы простирнуть и легкий обед приготовить.

Бабушка тяжело пережила потерю сына и мужа. Лет десять еще как-то держалась, а потом совсем обезножила. Все заботы по дому и хозяйству легли на хрупкие плечи внучки да подружки Мани, такой же немощной старушки.

Несмотря на все это, Лиля с золотой медалью окончила школу. Учителя хором советовали ехать учиться в Москву. Здоровье бабушки с каждым днем все ухудшалось, и девочка приняла решение остаться в деревне, поработать в сельской библиотеке, куда ее с огромным удовольствием приняли. Но, как говорит народная мудрость, человек предполагает, а Бог располагает.

Заканчивался июнь, стояли душные летние ночи. Однажды рано утром, бабушка попросила Лилю присесть и выслушать ее.

— Деточка, — стараясь говорить спокойно, пожилая женщина едва скрывала слезы. — Настало время мне уйти, и я хочу, чтобы ты выполнила мою последнюю просьбу.

— Бабуля, милая, я выполню любую твою просьбу, только не говори так.

— Говорить или не говорить, какая разница. Обещай мне, что все выполнишь. Я тебе много рассказывала про твоих родителей. Мои рассказы были всегда лучезарны и чисты, как родниковая вода. Это необходимо было для твоего же блага. Твоего папу мы с дедушкой воспитывали по совести и по чести. Думали, ежели сами не творим зло, то и наш ребенок, глядя на родителей, никогда не совершит ничего непорядочного. Наше воспитание сказалось или по другим, от нас не зависящим причинам, но твой папа пошел по опасной и трудной жизненной дороге, и это привело к тем трагическим последствиям, которые мы с тобой до сих пор переживаем. Очень рано на твои плечи лег тяжкий груз, и его ты понесешь через всю свою жизнь. Я жила как могла, как родители учили — по совести. Честь свою и своей семьи берегла. Этому учила сына своего и тебя, моя кроха родная. Меня страшит твое будущее. Но я заклинаю, кто бы ни говорил, и чтобы не говорили тебе о родителях, помни — ты должна гордиться своими родителями! Никогда не опускай свою головку и смотри прямо в глаза людей! Запомни это! Я не могу тебе всего рассказать, слишком мало мне осталось, но придет время, и ты все узнаешь. Я очень надеюсь на это. Девочка моя, были бы силы, встала бы перед тобой на колени: прости свою глупую бабушку за все слезы, что ты выплакала и еще выплачешь, и за все горе, что тебе отмеряно в этой жизни. Это мой долг, это мой грех! — старая женщина прижала руку внучки к своим губам.

— Подай водички. Во рту сохнет, а еще много сказать надо, — сделав пару глотков, старая женщина полежала с закрытыми глазами, собираясь с силами, затем продолжила. — Достань-ка вон там, в шкафу шкатулку. В ридикюле, в кармашке лежит ключ. Открой.

Девочка открыла шкатулку и ахнула.

— Не ахай, не ахай. Все эти украшения, драгоценности принадлежать нашей семье по праву наследства. Это то, что хранили женщины в семье знатного когда-то и очень достойного рода Драверт. Если ты вновь перелистаешь семейные альбомы, то многие цацки увидишь на портретах твоих предков. Из рода в род их бережно передавали младшей женщине. Пришло время, и я вручаю тебе эту частицу истории нашей семьи. Да-да! С каждой вещицей связана история, история нашего рода. Ни войны, ни голод, ни разруха не уничтожили память. Храни и передай своей внучке, накажи с честью и гордостью беречь и приумножать. В шкафу стоит старая книга. Принеси, пожалуйста, ее.

Лиля аккуратно достала большую пожелтевшую книгу в старинном кожаном переплете. Металлические уголки и застежка, выполненные в растительном орнаменте, подчеркивали изящество прошлых веков. Лиля осторожно открыла книгу и вздрогнула. На левой стороне фронтисписа, выполненного из тесненного нежного голубого шелка, на нее смотрела она сама. Тот же поворот головы, тот же курносый, слегка вздернутый, носик, тот же настороженный взгляд синих глаз она видела каждый день по утрам в зеркале. С недоумением девочка взглянула на бабушку.

— Это кто?

— Это Яруня Вавржецка, урожденная Драверт, твоя… Дай-ка посчитаю. Это твоя бабушка в четвертом поколении. Ты на нее очень похожа, но спаси Господи ее судьбу прожить! И эту книгу начала писать она. Потом продолжила ее дочь. Писала и я, а теперь передаю все это тебе. Здесь еще много страниц пустых. Их необходимо заполнить. Я знаю, ты будешь достойно и честно идти по жизни и не опозоришь наш род.

Старушка устало прикрыла глаза. Девочка тихо и осторожно перелистывала страничку за страничкой, изредка останавливая взгляд на рисунке, нарисованном карандашом или, едва шевеля губами, читала описание кем-то прожитого дня.

— Лиличка, распахни окошко, что-то день сегодня душно начинается, — вновь заговорила бабушка. — Открой пакет, что внизу шкатулки лежит. Эти деньги я приберегла. Знала, что тебе без меня не очень сладко будет. Теперь прошу, не транжирь на мелочи. Малую толику возьмешь мне на похороны. Особо не шикуй. Незачем. Людей не удивишь, меня не воскресишь. Все сделай скромно. Остальное — тебе на учебу. Дай слово, что как только похоронишь меня, сразу же уедешь отсюда в Москву и поступишь в МГУ. Головка у тебя светлая, тут оставаться тебе нельзя. Затянет, не выберешься.

— Бабушка, что ты такое говоришь!

— Говорю, что знаю. И не реви попусту, в жизни еще столько горя будет, слез не хватит реветь. Обещай мне, что будешь сильной и мужественной.

— Обещаю, бабулечка, обещаю!

— Вот мне и легче.

— Бабуля, ты попей водички и поспи.

— Водички попью, а спать не буду, мне о многом сказать тебе надо, — немного помолчав, старая женщина продолжила. — Замуж за кого-либо не ходи. Иди за того кто сердцу люб и кто тебя будет любить! Без любви жить подло. И детей рожай, не скупись. Живи честно, чтобы нам с дедушкой там краснеть не пришлось. Помни, я всегда рядом с тобой буду, — бабушка поцеловала внучку в лоб и перекрестила. — А теперь убери подальше шкатулку и ключ, да пойди, собери мне на опушке свежей земляники. Уж очень хочется с молочком попробовать ее.

— Я сейчас, я мигом, — девушка поправила подушку в изголовье бабушки.

— Ты там Маню толкни, пусть ко мне придет. И ступай, ступай… за ягодой.

Разбудив бабу Маню, Лиля побежала к опушке ближнего леса, где они с бабушкой всегда собирали землянику. К ее горькому огорчению ягода еще не совсем поспела, и ей пришлось долго ползать по полянке, чтобы набрать стаканчик. Довольная, что хоть мало, да спелая земляника попалась, девочка пошла домой. На подходе ее встретила соседка, тетя Нюра.

— Лиличка, ты откуда так запыхалась?

— Да я, теть Нюра, к лесу бегала, за ягодой.

— А что уже ягода пошла? И где это ты собирала? Покаж, много набрала?

— Мало ее еще. Я вам все потом расскажу. Я бабушке сейчас ее отнесу, она просила, и к вам зайду.

— Нет, ты погоди, погоди. Подь сюды. Не торопись. Нету уж бабушки.

— Как это? — попятилась от соседки Лиля. — Как это?

Бабушку похоронили на сельском кладбище. Лиля не плакала, она сжалась в один сплошной комок нервов и ее бил мелкий озноб, несмотря на то, что на улице стояла неимоверная жара, и баба Маня закутала девочку в большой пуховый платок. Попрощаться с покойницей пришла вся деревня. Оказывается за этот кроткий промежуток времени, что они здесь прожили, старая женщина успела оставить в сердцах односельчан добрую память. На поминках, которые собрали всем миром, люди с грустью рассказывали, как Александровна, кому-то в долг ссудила от своей скудной пенсии, да так и забыла, пока сам должник не вспомнил и не отдал, кому-то ребятенка полечила, кого-то учила читать, кому-то платье сшила.

В университет Лиля поступила с первого захода. Как иногородняя студентка получила место в общежитии и стипендию, за отличную учебу.

После отъезда девочки в столицу бабушка Маня захворала и, немного полежав в районной больнице, отошла в мир иной.

Вот так и осталась Лиля одна. Летом, на каникулах, ездила в свою деревушку, прибиралась на могилках родных, отсыпалась после сессий, отдыхала от городского шума и сутолоки, а осенью возвращалась в Москву. Где похоронены родители, девушка не знала. Одно время очень хотела найти их могилки, устраивала даже в выходные походы на городские кладбища. Приезжала утром и долго ходила, вычитывая фамилии и эпитафии на памятниках, но так и не нашла.

*Жаждешь труда, до забвения жгучего,

Хочется разом весь мир полюбить,

Хочется воли, простора могучего

В победоносном стремлении жить. — стихотворение, открывающее первый номер альманаха журнала «Искание» Женского педагогического института

Глава 2

С Владимиром Лиля познакомилась случайно. Вернулась как-то из библиотеки, а в комнате, которую они делили вместе с однокурсницей, сидит симпатичный парень. Он и тогда уже вертел девками, как хотел, благо эти дурочки сами вешались на шею молоденькому смазливому курсанту. Что привлекло в скромной девушке этого прощелыгу, кто знает, но стал за ней ухаживать. Вначале думал за букет цветов и шоколадку уговорит, а когда получил решительный отпор, не понял, привык к легким победам.

Владимир заканчивал обучение в военно-музыкальном училище, и уже рассчитывал остаться в Москве, надеясь на протекцию папаши, высокопоставленного военного специалиста, да так получилось, что перед самым выпуском, он с парой таких же хватов, решил поразвлечься. Пошли в ресторан, лишку выпили и подрались из-за какой-то певички. Комендатура забрала драчунов, а девица, вызнав про Вовкиного родителя, решила шантажом потешиться. Она была на первых месяцах беременности от патлатого бас-гитариста, но объявила, что ребенок Вовкин. Так как папа знал, про «веселый» характер сына, он версию певички сомнению не подверг, откупился деньгами, а шкодливого сыночка отправил на Урал в гарнизон. «Понюхает полевого дерьма, одумается, поскудник!» Рассерженный сын решил перед отъездом насолить родителю, отвел Лилю в Загс.

Девушке Вовка понравился с первого взгляда. Она не догадывалась о его гадостях и коварствах. Ее переполняли счастье и любовь. Откуда ей было знать, что Вовка, переспав с ней первую брачную ночь, пришел утром к отцу, бросил на стол свидетельство о браке.

— Тебе плохо было, что я с девочками играю, вот тебе и невестка. Официальная, заметь. Конечно, не вашего круга, не из бомонда. Увы! — театрально развел руками. — Из деревни. Но думаю, вы с матерью теперь имеете возможность похвастать перед друзьями оригинальностью единственного сына. Не желаете пересудов МарьИвановн? Заберите из общежития, приоденьте, отмойте. Приведете в надлежащий вид, научите мужа ублажать, привезете. Я поехал служить. Честь имею! — Иронично козырнул, щелкнул каблуками и строевым шагом вышел из кабинета отца.

— Честь имеет? Это он честь имеет? А все твое воспитание! Это все ты, ты! Вырастила подонка! — Накинулся отец на мать.

В тот же день пьяного Вовку друзья внесли в вагон. Лиля бежала с ними рядом и, чуть не рыдая, лепетала:

— Вовочка, как же так? Надо было заранее сказать, я бы академический взяла и с тобой вместе поехала.

Когда Вовку уложили на вагонную полку, он приоткрыл глаза и заплетающим языком спросил:

— Ты кто?

— Лиля я, Лиля, жена твоя.

— Жена? Я что, женат? — он расхохотался. — Ты знаешь, кто я? Я — дирижер, я — артист! У артистов жен нет, — и, откинувшись на подушку, захрапел.

Так и уехал не попрощавшись. Лиля очень переживала о муже, бегала к комендантше справиться, нет ли письма. Однокурсницы, побывавшие в руках Вовчика, вначале злились, что увела такого перспективного жениха, но увидев ее душевные терзания, стали жалеть девушку.

— Ты особо не переживай, доедет, устроится, напишет.

Однако писем не было. Через пару недель приехали его родители.

Девчонки разбежались кто куда, в комнате тихо, и никто не мешает работать. Лиля разложила книги и подсобный материал на столе, писала реферат. Вдруг без стука распахнулась дверь, в комнату вошла пара: высокий, солидный генерал и красивая, модно одетая женщина. Лиля с удивлением посмотрела на них, не часто в общежитие заглядывали такие гости.

— Так, — вызывающе сказала женщина, приблизившись к столу. — Значит, ты и есть Лилия Костромина?

— Да, я — Лилия Костромина.

Женщина выдвинула стул и уселась напротив девушки.

— Ну, рассказывай!

— Что рассказывать? — ничего не понимая, смутилась девушка.

— Ты глянь, Боренька, она не знает что рассказывать? — с какой-то злой иронией произнесла женщина, обращаясь к мужу, но в упор, рассматривая девушку. — Ты расскажи, как нашего мальчика в постель затащила?

— Я? Я никого никуда не затаскивала!

— Ха, ты глянь на нее! Невинная овечка! А это что? — и женщина швырнула в лицо девушки свидетельство о браке.

— Ой! Как оно у вас оказалось? Я думала, Володя его увез. А вы кто?

— Как это кто? Мы родители мальчика. А вот ты кто?

— Вы Володины родители! Вы вернулись? Он так вас ждал! Он очень переживал, что папу не отпустили, и все надеялся, что вы успеете приехать на регистрацию.

— Что? — у женщины поползли брови вверх. — Какая наглость!

— Остановись, Мария! — строго сказал до этого времени молчавший генерал. — Так вы говорите, что он нас ждал?

— Да, правда, правда! Он, даже когда мы в Загс приехали, оставил ребят у подъезда, чтобы сразу же предупредили, о вашем прибытии.

— Ребят оставил у входа, значит, — задумчиво произнес мужчина.

— Что ты лепечешь? Откуда мы должны были приехать? Что за глупости?

— Помолчи, Марья! — резко остановил жену генерал. — Разрешите просесть? — и, не дожидаясь ответа, присел на стул, стоящий рядом с Лилей. — Скажите, девушка, а вы давно этого типа знаете?

— Кого? Володю? Это вы зря так на него. Володя очень хороший! Он честный! Он знаете какой!

— Да? — теперь в голосе генерала звучала нотка иронии. — Вот уж не думал. Знаю, девочка, знаю. Уж я-то знаю, какой он хороший. Закрой рот, Маня! — резко и грубо остановил он жену, которая явно хотела что-то сказать.

В комнате повисла зловещая тишина. Женщина достала из ридикюля надушенный платочек и театрально приложила к сухим глазам. Лиля удивленно переводила взгляд с одного на другого, ничего не понимая. Генерал, барабанил пальцами какую-то дробь и угрюмо смотрел в окно.

— Так, значит, ждал нас. А вы, наверно, не хотели идти в Загс без благословения родителей?

— Не хотела. Без разрешения родителей нельзя, счастья не будет. Но вы написали письмо и благословили нас.

— Я написал?!

— Да! И мама подписалась! Хотите, я вам покажу, оно у меня? — метнулась Лиля к своему чемоданчику. — Вот оно.

Она протянула конверт с письмом генералу. Тот внимательно осмотрел вначале конверт, затем вытащил листок с текстом.

— Читай, Марья. Тут и твоя подпись стоит, — он иронично взглянул на жену. — А ваши родители были на свадьбе?

— Нет. У меня родители погибли, когда мне было три годика, меня бабушка воспитывала, но и она умерла. Мы вам писали об этом.

— Какое вранье! Разве ты не видишь, она все врет! — взвизгнула женщина, прочитав письмо и резко скомкав его.

— Не сметь! — генерал стукнул кулаком по столу, да так, что ручки и карандаши подпрыгнули. — Верни письмо! Я кому сказал: верни письмо!

Женщина покорно отдала скомканный листок, он аккуратно его разгладил и положил в конверт. В это время дверь распахнулась, в комнату влетела Лилина соседка по комнате.

— Лилька, пляши! Тебе письмо от Вовчика пришло! — она резко становилась, увидев чужих людей. — Здрасте. А вы к нам в гости? Вы к Лиле?

— Здравствуйте, — повернулся к девушке генерал. — Вы девушке письмо отдайте, ждет ведь.

— Еще бы. Наконец-то разродился весточкой! Она все глаза выплакала! — подружка протянула конверт Лиле.

Девушке очень хотелось сию же минуту прочитать, что там написано, но ее воспитание и природная сдержанность не позволяли.

— Что же вы, читайте! Все-таки от мужа весть пришла. Или неинтересно? — генерал, прищурясь, посмотрел на смущенную девушку.

Лиля дрожащими руками вскрыла конверт, из которого выпал маленький листочек.

«Лилек, привет! Доехал, живу в общаге. Тоска страшенная. Вышли свидетельство о браке, хочу получить квартиру. Владимир».

У Лили запершило в горле. Она смотрела на этот маленький листочек с вкось написанными словами и чувствовала, что еще немного и не выдержит, заревет белугой. «Не реви попусту!» — всплыли в памяти бабушкины слова. Девушка глубоко вдохнула, задержала на мгновение дыхание и, уже спокойнее, выдохнула.

— Что пишет молодой муж? — генерал протянул руку, но девушка быстро спрятала письмо за спину.

— Это, извините, мне написано.

— А вы, вообще-то, кто такие? Что вы делаете в нашей комнате? Почему тут распоряжаетесь? — вступилась за девушку подружка.

— Да будет вам известно, девушка, мы родители Володи, — визжащим голосом вдруг заговорила женщина, видимо уставшая, молчать.

— Ах, вот как! Вы родители этого негодяя! И что вам здесь понадобилось? Вы пришли оскорблять Лилю? А ну, вон отсюда! Быстренько, быстренько пошли отсюда, иначе я кликну мальчиков, и они вас вынесут.

— Боря! Что за хамство! И ты позволяешь этим… этим… — женщина задохнулась от злобы. — Как ты можешь, Боря!

— Замолчи! Вы правы, девушка. Мы уходим! — генерал тяжело поднялся из-за стола.

Лиля обессилено упала на свою кровать, едва за ними закрылась дверь. Нет, она не билась в истерике, не плакала, не причитала. Свернувшись калачиком, тихо лежала, отвернувшись к стенке, ее бил мелкий озноб.

— Лиль? Лиличка, ты чего это? — подружка осторожно присела рядом. — Обидели они тебя? А ты плюнь на них. На всех. Тебе холодно? Давай я тебя укрою. Лиль, не молчи, прошу тебя! Поплачь чуток, легче будет.

Но девушка лежала безучастная ко всему окружающему. Постепенно в комнату собрались другие однокурсницы. Устроившись за столом, они тихо переговаривались, словно в комнате находился тяжело больной человек.

— Что делать, что делать? Она уже третий час ни разу не шелохнулась, — волновалась Ниночка, соседка по комнате.

— Что ты сделаешь? Пусть отлежится, пройдет.

— Пройдет? Ее вон как колотит. Хорошо, что я вовремя вернулась и выгнала этих хамов!

— Мы, девчонки, тоже перед ней виноваты. Знали, что Вовчик подлец, а молчали. Надо было сразу рассказать какой он.

— Ты Лильку не знаешь. Она если влюбилась, то на всю жизнь.

— Надо было рассказать, чтобы не влюблялась.

— Да она в него с первого взгляда втюрилась.

— Вот дуреха! Кто же знал. Он её и в Загс повел.

— А, что ему этот Загс! Бумажкой больше, бумажкой меньше. Уехал и ни слуху, ни духу.

— Не скажи. Сегодня письмо прислал.

— Да ладно тебе!

— Ей-ей! Папаша хотел забрать его, но Лилька, молодчина, не дала. Говорит, это мне муж прислал, не вам.

— Так и сказала?

— Ага!

— Умница! Будут знать наших!

Неделю Лиля провалялась в постели. Девчонки не знали, как подступиться и что сказать, сделать, чтобы вывести ее из этого ступора. Но однажды их терпению пришел конец. Вернувшись с занятий, они собрались в комнате, о чем-то пошептались.

— Так, подруга, — сдернув с Лили одеяло, решительно сказала Ниночка. — Если ты сию минуту не встанешь и не отправишься в душ, я сама лично приглашу сюда Витьку с Колькой, и мы отнесем тебя на руках. Вы посмотрите на нее! От нее уже только тень осталась! А ну, подъем! Считаем до трех! — И девочки хором стали отсчитывать.

Решительные лица подружек, угроза Ниночки или что-то еще, но Лиля поднялась. Обрадованные девчонки, опасаясь, чтобы она не упала, отвели ее в душевую. Стоя под теплыми потоками воды, девушка заплакала, впервые за все это время. Шумел душ, лилась вода и текли по худым, бледным щекам соленые слезы. Подружки, стояли под дверью душевой, слушали рыдания, но, ни одна из них, не решилась войти.

Умытая слезами и душем, Лиля вышла из кабинки и слабо улыбнулась.

— Я больше не буду. Спасибо вам.

С этого дня отношения с однокурсниками изменились. И хотя она все также засиживалась за книгами, и не бегала по танцулькам, но уже не чувствовала себя одинокой среди людей.

Глава 3

Лиля вышла на преддипломную практику, когда вновь пришел отец Вовчика. Вежливо постучавшись и испросив разрешения, он вошел комнату.

— Не выгоните, девочки? Я тут по дороге торт прикупил. Может, чайку попьем?

— Ну, ежели вы с тортиком, то мы и чаек поставим. Нам жареной воды не жалко. Правда, Лиля? — Ниночка настороженно взглянула на подружку.

— Входите, Борис Николаевич, — улыбнулась Лиля.

Генерал присел на стул и осторожно огляделся.

— У вас тут не плохо, и даже уютно. Вы в этой комнате все годы учебы провели?

— Да. Мне сразу дали место в общежитии. Я не москвичка, из деревни приехала.

— Скажите Лиля, а вы своих родителей совсем не помните?

— Нет. Они меня не воспитывали. Мама уехала к папе сразу же после родов. Меня воспитали дедушка с бабушкой.

— А дедушку вы помните?

— Смутно. Я была очень мала, когда все произошло, и он умер.

— А что именно произошло, вам бабушка рассказывала?

— Так. Хватит устраивать допрос! Вы пришли чай пить или как? — вмешалась в разговор Ниночка, которая незаметно вошла с кипящим чайником.

— Вас, милая девушка, родители не учили, что подслушивать неприлично? — обернулся к ней Борис Николаевич.

— Допустим, я не подслушивала. Вошла, а вы здесь устроили пыточную моей подруге. Коль пришли в гости, то и ведите себя, как гость. Вам чай крепкий или так, забеленную водичку?

— Покрепче, пожалуйста. Допустим, никакую пытку я не устраивал, мы с моей невесткой немного знакомимся. Могу я узнать кто моя родственница?

— Ох, так и узнать? Думаю, вы все давно знаете. От ваших вопросиков не ней лица нет.

— Что ж она такая слабенькая? Или испугалась чего?

— А вы что, Змей Горыныч или супостат? Чего ей вас бояться? Мы ее в обиду не дадим!

— Да, Лиля, повезло вам в жизни! Подруга у вас боевая, — перевел разговор в шутку мужчина, пододвигая к себе стакан с чаем.

Торт действительно оказался вкусным и постепенно разговор перешел на общие темы.

— Лиля, вы знаете, что ваш дедушка был известным физиком?

— Знаю. Мне бабушка рассказывала. У нас дома его книги есть.

— Лилька, твой дедушка был физиком? И ты молчала.

— А надо было кричать? — пожала плечами девушка.

— О, Ниночка, я вам еще и не это расскажу, — обрадовался Борис Николаевич любопытной слушательнице. — Вот вы, защитница, сколько лет прожили с подружкой в одной комнате?

— Скоро будет пять лет.

— Пять лет, — передразнил девушку мужчина. — А что о ней знаете? Ни-че-го. Знаете ли вы, милая забияка, что дед вашей подруги этот же университет окончил когда-то на «отлично»! И преподавал здесь же! Здесь его в профессора посвятили! А бабушка, между прочим, у нее неплохая поэтесса! Книги для детей писала! А вы Лиля об этом знает?

— Знаю.

— Лилька, и ты молчишь? У тебя такие предки, а ты?

— А я пока ничего такого в жизни не сделала. Мне еще гордиться нечем.

— А про родителей…

— Нет, — резко оборвала мужчину Лиля. — Про родителей я ничего не знаю. И прошу вас прекратить этот экскурс в историю моей семьи. Это мои родные, они достойно прожили свою жизнь, — она сделала акцент на слове «мои». — Это их жизнь. Моя только начинается. Я еще ничем не заслужила ни похвалы, ни почести, — присутствующие переглянулись, никто из них не ожидал такого выпада от этой застенчивой девушки.

— Дорогие хозяева, не надоел ли вам гость? — решил сгладить возникшее напряжение Борис Николаевич. — Засиделся я у вас, девушки, пора и честь знать. Спасибо за чаек. Лиля, вы извините старика за назойливость, но позвольте изредка бывать.

— И вы простите меня за резкость, — засмущалась девушка. — Я была рада с вами пообщаться.

— Ой, а ежели с тортиком, так завсегда, пожалуйста, — улыбнулась Ниночка. — А уж кипяточку мы нальем.

— Знаю, знаю. «Жареная» вода у вас бесплатно выдается.

Когда за мужчиной закрылась дверь, Нина набросилась на Лилю с расспросами.

— Ну, подружка, колись, из чьего ты роду-племени? Мы тут рыдаем над ее убогим сиротством.

— А вы не рыдайте.

Чем бы эта полемика закончилась, кто знает, но в это время распахнулась дверь и однокурсницы, изнемогающие от любопытства, гурьбой ввалились в комнату.

— Он тебя не обидел? Он гадости не наговорил? О чем вы так долго болтали? — Любопытству подружек не было предела.

— Ага! Ее обидишь, — громко ответила Нина, не дав раскрыть рот Лиле. — Знаете как она его только что отшила? Он про родителей спросил, так она ему в ответ: это мои родные и не ваше свинячье дело, до наших поросячьих интересов.

— Что, так и сказала? Ну, молодец! Пусть со своим Вовочкой не носятся как с писаной торбой! Ты не хуже его! — загалдели девчонки.

— Не так все было, — попыталась оправдаться Лиля, но тут кто-то увидел остатки торта.

— Ой, девочки, у них торт, а они молчат. Ленка, гони за кипятком, там баба Варя титан вскипятила, Валюшка, у тебя варенье было!

Все засуетились, весело зашумели и через пару минут стол был уставлен скромными студенческими яствами. Девчонки пили чай и рассуждали о жизни, о судьбе, мечтали о будущем. Вечером, засыпая, Лиля подумала, как хорошо, что у нее есть такие друзья. Вспоминать о разговоре с Борисом Николаевичем она не хотела, ей было неприятно, что родители Вовочки без разрешения копались в истории ее жизни, жизни ее дедушки и бабушки, ее родителей. «Никогда не полощи чужое белье. В своей жизни уголки отмой», — вспомнила она наказ бабушки.

С этого памятного вечера Вовочкин отец стал часто заезжать в общежитие. Однажды, ближе к Новому году он приехал вместе с женой. Вернее, в комнату он пришел один. Лиля готовилась к семинару, ей явно было не до гостей.

— Лиля, быстро одевайтесь и поедем! — поздоровавшись, приказал Борис Николаевич. — Мария Антоновна ждет нас в машине.

— Извините, я не могу. У меня через неделю семинар.

— Через три дня прилетает ваш муж! Неужели вы желаете, чтобы он представил вас нашим друзья вот такой замарашкой! Не капризничайте. Мария Антоновна с трудом выбрала свободное время и решила свозить вас в магазины. Ну-ну. Не волнуйтесь так, — успокоил он, увидев, как краска отлила о лица девушки. — Вам придется когда-то искать общий язык с матерью мужа, если вы собираетесь вместе с ним идти по жизни. Все-таки она мать и ничего плохого не сделает.

— Но у меня есть выходное платье.

— Отставить разговоры! Одевайтесь, я жду вас в коридоре.

Глава 4

Эта поездка была для девушки очередной пыткой. Машина мягко подкатила к служебному входу в ЦУМ. Борис Николаевич повел жену в магазин, придерживая под локоток, а Лиля, как инородное тело, поплелась за ними. Едва они перешагнули порог, тут же подбежал какой-то пухлый мужичок.

— Мария Антоновна, вы сегодня с супругом. Рад, рад! Прошу вас! — лепетал он, захлебываясь от собственной лести. — У нас как раз новые поступления из Франции.

— Мишель, сегодня меня Франция не интересует, — войдя в большую залу и вальяжно расположившись в кресле, томно произнесла дама. — Надеюсь, Мишель, ты умеешь хранить тайны?

— Конечно, конечно! Иначе я здесь никогда бы не работал, — лукаво улыбнулся Мишель.

— Я знаю, дорогой! Вот видишь девицу? — дама небрежно махнула перчаткой в сторону Лили. — Это, к сожалению, наша дальняя родственница. Нельзя ли полностью подобрать для нее приличный гардероб.

— Как же-с! С превеликим удовольствием! Вы сказали весь гардероб?

— Мишель, разве ты туг на ухо? Весь, от тапочек до трусиков. И пожалуйста, девчонок своих пришли, таких, чтобы язык за зубами держали.

— О чем вы говорите, Мария Антоновна, голубушка! Все будет сделано в лучших традициях. А на сколько смен и в каком качестве, позвольте спросить?

— Пока на недельку хватит. А качество не из двухсотого, конечно, поскромнее. Болгария, можно Германии добавить для разнообразия. У меня сын приезжает. Ты знаешь, мальчик утонченный, дирижер. Гости соберутся. Мы с Борисом Николаевичем отъедем, а ты тут распорядись.

И они «отплыли», даже не взглянув на Лилю, которая пунцовая и растерянная стояла у двери. Проводив их, Мишель почти мгновенно появился рядом с девушкой.

— Ну-с, и как нас зовут, милая?

— Меня зовут Лилия, — девушка старалась сдержать свое раздражение, человек не виноват, что у Вовочки такая мамаша.

— Фигурка у вас не плохая, думаю, что мы управимся быстро. — Мишель позвонил кому-то по телефону и отдал распоряжение. Через пару минут вошла большая, грузная женщина.

— Звали, Михаил Иванович?

— Люсенька, эта милая испуганная девочка Лиля — родственница Соколовской. Наша с тобой задача одеть ее с ног до головы в соответствии с положением.

— Ну, ты даешь, Михаил Иванович! Этой генеральше угодить, что льва накормить.

— Люся! — одернул Мишель женщину. — Бери девушку и ступай, работай! И поменьше слов, пожалуйста. Я тебя очень прошу!

— Ухожу, ухожу. Я вообще, если хочете, ни слова не скажу! Просить будете.

— Люся!

— Уже ушла. Пойдемте, дорогая.

И Люся, покачивая своими округлыми бедрами, гордо подняв голову, удалилась по коридору. Девушка шла за ней, и настроение ее почему-то с каждым шагом становилось все веселее и веселее.

Коридор плавно свернул влево, они шли мимо слегка приоткрытых дверей. Возле некоторых Люся останавливалась и, просунув голову в отдел, вызывала того или иного продавца.

— Гришенька, иди-к сюда. Глянь на девушку. Размерчик видишь? Подбери семёрочку. Да, еще парочку на выбор не забудь, чтобы не бегать лишку. Соколовской родственница, сам понимаешь.

Гриша выходил из своего отдела, внимательно окидывал девушку опытным взглядом.

— Будет сделано, Людмила Павловна, не сомневайтесь.

И они шли дальше, к следующей двери. Вот так от двери до двери добрались до небольшой, но прилично обустроенной комнаты, в одном углу которой стояли уютные дорогие кресла с маленьким журнальным столиком, в противоположном углу, от пола до потолка застекленном зеркалами, был устроен маленький подиум.

— Проходите, проходите, дорогая! Дайте-ка, я на вас внимательно погляжу, — пропела Люся, щелкая выключателем.

Вся комната осветилась мягким светом, который лился с потолка, от стен, отражался в зеркалах, создавая впечатление яркого солнечного дня. Лиля даже зажмурилась от неожиданности. Люся обошла вокруг девушки.

— Так, — задумчиво произнесла она, спустя какое-то мгновение. — Еще к шику не привыкла. И кем же ты приходишься Соколовским? — Лиля пожала плечами. — Понятно. А что им, детка, от тебя надо?

— Они меня своим гостям хотят представить.

— Во как! А в качестве кого, ты знаешь? — Лиля опять отрицательно помотала головой. — Н-да. Как же ты влипла-то в их сети? Ну, что поделаешь? Попробуем сделать из тебя куколку, пусть облизнутся, — Люся прошла к столу, скромно приткнувшемуся у окна, и сняла трубку. — Дашенька? Зайди ко мне, пожалуйста. Дело срочное есть. Жду, дорогая.

С первого шага по длинному коридору Лиля почувствовала расположение к этой женщине. Ее плавная походка, ее воркующий голос, ее манера разговаривать с подчиненными — все вызывало чувство какой-то радости, праздничности. И сейчас, оставшись один на один с Люсей в кабинете, она едва сдерживалась, чтобы не уткнуться в большую грудь женщины и не рассказать ей, как мамке, обо всем, что мучило в последнее время. Рассказать об оскорбительном молчании Вовочки, о своей поруганной первой любви, о пренебрежении его родителей. Душой она чувствовала, что Люся поймет и ее боль, и ее радость, и ее сомнения. Поймет и утешит, приголубит, даст нужный совет. Откуда пришла такая уверенность и почему, девушка не знала.

— Садись, кофейком побалуемся, пока эти все набегут, — пригласила Люся. — Ты откуда приехала?

— Мы с бабушкой в Марьином ручье жили, в Калининской области.

— А в Москву чего приехала? Бабушка старенькая?

— Бабушка умерла, когда я школу окончила. Я в университет приехала учиться после ее ухода.

— Вона как. Поступила в университет?

— Уже заканчиваю. Сейчас на преддипломной практике.

— Молодец! — откровенно восхитилась Люся. — Неужто сама, без протекции, поступила и учишься?

— Сама, — кивнула головой Лиля. — Некому протекции делать.

В это время в дверь постучали, и вошла высокая, миловидная девушка, а за ней парень внес объемный чемоданчик.

— Вызывали, Людмила Павловна, — улыбнулась приветливо девушка. — И я тут как тута.

Расцеловавшись с девушкой, Люся представила ей Лилю.

— Дашенька, вот из этой умной девчушки надо не только сделать французскую красотку, но и научить ее нашим, бабским премудростям. Никто, кроме тебя, моя дорогая, этого ни сделает, — заметив ироничный взгляд, каким Дарья окинула Лилю, женщина нахмурилась. — Вижу, вижу, что тут все запущено. Но у девочки никого нет. Ее бабушка воспитывала. А ты, Дарья, своими золотыми ручками из нее куколку сделай, да так, чтобы эта Соколовская подавилась собственной завистью. Знать бы детка, зачем ты им понадобилась?

— Для вас, Людмила Павловна, мы и из верблюда Ален Делона сделаем, — успокоила Даша.

Через пару минут Лиля оказалась в небольшой, но хорошо оборудованной туалетной комнате, которая располагалась рядом с кабинетом Люси. Здесь стояла огромная ванна, туалетный столик с трехстворчатым зеркалом и крутящимся креслом, кушетка, аккуратно застеленная белой простынею и прочая необходимая утварь в виде пуфиков, ковриков, баночек, расчесок, тазиков. Даша налила в ванну теплой воды, плеснула какой-то жидкости, отчего воздух наполнился приятным ароматом, и приказала Лиле забираться и «отмокать пока». Сама она принялась разбирать свой чемодан. По тому, как она передвигалась по комнате, как расставляла всякие баночки, скляночки, щипчики, чувствовалось, что все это для нее не впервые. Окончив расстановку инструментов, она уложила Лилю на кушетку, и принялась растирать хрупкое тело девушки пахучими маслами. Руки у Даши были теплыми и приятными.

Пенная ванна, приятный аромат кремов и расслабляющий массаж действовали успокаивающе, клонили в сон. Растерев Лилю от головы до пят, девушка укутала ее в теплый махровый халат и усадила возле туалетного столика.

— Сделаем мы из тебя, дорогуша, Мари Митю, — торжественно сообщила мастерица, и решительно взялась за ножницы.

— Кого, кого? — не поняла Лиля.

— Ну, эту, французскую певичку, что недавно приезжала. Что тут творилось, ты бы видела! Народ ошалел. У меня руки отваливались всех под нее делать.

— А, это вы про Мирей Матьё говорите, — догадалась Лиля. — Хорошая артистка, и голос у нее красивый, и песни поет чудесные.

— А ты откуда знаешь?

— Мы с девчонками ходили. Места, правда, на галерке были, видно плохо, но слышно отлично!

— Голос как голос, — разочаровано произнесла Даша. — А песни все иностранные, непонятные. Не то, что Карл Готт. Он хоть и иностранец, плохо слова выговаривает, но русские песни поет, понятные, Ну вот, смотри какая куколка вышла. Вылитая Миреюшка!

Лиля глянула в зеркало и обомлела, на нее смотрела совершенно чужая, незнакомая девушка.

— Ой, а как же я теперь? — Она растеряно провела рукой по коротким волосам.

— Ничего. Тебе так лучше, — уверенно проговорила мастерица. — Давай краситься будем.

— Нет, нет! Ничего красить не надо! — В глазах девушки появились слезы.

— Ты чего это, чего? Тебе так хорошо! Не понравилось, больше не будешь стричься. Волосы не голова — отрастут, не заметишь.

В это время, словно что-то почувствовав, в комнату заглянула Люся.

— Ой, батюшки! — всплеснула она руками. — Какая ж ты хорошенькая! Так, Даша, быстренько наноси легкий майкап, и отпускай девочку, там уже все готово и скоро эти приедут. Быстрее, девочки, быстрее!

— Приедут — подождут! Не баре! Мне ребенку объяснит надо, как дома все делать. Несите сюда белье, не пойдет же она голая.

Спустя пару минут, в комнату вкатили длинную вешалку всю увешанную различными женскими вещицами и началась «карусель», как сказала Даша. Две взрослые женщины быстро надевали на Лилю вещи, и, оглядев со всех сторон, повертев как куклу, выносили свой вердикт: «Нет, не ее». Вещь тут же снималась и уносилась из комнаты. Или: «Это шик!» И тогда платье, кофточка, трусики или еще какая часть женского гардероба аккуратно вешалась на вешалку. Все это делалось так быстро, что Лиля не успевала даже посмотреть на себя в зеркало, а лишь тупо выполняла требования женщин: одеть, поднять руку, поднять ногу, повернуться, присесть, снять! Наконец все вещи были перемерены, лишнее унесено, а необходимое аккуратно, в нужной для демонстрации последовательности, развешано на вешалке.

— Ну, девоньки, управились, молодцы. У нас еще время есть чаек попить. Кто с чем будет? Вот печенюшки, вот конфетки.

— Когда, Павловна, заказчик приедет?

— Да через минут пятнадцать. Лиля, детка, накинь халатик, и не стесняйся, пойдем с нами, почаевничаем.

Соколовские приехали не через пятнадцать минут, а через час. Лиля хотела уйти, не дожидаясь конца комедии, как про себя окрестила всю эту возню, но она прекрасно понимала, что за ее капризы придется ответить Люсе, а подводить эту женщину она не хотела.

Предупредив всех, чтобы «бегом бежали» к ней, как только приедет заказчик, Люся занялась своей повседневной работой. В комнате постоянно раздавались телефонные звонки, кто-то что-то у нее спрашивал, а она, называя всех «дорогушечка», давала советы, перебирала бумаги, одни подшивала в огромные папки, другие стопкой складывала на столе, что-то подписывала. Чтобы Лиля не скучала, женщина подала девушке модные французские журналы.

— На, посмотри. Они хоть и не на русском языке, да картинки красивые.

— Ой, это настоящие французские журналы! — обрадовалась Лиля.

— А ты что, умеешь читать по-французски?

— Умею. Бабушка говорила, что это у меня мамины гены работают. Ей языки хорошо давались, и это помогало в общении с разными людьми.

Тонкие дуги выщипанных Люсиных бровей поползли вверх.

— Так это мама тебя французскому выучила?

— Нет. Мне было три годика, когда ее и папу убили.

— Да ты что! Так это с трех лет тебя бабушка одна воспитывала? Бедная девочка, и матери не помнишь?

— Не помню.

В это время затрезвонил телефон и Люсин знакомый сообщил, что подъехали Соколовские. Женщины быстро одели Лилю, и выпихнули в кабинет, где в креслах расположились родители Вовчика.

— А вот и ваша девочка. Проходи, детка, не стесняйся, — Люся подошла к растерявшейся девушке, и тихонько шепнула. — Повертись, повертись перед зеркалами, пусть увидят, какая ты у нас красивая!

— Фу, деревня! Двух шагов сделать не может! — Соколовская скривила губки. — Как ни одень, все равно пень!

— Что вы такое говорите? — вступилась за девушку Люся. — Растерялась девочка. Обстановка чужая, непривычная!

— Действительно, Мария Антоновна, не будьте так строги! Девочка сейчас освоится. Посмотрите, как она хорошо подстрижена! Как будто с обложки журнала сошла!

— Оставьте комплименты, Мишель! Деревня — она и есть деревня! Показывайте другой комплект, право слово, некогда здесь рассиживаться, — небрежно махнула ручкой мамаша.

И вот тут-то у Лили, как говорила бабушка, вдруг «чертик форточку открыл», все внутри перевернулось и возмутилось. Кто дал право этой напыщенной бабе, которая оторвала такую массу времени, у этих людей, ерничать и оскорблять всех присутствующих! Кто она такая? По какому праву вмешивается в ее, Лилину жизнь? Сейчас она ей покажет деревенщину, сейчас! Дрожащими руками Лиля помогла женщинам одеть ее и, когда дверь распахнулась, таким шагом пошла по ковровой дорожке, что у всех присутствующих вытянулись лица от неожиданности. Плечи расправлены, голова гордо откинута назад, шаг пружинистый и легкий, движения подобны ленивой пантеры!

— Хороша! Истинный Бог, хороша! — Не выдержал Мишель, когда девушка демонстрировала последнее платье.

— Так. Все упаковать и доставить. — Соколовская встала. — Ты что сидишь, Борис Николаевич, мы опаздываем!

— Девочка еще не переоделась, необходимо подождать.

— Мы опаздываем! Сколько она там будет копаться! Доберется на метро.

— Я обещал ее привезти обратно.

— Как желаешь. Я жду в машине, здесь душно, — Соколовская вышла из комнаты.

Смущенные выходкой заказчицы, женщины торопливо помогли Лиле переодеться.

— Девочка моя, — шепнула Люся, что-то сунув ей в карман пальтишка. — Там мой телефон и адрес. Если что — позвони. Ты молодец! — Она незаметно чмокнула Лилю в щечку. — Счастья тебе, девочка.

— Благодарю, — так же тихо ответила ей девушка.

Всю обратную дорогу никто не проронил ни слова. Когда машина остановилась у подъезда общежития, Борис Николаевич вышел первым, открыл дверцу, помог выти девушке. Уже стоя на ступеньке лестницы, Лиля, не поворачивая головы, спросила о дате приезда Володи.

— Мы пришлем за вами машину, когда он приедет, — ответил мужчина.

— Вот как? Простите, а дату приезда Вы не соизволите сообщить?

— Но…

— Понятно. Машину присылать нет необходимости. Я ни куда ехать не собираюсь, — из последних сил стараясь сохранить спокойствие, отпарировала девушка.

— Как это? Все уже оповещены. Соберется масса друзей. Мы готовы всем огласить о вашем с Владимиром бракосочетании.

— Извините, но мой муж ничего мне об этом не говорил. Я — не поеду!

Упрямо наклонив голову, она ушла вверх по лестнице, а генерал остался стоять внизу, с изумлением, злостью и восхищением глядя ей вслед. После всего произошедшего он понимал, что переломить эту женщину-подростка не сумеет. «Да, порода…» — задумчиво пробормотал и вышел.

Глава 5

Едва Лиля вошла в комнату, как силы покинули ее и если бы не помощь девочек, которые вечерком собрались, чтобы поделиться дневными новостями, она рухнула бы прямо у порога.

— Лилька, что с тобой? — первой бросилась к ней Ниночка, которая с того памятного вечера сердцем привязалась к девушке и все ее беды принимала как свои собственные. — Да на тебе лица нет! Пойдем, пойдем в постельку. Верочка, сделай чайку свеженького. Катюш, помоги ее раздеть. Вот так, хорошая моя, осторожно. Приляг, сейчас чайку попьем, легче будет.

Ниночка осторожно уложила девушку в постель. Девчонки настороженно смотрели на них.

— Нин, может скорую вызвать?

— Нет, не надо скорую вызывать. Спасибо вам. Все нормально. Ноги не держат. Сейчас все пройдет.

— Видите, она говорит, значит все нормально. — Успокаивающе обратилась Нина к подружкам. — А я смотрю, ты куда-то убежала, даже книжки свои не закрыла. Спросила комендантшу, говорит, за тобой генерал приезжал, но без формы. Я решила, что ты с ним уехала. Так, не бледней, не надо. Опять они тебя довели. Ну, я ему покажу! — Ниночка воинственно погрозила своим маленьким кулачком.

— Нин, чай готов. Нам остаться или как? — робко спросила Верочка, маленькая, неприметная девушка, с которой никто не хотел дружить, несмотря на ее стремление всем быть любезной.

— Девочки, не уходите, пожалуйста. Я уже хорошо себя чувствую. Сейчас встану и будем пить чай. Ниночка, достань в тумбочке конфеты и печенье.

Все опять загалдели, засуетились. Лиля осторожно поднялась и присела к столу.

— Ой, девчонки, что я вам сейчас расскажу! — и, удивляясь собственной откровенности, она в мельчайших подробностях стала рассказывать обо всем, что с ней произошло в ЦУМе. Девчонки слушали и лишь изредка уточняли ту или иную деталь.

— А как платьице скроено? А цвет кофточки какой? А шарфик газовый?

Когда Лиля закончила свое повествование, все затихли и с изумлением смотрели на нее.

— И ты отказалась ехать к ним?

— Отказалась.

— Во дает, наша тихоня!

— Ой, девочки. Это неразумно, — робко сказала Верочка.

— Что — неразумно? Послать все к чертям и остаться Человеком? Это ты считаешь неразумным? — вскинулись девчонки на Верочку.

— Знаете ли, там все-таки общество. Это люди не простые, и они могут сделать так, что Лилька будет всю жизнь, как сыр в масле кататься!

— Ага, кататься! Всю жизнь им жопу подтирать! Правильно Лилька поступила!

— Ну и что? Что она наделала со своей гордостью? Вовчик ее бросит, и будет она всю жизнь щи лаптем хлебать! Хорошо, если сейчас, когда детей не наделал, а если с детьми бросит? В семью к таким людям не всем везет попасть.

— О, да! Ты свое не упустила бы.

— А зачем свое упускать? Свое держать надо.

— Слушай, Верка, Иди-ка ты спать! — возмутилась самая старшая из всех, Оксана, которая в прошлом году скоропалительно вышла замуж за москвича, а через пару месяцев также поспешно развелась и вернулась в общежитие. — Давай, давай! Топай отсюда со своими советами.

Обсудив все, девушки пришли к выводу, что Лиля поступила правильно.

— Но что ты будешь делать, если Вовочка приедет?

— Вовочка мой муж. Как он решит, так и будет.

— Да? Он уже нарешал. Забыла, как он тебя обманул? Сказал, что родители в отъезде, а они в Москве ни слухом, ни духом о его проказах не знали?

— Нет, Оксана, ты не права, — вступилась за Вовчика Ниночка. — Он специально это сделал. Знал, что Лилька не поддастся уговорам без штампа в паспорте, а родители никогда не разрешат ему на ней жениться. Мы когда с ним этот вопрос обсуждали, он говорил.

— Что говорил?

— Говорил, что его родители снобы и никогда не позволят привести в дом девушку не их круга. Что они ищут ему богатую и чтобы родители ее занимали высокий пост.

— Так чего ж ты Лильке, когда он ее охмурял, ничего не сказала?

— Во-первых, мы с Лилей тогда не дружили. И это она отбила его у меня. Прости, Лиля, я зла не держу.

— Да никто никого не отбивал! Успокойтесь. Просто Вовчик думал, что Лилька легкодоступный кусок, проглотит и не заметит. А вот видишь, подавился. Его Лилькина недоступность взяла. Это, девочки, порода такая. Пока не дают, берет штурмом, ничего не жалея, а получил — бросил за ненадобностью.

— Успокойтесь, девочки. Не кажется ли вам, что вы переборщили? Никто никого не штурмовал и никто никого еще не бросал, — остановила полемику Лиля. — Вова мой муж. Вышла я замуж по любви и согласию, не на один день! А семья это вечный труд, и жена должна строить отношения. Меня так бабушка учила, и я так буду жить. Приедет Володя, скажет идти в гости, я пойду.

— А скажет в омут с головой броситься — бросишься?

— Она итак уже бросилась! Хватит девку мучить. Пора спать ложиться, полночь давно миновала, — охладила всех Ниночка.

Подружки разошлись по своим комнатам, а Лиля с Ниночкой еще долго переговаривались, лежа в своих кроватях, пока не уснули.

На следующий день, вечером, в комнату к девушкам влетела вахтерша.

— Костромина, тебя срочно к телефону требуют!

— Меня? Кто требует? — удивилась Лиля. За все годы учебы ей никто и никогда не звонил.

— А я почем знаю? Приказали срочно позвать, я и зову. Кто же его знает, кто тебе звонит? Ты у нас теперь невестка генералова, не абы что.

Лиля спустилась в вахтерскую.

— Алло?

— Привет, дорогуша. Что ты там устраиваешь? Мама старается, все оповещены, затрачены средства бешенные, чтобы тебя приодеть. А ты? — В трубке сипело и скрипело и Лиле пришлось приложить немало усилий, чтобы все расслышать.

— Вовочка, это ты?

— Я, конечно, я. А что, тебе там еще кто-то звонит? Ты на стороне кого-то завела, пока муж службу несет?

— О чем ты говоришь, Вовочка? Кого я завела?

— Приеду — ноги выдерну и тебе, и ему, запомни!

— Вовочка, у меня никого нет, о чем ты?