Ты, — прервала мои смущенные думы Елена, — ты... старался.
Старался. Я потуже запахнул хитон и, чтобы скрыть замешательство, стал смотреть на приближающуюся грозу. Старался!..
— Искренне, — продолжала она.
Я не мог больше слышать, как она подбирает синонимы к слову «жалкий». Наверное, если бы она не прекратила, я бы вырвал у нее кинжал и перерезал себе глотку.
— Прости, что не заметил колесницу раньше и не совершил маневр уклонения, — сказал Манмут в последнюю минуту до того, как отключить связь перед посадкой.
— Это не твоя вина, — ответил Орфу. — Deus ex machinas всегда застают нас, любителей литературы, врасплох.
— Прости, что не заметил колесницу раньше и не совершил маневр уклонения, — сказал Манмут в последнюю минуту до того, как отключить связь перед посадкой.
— Это не твоя вина, — ответил Орфу. — Deus ex machinas всегда застают нас, любителей литературы, врасплох.
Манмуту это слово ничего не сказало. Он чувствовал, как коммуникационный орган МЗЧ пульсирует в его ладони, и ощущал сильнейшее желание вырвать руку из груди обреченного существа, хотя теперь это никому бы не помогло. Ты знаешь такое слово: «зеки»? — спросил он Орфу.
Минуточку, передал Орфу. Обращаюсь к памяти третьего уровня. Вот. «Один день Ивана Денисовича». Это тюремный сленг, связанный с русским словом «шарашка» — «особый научный или технический институт с персоналом из заключенных». Узников этих советских трудовых лагерей называли зеками [38].
Хм, передал Манмут. Я не думаю, что хлорофилловые марсианские МЗЧ — узники недолговечного земного режима более чем двухтысячелетней давности.
Многие ли вообще задумывались о форме своего мира? Мир — это твой дом и сеть факсов, с помощью которых ты навещаешь приятелей. Кто когда-нибудь задумывался о форме того, что под факс-сетью и вне ее? И зачем бы они стали об этом думать?
