Оглавление

1. Сверхновые
2. УТРО
3. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
   1. Плохое знамение
   2. Особенности восприятия
   3. Мраморный ангел
   4. Облачная комната
   5. Место падения
   6. Обещающий холод
   7. Убитый ребёнок
   8. Области согласия
   9. Нестандартный случай
   10. Голос с глубины
4. ДЕНЬ ВТОРОЙ
   1. Символ смирения
   2. Тесный мир
   3. Половина желания
   4. Круги обмена
   5. Величие змей
   6. Поиск обретения
   7. Глаза у страха
   8. Слова в начале
   9. Демон за зеркалом
   10. Информационное поле
5. ДЕНЬ ТРЕТИЙ
   1. Детские игры
   2. Конфликт предпочтения
   3. Высший хищник
   4. Ходячий труп
   5. Дорогая Маргарет
   6. Нерушимая связь
   7. Приватная зона
   8. Лунная мелодия
   9. Магический шар
   10. Сад камней
6. ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ
   1. Дар и проклятие
   2. Девять и один
   3. Превосходящие создания
   4. Шкатулка и кольцо
   5. Восстановленное равновесие
   6. Ожидание монстра
   7. Голубые бриллианты
   8. Сцилла и Харибда
   9. Свободный человек
   10. Главное неизменное
7. ДЕНЬ ПЯТЫЙ
   1. Погружение с головой
   2. Следы ночи
   3. Уверенность и упование
   4. Любимая игра
   5. Поистине ценный
   6. Зелёная вода
   7. Фаза человека
   8. Забытый отсвет
   9. Головы и корона
   10. Мёртвое божество
8. ДЕНЬ ШЕСТОЙ
   1. Заслон великанов
   2. Место присутствия
   3. Яблоко от яблони
   4. Звёздная величина
   5. Способы выхода
   6. Параллельные существа
   7. Позиция наблюдателя
   8. Эволюция вида
   9. Уходящая даль
   10. Колокольчик и дерево
9. ВЕЧЕР

Ты поворачиваешь твоё лицо по направлению к Аменте, и ты заставляешь землю сиять, как будто очищенная медь. Те, кто полегли в смерти, поднимаются, чтобы увидеть тебя, они вдыхают воздух, и они смотрят на твой лик, когда диск поднимается на горизонте. Их сердца умиротворяются, как только они узреют тебя, о ты, который Вечность и Постоянство…

Гимн хвалы Ра, когда он поднимется над горизонтом и когда он садится в стране вечной жизни

Древнеегипетская книга смерти

УТРО

Кто она? Божество.

Кто он? Человек. Родившийся, смертный, 120 лет назад получивший отсрочку того, что ему было суждено. Он прожил жизнь в пламени и зависти, зная, что может быть по-другому: может быть, что человек становится выше жизни и смерти. Ведая эти пути, Андрей Беляевский должен был доживать, смирившись, что его амбициям одна дорога — с вершины горы в прах на ветру. Он планировал будущее без себя, и оно начнётся уже завтра, потому что сегодня — его последний день.

Что он уготовил ей — небесной княгине Амитерет? Мардуку, Кецальмеку? Сопдет?

Что человек сотворил с богами! Он умрёт, а им ненавидеть друг друга ещё больше! Они тонули в море яда, а он наступил им на головы!

Он пригласил её попрощаться. Дерзко назначил время — в семь.

В 7:00 утра 12 апреля 1961 года.

Госпожа Май Комацу вышла из машины, готовая наговорить Андрею гадостей. Она сама захлопнула дверцу. Сказала, чтобы её не сопровождали. Она подняла крупный багровый кленовый лист и, крутя его за подсохшее основание, неторопливо зашагала под багровыми пологами по багровой реке к дому, где Андрей сегодня порадует весь мир.

Идти было недалеко, и Май, почувствовав, что запах цветов Андрея перерос в химическую атаку, оторвалась от созерцания листа. Она остановилась на дорожке, заливающейся потоком крови во внутренний дворик, полный облаков гортензий и олеандров.

Символично, что его любимые цветы способны убивать каждой своей частью. Это сад спрятавшейся за красотой смерти, уснувшей до тех пор, пока глупцы не захотят узнать её вкус. Андрей тут давно неподходящий хозяин — он некрасив. Он страшен будто владыка загробного царства. Его суть вся уже снаружи — чёрный гной Отторжения сбросил волосы с головы и местами оголил розовеющий череп, выел веки и глаза, пробороздил гнилые щёки до основания и шею — до дыр, превратил в сочащееся зубастое месиво то, что было губами, дёснами, языком.

Он развалился на скамеечке в своей неизменной чёрной юкате со снегом, и расставил ноги словно для того, чтобы хорошо было видно вздрагивающую чёрную лужу под ним.

Красные точки горели в наполненных гноем глазницах.

Андрей смотрел на неё.

Май сказала бы, что он отвратителен, если бы господин Мардук не проходил через это в каждом проявлении. Андрей был ещё в форме. В прямом и переносном смысле. Он не успел разложиться до состояния супа с костями. Он мог двигаться. Рукой в пятнистом бинте, держа карандаш, как ступку, Андрей молол им в толстом блокноте у себя на бедре.

Перед ним Май уронила лист себе под ноги и сказала:

— Сегодня рождённый не летать поднимется выше небес, и это будете не вы, господин Беляевский. О нём будут писать и говорить все. Ни один человек в мире под солнцем не узнает, что вы были и вас не стало, и ни в одной даже самой паршивой газетёнке не появится сожаление о вас. В Аменти ваше имя будет проклято, и все вас забудут.

Беляевский поднял блокнот, развернул.

«Я знал, что вы это скажете. Ану будут помнить всё».

Май засмеялась. Он мог написать это к любым её словам.

Он уже трудился на следующем листочке.

— Господин Беляевский, я жду, что вы сообщите, зачем позвали меня. Если это окажется решением указать на местонахождение Шкатулки Белет, я не буду держать на вас зла. Мы попрощаемся теми, кто заключили договор и не обманули друг друга.

Наместник княгини Сопдет Андрей Беляевский в этот раз быстро закончил. Он показал ей крупные каракули.

«Я знаю вашу тайну».

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Плохое знамение

Окошко подвала приоткрыто, тянется свежий воздух. Тишина.

Обычно здесь засиживается старший, терзая гитару. Сегодня, раз Джейкоб остался у подружки, подвал на весь вечер заняли они — самый лучший отец и самая неординарная дочь.

Дэлис долго целилась. Джейк её не торопил. В том, чтобы она могла сколько угодно возиться, и был весь смысл. Бильярдный стол появился в доме ещё шесть лет назад — Джейк счёл, что настольная игра, демонстрирующая законы физики, будет полезна дочери.

Она родилась с сосудистой патологией головного мозга, что гарантировало развитие мыслительной заторможенности и сопутствующих нарушений. Джейк сам был виноват в её проблеме, сам лечил Дэлис, пойдя против собственных принципов. Девочка начала ходить позднее, чем её сверстники, намного позднее начала разговаривать, но ничего серьёзного врачи не смогли у неё диагностировать. И в первом классе у неё заработали нужные гены. Со стороны это выглядело так, будто ей вата попадает в уши. Конечно, учителя считали, что это защитная реакция на дразнилки, мать убеждала Дэлис, что та не похожа на бочку, а Джейк, делая вид, что расстроен, в душе гордился дочерью.

Ей под силу рассматривать реальность как в замедленном или поставленном на паузу видео. Теперь ей осталось понять и поверить, что это — потенциал гения.

Она стала самой многообещающей из детей.

На этот счёт мнения Джейка и Дженны расходились. Жена верила, что большое будущее у Джейкоба и Хлои. Джейкоб, которому недавно исполнилось 17 лет, танцевал. Младшая, восьмилетняя Хлоя, с рождения потрясала мать своей энергичностью. Она заполнила собой весь дом — собой, своими кроликами, игрушечными кроликами и портретами кроликов. Дженна воспитывала ветеринара или известного зоозащитника. А Джейк видел, что у сына при его красоте и грации не хватает главного — силы воли. Это не артист. К тому же он болен. Хлоя — так предвидел Джейк — вырастет легкомысленной пустой особой.

Конечно, о своих выводах он никому, кроме Тери, не говорил, любил и поддерживал всех детей. Но только Дэлис он обрисовывал, что её имя будет на страницах ведущих научных изданий, а в интервью она будет со смехом вспоминать о неурядицах в школе.

Сейчас в глазах окружающих, и даже для матери, брата и сестры она — пухлый гадкий утёнок с брекетами и временами отсутствующим взглядом. Ей будет тяжелее всего пережить расставание.

«Прости, детка», — подумал Джейк.

— Па-па, — тихо сказала Дэлис.

— Что, дорогая? — он перевёл взгляд с потолка на дочь.

Девочка стояла у противоположного края стола, держась за бортик. Кий лежал на столе, шары не поменяли положение.

— Я больше не хочу играть, — прожевала Дэлис.

Судя по темпу речи, она впала в своё особое состояние.

Джейк обернулся к стене с часами. Первый час ночи! Давно пора было заканчивать. Дэлис завтра в школу — то есть, сегодня. Почему Дженна ещё не пришла и не выгнала их наверх? Краем глаза он выловил её маячок — тонкую белую иглу на зелёном фоне. Супруга не двигалась с места, где в гостиной стоял диван перед телевизором.

Как крепко уснула.

— В самом деле, что-то мы заигрались. Пойдём-ка скорее чистить зубы, — сказал он и тоже положил кий.

— Я хочу поговорить с тобой. Это серьёзно…

Т-а-а-а-к… Что бы это ни было, до завтра это не подождёт.

Джейк обошёл стол, и, присев, положил руки ей на плечи. Заглянув в тусклые глаза дочери, он сказал спокойно, с расстановкой:

— Если серьёзно, выкладывай всё.

Она молчала, приоткрыв рот.

— Детка, ты же знаешь, что можешь папе во всём доверять, — помогал Джейк. — Что тебя беспокоит?

Через 40 секунд раздалось:

— А ты расскажешь?

— Никому не расскажу, честное слово!

Ещё через полминуты Дэлис уточнила:

— Нет, расскажешь о том, что я спрошу?

— А-а… Я постараюсь.

— Только правду? — не сразу спросила Дэлис.

— Только правду.

— Тогда скажи…

Она моргала.

— Давай, — поддержал Джейк.

— Почему, — начала она, — почему ты… не… стареешь?

Настала очередь помолчать ему.

Он бы мог дистанционно разбудить Дженну и имел бы вескую причину избежать разговора на эту тему. Признаться, тему, которую жена подняла ещё после рождения Хлои. Лучше было бы уйти тогда, но Хлоя была таким бесёнком, Дэлис почти не разговаривала, Джейкоб как раз проходил кастинг в детскую танцевальную группу и заболел, — он не захотел оставлять их. Не разрешил себе. У них с Дженной ещё было время на сказки, в которые она могла верить. И она поверила, что Джейк выглядит свежее, потому что: генетика, пробежки, оптимизм, а главное — не три беременности, не постоянный недосып с младенцем, не материнский стресс.

Время, пока Дженна с пониманием относилась к морщинкам у себя и их отсутствию у мужа, кончилось в позапрошлом месяце. 10 октября Дженне исполнился 41 год. Он смотрел, как она стояла перед зеркалом, а потом повернулась к нему и так же, ссутулившись, стояла перед ним. Ему было 45, и он выглядел, как при первой их встрече 19 лет назад.

Вообще-то и она выглядела очень хорошо, ведь она очень старалась. Но её красота была уже лишена той силы, с которой растения пробиваются через асфальт; была тяжела от внутреннего нарастания.

А Джейк Эванс не изменился, и Дженна увидела это.

В её глазах была не любовь — непонимание.

Вопрос, который мучил её, и который она до сих пор не озвучила, и которого не собирался дожидаться Джейк, — этот вопрос задала Дэлис.

Более того, пока он думал, она спросила:

— Ты вампир?

— Нет, детка. Конечно, нет.

Хотя ему пришлось убить очень много людей, чтобы жить самому.

Все дела, которые следовало здесь завершить, завершены. Завтра они увидятся последний раз утром, а вечером, по пути из офиса домой, он попадёт в аварию и никогда не вернётся в этот большой уютный дом в Монтгомери, штат Алабама. Зачем ему сейчас врать, если любая ложь будет так же неправдоподобно звучать, как правда? Он должен остаться в памяти Дэлис человеком, который никогда не отворачивался от неё…

Джейк приподнялся, чтобы перекинуть тело к дивану.

Бухнувшись на сиденье, он вытащил из-под себя коробку из-под пиццы и, ощутив в ней вес, поднял её:

— Будешь?

Дэлис кивнула, залезая на диван.

Он взял второй кусок, последний. С грибами.

— Над тобой проводили эксперименты?

— Н-нет… Меня изменили и использовали, но это не то… — он вздохнул. — Дэлис, это такая необычная правда, в которую трудно поверить. Я тебе расскажу, а ты решай сама, фантазёр твой отец или нет. Когда-то я был обычным человеком, получал раны, и моя молодость быстро уходила. Всё изменилось после того, как я встретил… — он подобрал наиболее подходящее слово, понятное Дэлис, — пришельца…

Дочь не выразила удивления.

Проглотив кусок, она удивила отца:

— Где?

— Где? — повторил он. — Этого места давно не существует. Я рассказываю об очень далёких временах, когда наш мир выглядел совсем по-другому, и его заселяли монстры. Ну, и немножко — мы, люди. Мы жили на островах в мелких морях, ловили рыбу, делали краски, красивые ткани и украшения, торговали, защищали наши селения от хищных тварей. Тогда не было обезьян, и мы верили, что произошли от больших рыб, проплывших по магическим водам.

— Какой он был?

— Он? Он был как высокий человек и весь белый. Скучно звучит, да? — усмехнулся Джейк. — Но всё самое удивительное и самое страшное в мире выглядит как человек, поверь мне.

— Как это — «весь белый»?

Смутные картины поплыли перед глазами, и в них был верх — его верх, с высоты полёта, и полоса чёрной гальки внизу с двумя пятнами цвета выжженных солнцем костей, большим и малым. Разительный контраст. Джейк не дал воспоминаниям захватить себя, да и ему не нужны были все подробности. Он и так знал, что на берегу стоял таль-им — лёгкий летательный аппарат в форме выпуклого дельтоида, какую обычно придают воздушным змеям, а рядом находился Мардук-Хет. Какая ирония: дальний преемник именно этого мардука до сих пор существовал и часто бывал в Штатах.

— Папа?

— А? А-а-а… Прости. Ну… У него были белые волосы, белая кожа, белая одежда. Я тогда был поражён, — Джейк шумно втянул носом воздух, — потому что никогда раньше не видел ничего подобного. Мой народ имел очень тёмный цвет кожи — гораздо темнее, чем у нас с тобой. Практически угольный.

Про то, что он сбросил на мардука снаряд для отпугивания ящеров, и что снаряд на полпути развернулся и понёсся обратно, Джейк не стал говорить. Пришлось бы объяснять, а это куча ненужных слов.

— Что было дальше? — спросила Дэлис.

Планер успел пролететь дальше, и взрывом задело только хвост. Остальное Джейку вспоминать совсем не хотелось.

— Чего только не было… Тебя интересует, почему я не старею? Видишь ли, я… — язык Джейка как окаменел, — я… В общем, Дэлис, твой отец оказался… слабым человеком, — он пропустил пальцы по коротко стриженным волосам, — хотя славился как великий воин. Они, эти пришельцы, владели заоблачными для нас технологиями… Не думай, что я пересказываю тебе какое-то кино. Они нас не захватывали, никого не убивали и никого не похищали. Они нас игнорировали. Но всё равно люди сходили с ума… Наши жрецы решили, что это боги, и не могли договориться, как расположить их… — и Джейк резко закрыл рот. Дэлис не нужно было знать про кровавое безумие. — Увидев, что среди людей пошли распри, пришельцы всё-таки вмешались. Они предложили людям выбрать посредника для переговоров, и избранным стал я. А ещё, зная, как коротка и хрупка наша жизнь, они не захотели постоянно иметь дело с разными посредниками и учить их одному и тому же. Меня сделали бессмертным и вечно молодым.

Он сидел, опираясь локтями на колени, и смотрел на нетронутый кусок пиццы в своей руке. Кусок уныло висел на пальцах, пластинки грибов выглядели картонными. Тьфу. Джейк закинул его обратно в коробку и отряхнул ладони.

Маячок Дэлис передал сигнал о сильном эмоциональном возбуждении. Тогда только он взглянул на неё.

Её глаза блестели.

— Они существуют, да? В самом деле?!

Ну да, два. Два или три. Или много.

Один — точно.

— Э… — и, замолкнув, он быстро обнял дочь. — Что с тобой?!

Она плакала.

— Дэлис? Я тебя расстроил?

Девочка помотала головой, пошмыгивая и вытирая нос рукой.

— Ты можешь поговорить с ними обо мне?

— Зачем, детка?

— Чтобы они сделали меня нормальной! — выпалила Дэлис.

Джейк посмотрел на сопли у себя на футболке.

— Ты ведь скоро уедешь, да?

Она заметила. Молодец, хотя и…

— Как я стану великим учёным, когда я такой тормоз? Они же могут поковырять у меня в мозгах и сделать меня умнее, да? Пожалуйста! — её лицо опять сморщилось.

— Послу…

— Пожа-а-а-а-луйста!

— Послушай меня, — твёрдо сказал Джейк, вытирая градины слёз, — послушай! Успокойся! По поводу того, что я уеду… Да, это так. Если мы с твоей мамой будем дальше жить вместе, наша жизнь превратится в ад. Но я не брошу вас! Я буду присматривать за всеми вами, и у вас всё будет хорошо. Клянусь! И у тебя всё обязательно получится — только стремись! Ты не тупая — не слушай никого, кто так говорит. У тебя уникальные способности!

Джейк услышал, как наверху стукнули пятки об пол.

— Па-а-а-п-а-а-а…

Достаточно.

Он взял Дэлис за затылок, где у неё стоял под кожей маячок, и задал импульс. Девочка завалилась как тряпичная кукла. Он быстро устроил её на диване, подложив ей под голову подушку, и накинул на неё плед, заодно вытерев им её лицо и подсохшую корку со своей футболки.

Дженна шагнула на верхнюю ступеньку.

Сам он уже стоял у бильярдного стола и доставал шар из лузы.

Скажет, что Дэлис хотела отдохнуть и уснула, а он не стал её будить. Что до слёз — Дэлис часто снились сны, в которых её обижали. Мать поймёт. Краем глаза он следил за ступенькой, где вот-вот должна была появиться коричневая домашняя туфля Дженны. Но что-то там замелькало с частым блеском. Он не заметил, как выронил шар.

По лестнице лилась, пенясь и ворча, грязная вода.

Она несла песок, обрывки водорослей, мелкие камни и ракушки.

Джейк заставил себя уцепиться за реальность и вырвался с таким усилием, что в груди хрустнуло и заныло.

— Джейк?

Никакой воды, и внизу стоит Дженна с помятым лицом.

— Ты что, призрака увидел?

— Мне показалось, что наверху в ванной хлещет вода…

— Я тоже как будто слышала какие-то странные звуки… Почему Дэлис тут спит? Тут холодно! — она подошла к дивану.

— Уснула. Было жаль будить. Я её укрыл.

— А ничего, что она спит в узких джинсах? — жена посмотрела на него с укором и, протянув руку к Дэлис, остановилась так. — Джейк, нам надо поговорить, — сказала она тихо.

— Может, завтра?

— Нет, сейчас. Тебе пришло сообщение от Тери… ещё около десяти. Она писала, чтобы ты ей срочно перезвонил. — И, когда его руки опустились к карманам брюк, Дженна добавила: — Ты оставил смартфон в гостиной.

Он не оставлял его в гостиной! Джейк помнил, как читал на нём прогноз погоды здесь, в подвале, и ещё сфотографировал Дэлис.

— Что у тебя с Тери?

— Бизнес! — выпалил Джейк, притворившись, что обижен.

Дженна была ревнива, и он предусмотрел, что иногда у неё будет возможность убедиться, что он чист перед ней. Она и раньше — украдкой, как думала — копалась в его смартфоне и ноутбуке. С недавних пор все те её вопросы, что звучали с обвинительной ноткой, имели один смысл — в обиде пихать его в спину ради пихания. Это ничего. Это скоро закончится. Сейчас что-то шло не так — и это единственное, что волновало Джейка.

Образ воды, несущей грязь в дом, был плохим знамением.

— Ты куда?

— В гостиную, — Джейк взялся за перила.

— Джейк, нам…

— Мама?

Дженна обернулась к Дэлис, зашевелившейся на диване.

Джейк взлетел по ступенькам.

Пройдя в дверь, он оказался под лестницей на второй этаж, а через два шага — в широком коридоре, превращённом в выставку кроликохудожеств Хлои. Свернул в белую арку — в большую квадратную комнату с двумя пальмами и мягкой мебелью из настоящего тёмного дерева. Такой, о которой Дженна мечтала со студенческих лет, насмотревшись на богатые дома в фильмах. На самом видном месте — у окна, на низком круглом столе, украшенном статуэткой вставшей на дыбы лошади с розовым кроликом, привязанным к её спине, — лежал смартфон. Как он перекочевал из подвала сюда, Джейк проверит потом.

Он открыл сообщения. Тери написала больше двух часов назад.

Набрал номер.

— Мистер Эванс? — сразу откликнулась Маргарет.

— В чём дело?

— Джейкоб, мистер Эванс…

— Ну, что?

Судя по положению маячка Джейкоба, он находился у своей новой пассии Моны. Судя по передаваемым данным, сын спал. Джейк почесал под носом, не понимая, почему Маргарет тянет с ответом.

— Тери, ты долго будешь молчать?

— Джейкоб исчез, — сказала Тери.

— Это что, шутка?!

— Он исчез, мистер Эванс. Извините.

Особенности восприятия

Уже четвёртый водитель дал по тормозам, увидев ярко-красный пикап, въехавший в дерево, и стоящий впереди на обочине седан с освещённым салоном, где сидела Тери. Грузный седоватый мужчина в белой куртке вылез, как вывалился, и сразу же выронил телефон, схватился за шею, осел и протёр спиной крыло джипа.

Этот тоже никуда не сообщит.

Среди деревьев проявились две тени и вышли на дорогу двумя крепкими парнями в коротких чёрных плащах и в чёрных перчатках. Эдволаты подхватили мужчину под руки и загрузили на заднее сиденье. Бэйтс отряхнул с себя пыльный след, подобрал мобильник и отлетевшую крышку, бросил всё под водительское сиденье.

Тери проводила джип взглядом. Его оставят там же, где остальные машины — в редколесье ближе к реке. Наутро, когда вся компания проснётся, им будет, что обсудить. Но пикапа и седана здесь не будет.

Джейк в пути.

Наконец-то.

Прошло три часа, как ей позвонил Бэйтс, постоянно наблюдавший за Джейкобом. Он доложил, что Джейкоб вышел из дома Саундерсов, а его маячок остался там — в затылке двоюродного брата Моны Саундерс. Бэйтс и Тери — оба оставили это без комментариев. Специальные маячки Эванса, которые он лично ставил на своих приёмных детей, имели особенности, которые должны были исключать то, что случилось. Джейк ставил и убирал маячки через Грань из Аменти — однако Бэйтс, не выпускавший Джейкоба из поля зрения, не видел, чтобы рядом в Аменти кто-то появлялся. Второе — для извлечения необходимо выключить маячок, чего не было сделано. Третье, самое важное: Джейк настраивал доступ в систему маячков через свою печать ану Йолакана Са Кецальмека.

Ни одного варианта, кто мог такое провернуть.

Маргарет написала Джейку, чтобы перезвонил. Из-за ссор с женой он запретил беспокоить его звонками в выходные и после работы.

Позвонил не Джейк. Саймон Бэйтс. Через восемь минут после выезда от Моны Джейкоб испарился посреди перекрёстка. Ещё через 23 минуты эдволаты засекли, что его джип материализовался из воздуха здесь, на Калумет Драйв. Рычаг в автомате стоял на низкой передаче, ремень безопасности перечёркивал кресло, Джейкоба не было.

А Джейк всё не перезванивал.

Тери ждала. На случаи внештатных ситуаций у неё имелась чёткая инструкция: сидеть смирно, если она одна, если с детьми — спасать их, если нужно. Если не нужно спасать — сидеть смирно.

Всё.

Он ей не доверял.

К тому же, она пока ни на что не способна.

К тому времени, когда он всё-таки перезвонил, Маргарет с сотню раз просмотрела фрагмент записи волата Бэйтса с моментом исчезновения Джейкоба и записи с камер наблюдения на перекрёстке. Это не выглядело как переход в Аменти. Как будто что-то накрыло пикап — и больше взгляд ни за что не зацеплялся. Однако свидетель двух эпох мардуков должен был увидеть и понять куда больше неё.

Маргарет ждала его и его заключение.

Все записи он получил после их короткого разговора.

За поворотом начало быстро светлеть, и свет, разделившись надвое, сгустился в фарах завернувшего автомобиля. Это он. Джейк и Маргарет ездили на одинаковых машинах, только разного цвета, потому что Маргарет взяла себе за правило покупать то, что ему нравится, и считать, что это же самое нравится ей.

Отложив косметичку, Тери глянула в зеркало заднего вида — её до хруста загорелое лицо, стрелки на веках и вишнёвая помада выглядели безупречно. Она открыла дверь и продавила каблуками песок на дороге.

Ночной холодок просочился под юбку, и она запахнула пальто.

Джейк вышел из машины в спортивных штанах и кедах, в каких ходил дома, и в спортивной куртке, накинутой на домашнюю же футболку с Багзом Банни. Лицо было набрякшее, с отвисшей нижней губой.

— Какого чёрта ты не сообщила раньше?!

— Мистер Эванс… — Тери повернулась за ним.

Он дошёл до пикапа Джейкоба и сунул руки в карманы.

Время потянулось, как струны.

Дёрнувшись, Эванс согнулся вбок, заглядывая на помятый капот, приложил ладонь, зажёгшуюся цветом абсента, к двери, к окну, открыл машину и наполовину влез в салон со стороны водительского сиденья. Тери смотрела, как он берётся то за руль, то шарит где-то внизу. Будто ведьминский котёл разбрасывал зелёные брызги, и на маске орка, в которую превратилось сердитое лицо Джейка, рвались тени.

Маргарет никогда раньше не видела, как господин Кецальмек работает через своё проявление на Земле. Фантастика. Это действительно то, что ей про него объясняли.

Физически он на спутнике Юпитера Ганимеде в скрытом техническом слое, в чём-то схожим со слоем Асбара на Земле. В этом слое Ганимед полностью охвачен сферическим щитом, который вращается в обратную сторону, благодаря чему генерируется энергия. Сферу опоясывает кольцо, в основном включающее батареи, модули авторемонта и грузовые отсеки, в малой степени — блоки, пригодные для обитания, и ключевой элемент — Исток. В самом его центре — Дингир Таль, или, как принято говорить сегодня, Апофеоз Таль. Как он выглядит, Тери не знала. Знала, что и большинство — что внутри, если по-простому, — «сосуд», а правильно — «ану», то есть «великая десятка». В другом значении — «небо». Сосуд содержит девять частей существа господина Кецальмека и является его десятой частью.

В сосуде он миллионы лет находится вне времени. Через дистанционный захват носителя на Земле он включается в текущую реальность. Через канал связи он может передать сюда поток энергии со станции, что делает его силой, с которой невозможно не считаться, и он хранит колоссальные знания. Инструменты, встроенные в наручи и в плоть истинного тела господина Кецальмека, работают и в голых руках Джейка Эванса.

Было ли что-то, что превосходило технологии мардуков?

Тери стала вспоминать о том, что комплекс на Ганимеде — часть системы «Небесный круг», которую люди наверняка окрестили бы космической программой мардуков, если бы знали о ней. Комплекс был более известен под названиями «Третий круг» или «третья станция». Настоящее название, многосоставное, сложное, существовало только для элиты Аменти и просветительских пособий. В системе «Небесный круг» господин Кецальмек значился пилотом третьей станции, потому что встроенный в неё Исток был разновидностью корабля-носителя, мог свернуть сферу-щит и сняться с луны для перелёта на другой космический объект.

В Аменти господин Кецальмек носил титул небесного князя. Их — ану, небесных князей — всего двое мужчин и двое женщин.

И она, Маргарет Тери, должна стать младшим техническим божеством, помощницей князя Кецальмека, хозяйкой его новой столицы. Пока что её сознание не выведено в хранилище, а строительство её корабля-астеры заморожено на первом этапе. Покойный наместник Беляевский всё откладывал её проект на потом, а потом перестал быть.

Джейк закончил осмотр.

Побарабанив пальцами по крыше пикапа, покивав своим мыслям, Джейк достал смартфон. В возникшем снова зелёном свечении и экран сменил цвет. И операционная система, и приложения, и книга контактов — всё служило уже не владельцу риэлторской компании.

Помедлив, он поднёс смартфон к уху.

Кто-то долго не брал трубку.

— Госпожа Сакаи? — довольно грубо спросил Джейк, и, передохнув, перебил: — Да… Да, конечно. Нет. Окажите мне услугу. Да… — он пожал плечами, — обсудим, да… Позже. Хорошо, на этой неделе. Пришлите мне двойника моего сына Джейкоба Эванса, и чтобы был со сломанной рукой… Да… Чтобы говорил без акцента и умел танцевать хоть что-нибудь! Он нужен мне не позднее, чем через два часа по моему времени… Обязательно! — бросил он в трубку. — Благодарю вас!

Понятно. Дженна не потеряет мужа и сына в один день.

Он повернулся, водя пальцем по экрану обычного смартфона.

— Мистер Эванс? — Маргарет подошла ближе.

— Да?

— Как такое могло случиться?

— Могло. Вполне. Они дали мне ограниченный набор не самых лучших инструментов. Даже у неё лучше, — он запрокинул голову, давая понять, что речь о недавней собеседнице, госпоже Амитерет.

Госпожа Имэйни Аро-эо Амитерет удостоилась чести стать ану за сомнительные, как считал господин Кецальмек, заслуги более 250 миллионов лет назад — в эпоху мардуков Дайэтци, предшествующую эпохе Таль. После уничтожения первой станции вторая стала самой древней. Однако Эванс говорил не всерьёз — он просто избегал ответа.

— Но уровень доступа?

— Я не готов обсуждать это, Тери.

— Ваши предположения… Господин Эванс, они должны быть связаны с именем Вивиан Смоуэл.

— Кто это? — нахмурился Джейк.

Она говорила ему о Вивиан Смоуэл много раз. Она засекала — ровно пять секунд, и Джейк забывал. А поскольку он вечно создавал себе занятость то работой, то семьёй, то отдыхом, и не оставлял времени для неё, не представлялось возможности объяснить ему.

— Тери, ты… — и тут он сменил претензию на недоумение. — Погоди… я отвлёкся. О чём мы говорили?

Вот, пожалуйста.

— Мистер Эванс! Дэлис…

Его лицо стало страшным.

— Дэлис, мистер Эванс… Её особенность восприятия похожа на вашу. Её случай не такой тяжёлый…

— Что за чушь ты несёшь?!

— Правду.

Он тяжело засвистел носом и, поколебавшись, сказал:

— Продолжай.

— Когда Дэлис говорят то, что она не хочет слышать, она словно пускает эти слова через фильтр. Они доходят до неё, но не такими обидными. Для вас, мистер Эванс, существуют слова, которые вы совсем не воспринимаете. Они… как бы тоже проходят через фильтр, но теряются. Эта информация связана с четвёртым потомком Полины Изгорской. Вы понимаете, про кого я?

Он всплеснул руками.

Полина была девушкой, поразительно похожей на княгиню Сопдет. Наместник Беляевский устроил так, что её отец, коммерсант в царской России, всё продал и переехал с семьёй в Нью-Йорк в 1909 году. Полина стала первым человеком, который получил от наместника Беляевского статус его «харваду». Харваду — то есть, «отмеченные» — не знали нищеты, тяжёлых болезней, больших неудач, никогда не умирали в мучениях или в результате несчастного случая. Дарственная лёгкости жизни распространялась как на Полину, так и на пятерых её ближайших потомков.

У господина Кецальмека была армия своих отмеченных, и все они были первыми тремя потомками тех его приёмных детей, которые стали незаурядными людьми. Князь ценил особенных и рассчитывал, что их дети и внуки тоже способны порадовать его.

— Мистер Эванс, кто четвёртый потомок Полины?

— Э… — он закатил глаза, — м-м-м… Какой-то парень… — он забил по воздуху указательным пальцем. — Да… Это ненормально, что я не помню. Я не могу не помнить!

— А вы помните фамилию его матери Кэтрин?

— Милуорд?

— Это девичья фамилия. Кэтрин в браке почти 30 лет, и её фамилия по мужу, как и фамилия её двоих детей, для вас не существует. Также вы уверены, что у неё только сын. Однако у Кэтрин есть и дочь, которой 26 лет, — пользуясь молчанием Джейка, Тери сосчитала по десяти и сказала: — Мистер Эванс, я просто проверяю. Сколько детей у Кэтрин?

— Двое. Сын и дочь.

— Девушка старшая, и это она — четвёртый потомок Полины, пятая отмеченная наместника Беляевского. Я полагаю — и не только я — что всё проходит мимо вас, чтобы вы не создавали препятствий.

Одно, что сказать, что в его разум вмешались, и это при эдволатах.

Какой тонкий лёд. Но надо идти дальше.

— Чему? — у Джейка голос стал деревянным.

— Полагаю — и не только я — что развитию ребёнка, предназначенного для проявления госпожи Сопдет. В раннем возрасте девочка творила невозможное для обычного человека. Этот период был довольно коротким. После одного происшествия она обо всём забыла.

— Какого происшествия?

— Ей попало тяжёлым предметом по голове. Мистер Эванс, все эти годы в Аменти ждут прихода госпожи Сопдет через эту девушку. Был инцидент 4 июля… После него считают месяцы и дни.

— Какой инцидент?

— Она снова сделала невозможное. Случайно.

Он дал себе по лбу.

— Мистер Эванс? — смотрела на него Тери.

— О нет… — сказал он сам себе, — нет… нет…

— Ещё кое-что, — поспешила Тери. — Вы…

— Я выгляжу идиотом! Что ты ещё хочешь мне сказать?! Нет, скажи-ка, не к ней ли катается Мардук-Хет?

Тери кивнула.

— Господин Мардук-Хет пытался взять её на воспитание, когда она была маленькой. Она сбежала от него домой.

— Она живёт в Чикаго?!

— Да.

Джейк замычал в сложенные лодочкой ладони.

— Проклятье! — фыркнул он.

Его карман в куртке тут же зазвонил.

Закатив глаза, Джейк достал светящийся зелёным смартфон.

— Какой неожиданный звонок, господин Леген!

Тиамат Мардук-Хет, несравнимо более внимательный к событиям в Аменти, чем Джейк, и узнавший об исчезновении Джейкоба напрямую от эдволатов, через них же был свидетелем разговора и решил присоединиться. Стоя близко от Эванса, Тери всё слышала.

— Что будет делать папаша кролик? — спросил господин Леген.

— Где Джейкоб?! — закричал Джейк.

Тери знала его. Это были не фальшивые эмоции.

Господин Леген смеялся в трубку:

— Я не имею к этому никакого отношения. Мой вам совет: поезжайте домой. Будьте хорошим отцом и мужем.

— Спасибо за совет, — побагровел Эванс, но уже шли гудки.

Он бросился на пикап и ударил по крыше.

— Тери! Почему я узнал последним?!

— Мистер Эванс, извините. Вы не давали мне сказать вам раньше.

Джейк повернулся, и было видно, что он постарался взять себя в руки. Говорил почти спокойно:

— Сегодня выдалась ночь откровений, Тери. Пойдём же до конца…

Маргарет превратилась в слух.

— Ты тоже ждёшь проявления Сопдет. Нет, — он отмахнулся, не давая ей вставить слово, — только она или её наместник могут достроить для тебя корабль, и ты, конечно, этого ждёшь. Не отрицай. Пора мне признаться, что я давно не планирую продолжать твой проект. Поэтому я совсем не занимался тобой. Ты… Тебя создал он, Тери, ты это знаешь. А всё, что он делал для других — всё посохи, которые превращаются в ядовитых змей. Сделка была…. — Джейк сжал кулаки, — вынужденной!

Она не предполагала, что так будет. Думала, что является частью торговых отношений, а не тех, в которых наместник Беляевский убил предыдущее проявление господина Кецальмека.

Тери начала:

— Мистер Эванс, я…

— Всё. Поезжай в Архив Диррахика. Там для тебя арендован читальный номер. Я открыл для тебя счёт в Банке Бити. Тебе пока хватит. Начинай обучаться, жди, когда княгиня Сопдет или её наместник смогут принять тебя. Заводи знакомства в Дуате. Я за тобой больше не стою.

Он устроил её изгнание, пока ехал сюда? Так быстро? За что?

Маргарет ковыляла за ним на каблуках.

Джейк показал налево, в лес, и обратно — на пикап.

— Мистер Эванс!

— С этого момента наше общение прекращается, — сказал он, садясь в машину. Хмурясь, он сказал последнее: — Удачи, Тери.

Мягкий хлопок обдал её смесью ароматов кожи и ванили.

Господин Кецальмек вырулил на дорогу и газанул около пикапа Джейкоба. Бэйтс и Стивенс уже открывали двери.

Среди таких, как они, были парии — изгнанники. Быть частью Аменти и быть вырванным из сообщества служителей одного из князей значило быть мусором, который убирают, с мизерным шансом на спасение. Ей повезло гораздо больше. У неё есть угол в Архиве и средства.

— Спасибо, мистер Эванс, — сказала Тери.

Мраморный ангел

Это господин Леген. В его стиле грохотать ботинками по паркету в любое время дня и ночи. Такой серьёзный человек — и ведёт настолько неупорядоченный образ жизни.

Сколько времени?

Клара пошарила под подушкой и вспомнила, что телефон ей выдают по воскресеньям, а воскресенье было вчера. Она перевернулась на спину. Напротив, слева от двери в спальню Фридриха, большой белый комод, на нём — стеклянная ваза с белыми розами, выше, на белой стене — круглые белые часы, которые Клара ненавидела. Несмотря на то, что её глаза привыкли к постоянному сумраку, к часам приходилось подходить, чтобы разобрать, где белые стрелки. Других не было. Не было будильника, потому что звон побеспокоил бы Фридриха, и потому Клару будил, тихонько стуча в дверь, господин Шаденбюрг, который каждый день в половине седьмого приходил включать кофемашину. Не было наручных часов — всё её время с 7 до 21 часа принадлежало Фридриху.

Это для него тяжёлые, тёмно-серые, с серебряной нитью завесы хранили поздний вечер по всей квартире. У него воспалялись глаза от солнечного света, поэтому при нём запрещалось даже подходить к окнам.

Но сейчас Клара была одна и у себя.

Она встала и на цыпочках подошла к портьере, немного сдвинула её. Очень пасмурно. Машины господина Легена нет. На клумбах будто грязная вата. Это весь снег на 2 декабря?

Ну и тоска.

Клара зевнула в руку и направилась к комоду.

Хо! Ещё нет и пяти. А спать больше не хочется.

Снотворное пить уже нельзя. В семь встанет Фридрих, и ей нужно быть в тонусе. Клара пошла заправлять постель. Хотя бы так она сможет отвлечься от мыслей, уже зашевелившихся тараканами у неё в голове.

Она избегала их, уделяя максимум внимания Фридриху. Хотя это изначально входило в обязанности компаньонки, Клара втянулась только в последнее время. Она больше не размышляла о степени адекватности всего того, что даёт ей читать Фридрих, что он рисует ей на бумажках, что говорит — кажется, она перешла черту, за которой начинают сходить с ума. По вечерам она запивала половиной стакана воды розовую таблетку и откидывала прошедший день, как смятую салфетку в урну.

Что они обсуждали вчера? Как не стесняться, бегая на четвереньках и без штанов? Удобно ли жить с волчьей головой?

«Неудобно», — думала Клара, поправляя подушки.

А ведь она даже перестала смотреть телевизор после ужина! Люди на экране открывали рты, а она слышала только себя. Свой вопрос самой себе — не пора ли остановиться?

Клара понимала, что у неё два выхода: сдаться сейчас и тешить себя, что был шанс заполучить Гельмута, или сдаться позже — с полным разгромом своих надежд и в депрессии. Было бы лучше сдаться как можно быстрее ради себя. Господин Леген предупреждал, что это за работа. Она сама сделала хуже. Своими глупыми фантазиями она завернула кусок дерьма в блестящую обёртку, сама развернула, и сама себя оставила ни с чем. Надо было с самого начала трезво смотреть на вещи.

Но тогда она не смогла.

Её совершенно выбило из колеи.

Пять месяцев назад на неё свалились с дальней полки её забытые подростковые мечты. Как многие девочки, знающие с детства слова «кредит», «экономия», «нет», Клара Ригель покупала журналы с красивой жизнью и представляла себя на этих фото, в этих платьях, с этими руками на своей талии. Она замечала, что подружки и жёны знаменитых богатых мужчин не блещут какой-то особенной красотой и умом. Что ни история — так про нужное время в нужном месте. Клара хотела на Рождество письмо, в котором было бы сказано, где, в какой день, в какой час ей быть.

Она была готова — всегда с чистыми волосами, с безупречными ногтями. В отличие от подружек, красивых, как лопаты, Клара росла ещё и очень симпатичной — брюнетка с лицом сердечком и томными зелёными глазами, с по-настоящему хорошей фигурой.

Но жизнь шла своим чередом год за годом, и вместо того, чтобы нести Клару, волокла её. Попасть в модельный бизнес не получилось. На курсах современной скульптуры тоже не задалось. Мужчины — так безнадёжно женатые старые пердуны или экземпляры с пустыми головами или пустыми карманами, а то и два в одном. Клара не стала, как мать, выбирать из зол. Она жила с фикусом по имени Трумен Ди, прозаично работала в пивном ресторане в Мюнхене и свысока смотрела на всю эту плешивую красномордую братию, разбавленную придурками из других стран.

Так было до 24 июня. В тот вечер Клара чуть не обрушила грязные тарелки с подноса, когда вдруг зачесалось и загорело между лопаток. Подумала, что укус, но какое-то глубинное чутьё подсказало: взгляд.

Он сидел за дальним столиком в зале, один, и все гости на его фоне казались гротескными декорациями. Лицо мраморного ангела с изящной, но упрямой линией подбородка — точно гений черкнул её; белые волосы, подёрнутые льдом озёра глаз. Предлагая ему меню, Клара отметила и холёные руки без кольца, и дорогой парфюм.

«Успокойся! Успокойся!», — твердила она своему сердцу.

Вот так шататься на ногах под отбойный молоток в груди — это было совсем не про неё. Не для неё. Не для него.

Ангел заказал телячьи колбаски и ушёл, не притронувшись к ним, оставив весьма щедрые чаевые.

Клара несколько дней не находила себе места, размышляя, кто это мог быть, и почему она никогда не видела его раньше. С его данными он просто обязан был светиться в медиа или вести популярные страницы в социальных сетях. Чем он занимается? Сколько зарабатывает? Есть ли у него девушка? Дети? Клара уехала в страну грёз, где у прекрасного незнакомца был чёртов белый замок, и плакала в подушку от презрения к себе и от удовольствия, которое он ей доставлял её же руками.

Ресторан был невыносимой дырой — Клара ясно увидела это. Она облила клиента, ошиблась с заказами и расколотила несколько стаканов. Вышел неприятный разговор с начальством.

После него-то незнакомец встретил её.

Он стоял около сверкавшего синего кроссовера весь в белом, высокий и статный, и нарушал общественный порядок, закуривая.

— Вы скучали по мне?

— Нет, — нашлась Клара, хотя сумка брякнулась ей на ботинок.

Она сделала вид, что это случайность, и, наклонившись, только криво махнула около опадающей ручки — потеряла равновесие. Как всегда, в ответственный момент! О?

Возмутительно! Он держал её под локоть и говорил:

— Я вижу, вы сегодня очень устали. Я вас подвезу до дома, — он обвёл её вокруг машины, открыл перед ней дверцу и усадил. — Не возражаете?

— Возражаю, — ответила Клара и получила на колени свою сумку.

Несколько минут они слушали бормотание радио.

Клара даже не спросила, кто он, откуда знает, где она живёт — в голове варилась каша. Она хватала глазами прохожих, ночные огни, полосующие капот, ангельский профиль, элементы отделки торпеды, свои джинсы, его расслабленную кисть на руле. На ней не было волос.

— Вы можете обращаться ко мне «господин Леген», — сказал он.

— К…

— Клара Ригель, из Эбесберга, — господин Леген не заметил, что она хотела представиться — он смотрел на машину впереди, — я знаю о вас больше, чем ваше имя и адрес вашей съёмной квартиры, потому что я должен представлять, кому предлагаю работу.

С чего это он? Что ещё за работа?

— И я — кандидат? — шутливо спросила Клара.

— Моему старшему брату требуется компаньонка. Он безобидный шизофреник, страдает от редкой болезни глаз, из-за чего редко выходит из дома. Он сам себя обслуживает — на этот счёт можете не волноваться. Ему становится хуже, когда не с кем делиться его, как ему кажется, важными мыслями. Я ищу человека, который согласился бы целыми днями сидеть с ним и слушать его бред.

— Разве не требуется специального образования?

— Чтобы поддакивать и улыбаться? Нет, госпожа Ригель. Однако я не говорю, что это лёгкая работа. Работа скучная, отупляющая, плохо действующая на нервную систему. Из-за этого рассчиталась предыдущая компаньонка, несмотря на высокую зарплату.

«Высокую?».

Клара задохнулась. Если бы не чаевые, она бы бросила ресторан.

— В моих правилах предлагать в четыре раза больше против того, что у есть у кандидата, и округлять. Считайте, — сказал господин Леген.

Выходило 5 тысяч евро. Больше, чем получал знакомый дантист.

— Не верю, — засомневалась Клара.

— 5 тысяч, не считая премий, карточки на воскресный шопинг, бесплатного питания, проживания и медобслуживания, и права пользоваться нашим автомобилем с водителем в выходной, — подтвердил тот.

— Подозрительно заманчиво!

— Я заинтересован в том, чтобы у компаньонок были стимулы задерживаться дольше. Мой брат слишком нервничает, когда его покидает человек, к которому он успел привыкнуть. 6 тысяч евро.

— Что?

— 7 тысяч евро, госпожа Ригель.

Он дал ей время собраться с мыслями.

Что ещё ей придётся делать за такую сумму?

— Почему вы предлагаете эту работу именно мне?

— Вы подходите, — ответил он.

Нет, это было очень, очень подозрительно!

— Мне бы хотелось больше знать об условиях. Вы же понимаете, господин Леген, как это неожиданно и необычайно щедро.

— Щедро — это 8 тысяч. Все условия мы обсудим в следующий раз, если вас интересует.

Клара с недоумением смотрела в окно на свой подъезд. Уже?

— Я позвоню вам завтра в девять, госпожа Ригель. До свидания.

Она забыла улыбнуться, прощаясь с ним.

Ночью она не спала — металась, взмокшая, от ноутбука к холодной мокрой постели. В Интернете не было ничего, что помогло бы что-то понять о подводных камнях предложения господина Легена. Ничего не было и про него. Но ведь всё не так просто? Его брат-шизофреник сексуально озабочен? Извращенец? Мазохист? Они любят втроём? Клара не верила в увольнение предыдущей компаньонки из-за скуки. Подругам она не стала звонить. Они в один голос сказали бы соглашаться на… 8 тысяч евро в месяц плюс премии, бонусы, карточку и так далее!

Без пяти минут девять Клара сидела перед Труменом Ди с холодящими подушечками под глазами, решительно придя к компромиссу. Она попробует. Если что-то пойдёт не так — рассчитается, как та… Её опасения уступили желанию влиться в другую жизнь. В его жизнь. Пусть в качестве компаньонки его брата, для начала.

Господин Леген позвонил и ни словом не обмолвился о вчерашнем, а пригласил вечером в ресторан. Ещё дюжина изнурительных часов, и Клару стошнило прямо на его смартфон. Он выронил его, когда заворачивал руль, попросил поднять и…

Она тогда застыла, зажав рот, и глядя на чёрный прямоугольник чехла в слизи и крошках между своими лучшими лаковыми туфлями.

Голова кружилась.

— Возьмите в бардачке влажные салфетки и приберите, — ровно сказал господин Леген, и в мозгу у Клары что-то щёлкнуло.

Ей всё-таки повезло — так она решила. Она оказалась на судьбоносной отметке Х с теми грязными тарелками. Не прошло недели, как она, ловя интересующиеся взгляды, через парадную дверь вошла в потрясающе красивый зал с сине-золотой отделкой, со статуями рогатых женщин, с фонтаном в центре, с тысячью свечей на столбах; она открыла золотое меню без цен и узнала, что это специальное меню для специальных гостей.

— Этот ресторан принадлежит мне, — приятно говорил господин Леген, — а вы сегодня мой гость. Всё за счёт заведения. Прошу вас, наслаждайтесь моим гостеприимством.

«Этот ресторан принадлежит мне».

— Спасибо, но я в состоянии заплатить за себя.

— Не здесь. Вам не хватит ни на одно блюдо. Но я могу вычесть из вашей зарплаты, если вам так удобнее.

— Я у вас ещё не работаю, — пожала плечами Клара.

— Вот контракт, — он принял, не глядя, белую папку из рук подошедшего официанта. — Спрашивайте, если что-то непонятно. Сказать «нет» и уйти отсюда — ваше право. Мне как обычно, даме — воды, — сказал он официанту.

Клара закусила губу.

А он смотрел куда-то вбок со странной улыбкой.

Клара проследила за его взглядом и похолодела. Как огоньки двух свечей, как мерцающие угли, эти невозможные янтарные глаза завораживали и грозили пожаром.

— Госпожа Ригель.

— Какие интересные линзы… — она повернулась к господину Легену.

— Он здесь частый гость, — улыбался тот.

Клара искоса осмотрела мужчину, который со сварливым видом брался за ножку жареной утки. Чёрный пиджак с наглухо застёгнутым воротником-стойкой, блестящие вьющиеся чёрные волосы, стянутые на затылок, округлое горбоносое лицо со впалыми щеками, высокий хмурый лоб. Он откусил мясо вместе с косточкой и захрустел.

Её голова ещё не была забита россказнями Фридриха, и вместо того, чтобы подумать, что этот мужчина подходит под описание Анубиса в полном человеческом облике, она фыркнула про себя: «Ну и тип!».

Он уставился на неё и помотал головой.

— Госпожа Ригель, — сказал господин Леген, — напомнить, для чего вы здесь? — и придвинул ей папку с тиснением по краям.

Это был очень строгий и подробный контракт. Никаких обязательств сексуального характера. В месяц 9 тысяч евро брутто, зарплата — на новый счёт в банке, и все те бонусы, о которых господин Леген упоминал. Прочитав, Клара увидела себя под домашним арестом, в полутьме, в беседах с мужчиной с поехавшей крышей, и с Гельмутом, смотрящим на её грудь.

Она подписала.

Это была пятница, 29 июня, а 2 июля она вступила в эту квартиру на верхнем, третьем этаже дома в престижном районе Богенхаузен. У неё были новые чемоданы, и в них было всё новое. В воскресенье Клара получила карту на шопинг, купила вещи по выданному списку, и кое-что для души. Новое место встретило её искусственным белым атриумом, сонно светящими лампами на стенах, угрюмой тишиной и ароматом кофе.

Господин Леген устроил ей экскурсию. Кухня, столовая, гостиная, библиотека, кабинет… Клара вертела головой, как кошка в амбаре. Квартира просто огромная, но где его брат? Господин Леген открыл перед ней ещё одну дверь — в комнату с великанской кроватью, и, пока Клара пучила глаза на гору подушек, заглянул за изголовье.

— Она здесь, — сказал он. — Вылезай!

Кто-то взвыл, и на фоне портьеры медленно вырос здоровенный детина в мятом поло, мятых хлопковых штанах, с торчащими золотыми волосами. Уши алели. Он был выше брата, так же прекрасно сложен, его такие же точёные мраморные руки мелко тряслись, закрывая лицо, и слёзы сочились сквозь пальцы, опутанные золотой паутиной.

Душераздирающее зрелище было.

— Знакомьтесь, госпожа Ригель, это — Фридрих Леген.

Фридрих замолк.

— Ри… гель? — он осторожно выглянул.

Синие глаза, прекрасные.

— Не бойтесь, Фридрих у нас как плюшевый лев — и такой же бесполезный, — заявил господин Леген.

Клара ещё не знала, как бессердечен он будет с ней.

— Здравствуйте, господин Леген, — она подошла к Фридриху, протягивая руку, — я ваша новая компаньонка, Клара Ригель. Рада познакомиться. Мы подружимся и будем здорово проводить вместе время.

Фридрих вытер руку об рубашку и чуть-чуть пожал её пальцы.

Т-т-т-т-т…

Клара, сидевшая на заправленной кровати и пожимавшая сама себе руки, как очнулась и оглянулась на дверь. Стук? Не может быть, чтобы уже половина седьмого. Неужели… Да, всё так. Она встала и подошла к двери в спальню Фридриха, приоткрыла.

— Доброе утро, господин Леген. Я вас разбудила?

Фридрих сунул нос в щель.

— Нет-нет. Я давно не сплю, и услышал, что вы встали. Я решил спросить… Клара, вы собираетесь рассчитаться?

— Почему вы спрашиваете?

— Я бы не хотел, чтобы вы ушли… Нам так хорошо вместе, да?

— Да… хорошо…

— Вы не будете рассчитываться?

— Не собираюсь.

— О, замечательно! Извините, что побеспокоил… Скоро увидимся, — и он со смущённой улыбкой, порозовев, закрыл дверь.

Он не умеет лгать, дубина.

Она собирается рассчитываться? Нет… Ещё нет.

Облачная комната

В загнутом дугой коридоре, сложенном из громадных блоков тёмного со светлыми прожилками камня, полоса ночного неба была уже, чем палец Вивиан — какова же высота этих стен? Она опустила руку и провела по блоку. Вся поверхность словно изгрызена мышами и осыпается — но только для глаз. Ладонь не чувствовала неровностей, ноги — Вивиан посмотрела на свои полосатые носки — не утопали в песке.

Должно быть очень темно. Почему она так хорошо видит?

Песок приподнялся у стены — где просыпалось — и дыра черкнула блестящими чёрными штрихами.

Вивиан обмерла.

В следующий миг она напомнила себе, что это сон.

Не надо бояться. Нечего.

Она осознавала себя во снах, и это помогало ей ориентироваться в жизни. Вивиан словно переводила взгляд от движущейся картины к её отражению в кривом зеркале, и наблюдала порой откровение. Она никому об этом не говорила — её бы не поняли, и предпочитала казаться другим странной и терять друзей. Ей не привыкать, да и друзья — одно название. Друзья не должны решать, с кем ей встречаться и как жить. Когда Молли устроила скандал из-за Хейза, Вивиан сняла отдельную квартиру.

И перестала брать трубку.

Было нехорошо. Но как бы она объяснила Молли, что приятель мистера Уорингтона Эдвард Хейз — человек, с которым нельзя связываться, потому что он приснился ей со змеиным языком?

Для Молли это был красавчик, который стал каждое утро обеспечивать сногсшибательный букет бордовых роз под дверью их квартиры. Хитрый Хейз ничего не предлагал ­­– и повода в чём-то отказать ему не было; он присылал подарки и билеты в двух экземплярах — было не отвертеться, когда Молли мгновенно потрошила коробки и конверты. Вивиан в последний раз поддалась ей, согласившись пойти по приглашениям Хейза на закрытую вечеринку Уорингтонов в честь Дня независимости.

Тот вечер разделился на «до» и «после».

«До» она с тарелочкой фруктов в шоколаде нашла укромное место за деревом в кадке и краснела за Молли Арад, видя, что та уже хватила лишнего. «После» Вивиан подбирала под себя ноги на софе в залитой лунным светом комнате, обставленной книжными шкафами.

Волосы Хейза серебрились.

— Проснулась? — спросил он, и раздался глухой хлопок. Поставив книгу в шкаф, он повернулся.

— Но я только что… — Вивиан подняла руки к глазам.

Пальцы пахли шоколадом. Что произошло?

— Нет? — Хейз подошёл к софе. — Сколько можно спать?

Вивиан ущипнула себя за ногу и поморщилась.

— Это не показатель. Ты спишь. Спишь и спишь, Вивиан Смоуэл.

— Мистер Хейз…

— Ты знаешь про шу.

— Да, это пирожные из заварного теста.

— Нет. Я говорю о девочке по имени Шу.

— Я не знаю такой девочки.

— И это большая проблема, Вивиан Смоуэл, огромная проблема, что ты не знаешь. Потому что ты знаешь и не хочешь знать. Где она была?

Это был сон. Было нечего бояться.

Она посмотрела в потемневшие глаза Эдварда, и те вспыхнули двумя кольцами синего пламени, опалив ей ресницы. Вивиан зажмурилась и вздрогнула, ощутив железный зажим на подбородке. Сквозь выступившие слёзы Вивиан различила плывущую белую маску в обрамлении свисающих белых волос, и извивающихся золотых змей, и просочившийся из чёрных губ длинный чёрный язык.

Как она оказалась на капоте машины, Вивиан не знала.

Помнила, что в детстве у неё бывали какие-то провалы в сознании — так и пришлось объяснять в больнице, и заверять, что она не бросалась под колёса. К счастью, Вивиан отделалась лёгкими ушибами. Водителя она не видела. Хейз явился и сообщил, что всё уладил.

— Можно вас попросить? — сказала Вивиан, смотря в сторону.

— О чём угодно.

— Оставьте нас с Молли в покое.

Прошло пять месяцев, Эдвард больше не появлялся, и она уже подзабыла бы о нём, если бы не тот сон. Фу… И вот теперь ей снился этот каменный коридор без видимого выхода. О чём он? О том, что переезд в Бостон ничего не даст, надо думать. Где бы она ни была, всюду с ней будет чувство, что она жук в банке.

Вивиан застыла.

Впереди заклубилась тьма, и в ней вдруг нарисовались два кольца мерцающего синего света… Они поднялись выше её роста.

Лицо Эдварда словно выплыло из чёрной воды.

Ноги Вивиан подкосились, а тело, ставшее лёгким, сдуло сквозь стену. Она не успевала соображать — под ней болталось белое полотнище, она неслась по воздуху через широкий коридор и толщу блоков, наискосок через освещённый зал с рядами каких-то машин и через стену, ещё и ещё, мимо людей, мимо столбов, и всё пошло калейдоскопом… Закрутилось и швырнуло её во что-то красное.

Она тут же закопалась в мягкое и