Когда-то наёмник был страшен в бою потому, что не цеплялся за жизнь, в любой миг был готов умереть и утащить с собой врагов. Теперь он страшнее в разы: потому что есть ради кого выживать.
– Я тебе это припомню! – донеслось из неё.
– Боги велели прощать, – напомнил Верд.
– А я тебе сначала припомню, а потом прощу.
– Не сдохни мне там, – вглядываясь в резкий поворот за лесочком, посоветовал наёмник.
– Или что? Страдать станешь?
– Не-а. Сниму с тебя кожух и на дурную надену.
– А поплакать?
– Поплачу, что ты раньше не окочурился и столько крови мне попортил.
колдуньи притягивают нечисть, приносят неудачу в избу. Они противны богам, а значит, и среди людей им делать нечего. Потому четвёртую родители и отнесли в лес. К чему им четвёртый ребёнок, когда боги завещали держать тройню? Двух сыновей и дочь, как и в семье Троих. Только так можно замкнуть счастье…
колдуний не бывает детей. Что, как не это, доказывает, что боги против продолжения их ядовитого рода? Но Кара всегда так хотела ребёнка…
колдуний не бывает детей. Что, как не это, доказывает, что боги против продолжения их ядовитого рода? Но Кара всегда так хотела ребёнка…
он шёл по коридорам, короткими кивками здороваясь с такими же, как он сам, потерявшими и вновь обретшими семью охотниками, готовыми сражаться за неё до самой смерти. Одно было странно: в обычно пустующих переходах то тут, то там мелькали белоснежные макушки колдуний. Кого-то наёмник узнавал: сам привозил. С чего бы им всем снова вернуться? Устроились же каждая у своего покровителя, надёжного, выбранного хозяйкой, прижились. Случилось что?
Но виду он не подавал. Лишь исподтишка наблюдал за развя
Разве знает ласку уличный пёс? Примет ли за любовь миску похлёбки, станет ли доверчиво тереться о первую ногу, что его не пнула? Когда, брошенный родными, преданный другом, высмеянный теми, кого считал семьёй, Верд оказался здесь, он и не думал обо всём этом. Женщина, принявшая его с материнской заботой, вылечившая, сделавшая невозможное и снова подарившая калеке возможность ходить, стала роднее матери. Любил ли он её? Уличный пёс и знать не знал, что такое любовь! Но он служил ей так, как не служил никому. И Кара знала,
Слегка поколоченная ремнём Талла хмуро покосилась на наёмника и соболезнующе – на коня. Но встревать не стала. Весьма вероятно, что из-за плотно завязанного рта и стянутых за спиной запястий. Но это не точно.
ты дарёному коню в зубы-то не смотри. – Хозяйственный Санторий сгрёб поводья, ловко избегая попыток жеребца пристроиться сзади хоть к кому, коль скоро достойных кобыл в зоне видимости не обнаружилось. – Продадим!
