Оглавление

ЯНВАРЬ

Солнце скользило по ее щекам, теплым и сонным, играло ее ресницами, путалось в них, длинных, загнутых кверху, щекотало их так настойчиво и неотступно, силясь приподнять этот пушистый веер, а она, как будто бы зная, чувствуя его ласковые намеки, все еще оставалась неподвижно спящей, понимая, ─ поддайся она на эти соблазны, и солнце блеснет во всей своей чистой утренней красе, зальет все светом, светом, который ворвется в ее сознание до самого мозга, слепя глаза и разрушая это приятное блаженство, вырвет ее с такой силой, что позабудет она эти нереальные картины небытия и бытия одновременно, потому как она, находясь на удивительно тонкой грани, все еще балансировала между двумя реальностями абсолютно осознанно, и оттого еще приятными и еще более особенными были эти сладостные мгновения ─ мгновения прекрасного пробуждения!

Тишина! Как хорошо! Как тепло и так не хочется вставать, но любопытство, которое было частью ее самой, ее двигателем, внутренним моторчиком и советчиком, настойчиво шептало ей в самые уши, что проваляйся она дольше — точно пропустит удивительные минутки первого январского морозного новогоднего утра!

Да! Сегодня же 1 января! Поэтому так тихо! Все спят и вероятно проспят еще долго, и это абсолютно чудесно, ведь никуда не надо бежать, нестись, стараться сделать все в несколько пар рук и сожалеть абсолютно серьезно, что у тебя их только две, и в сутках лишь 24 часа, а это совершенно несправедливо, и ей нисколечко бы не помешал этот лишний часик, который бы она потратила лучшим образом на себя любимую, но вот его то и не хватало постоянно, и все время до копеечки приходилось тратить на других… То есть нет! На них, на них — самых любимых и самых родных, и поэтому это нисколечко не обидно, а даже наоборот, в радость, ведь они ─ ее детки, ее малыши, ее семья и были ею самой по доброй воле и совершенно осознанно, безальтернативно!

Но ведь сегодня выходной у всего мира! И можно еще нежиться и блаженствовать! Время тишины и покоя! Класс!

Но то ли привычка раннего подъема, то ли закон подлости, то ли это солнце, но чувствовала она, что приходит, приходит время, когда понимаешь, что сон ускользает и ты просыпаешься.

Лилька открыла глаза!

Солнце как самостоятельная единица, как нахальное существо, которое влезло в дом и в отсутствии хозяев, ликовало в пустой комнате, лазало по шкафам, люстре, столу и полкам с книгами, останавливаясь на какой-нибудь, дабы не прослыть невежей, и та вспыхивала и подыгрывала ему блеском золотого тиснения, а солнце, легко отставляя ее переходило к другой, прыгало с предмета на предмет, и те также отвечали на его к ним почтение, отражали его, улыбались ему, и оттого вся комната наполнялась чудесным теплым светом, манящим и обещающим начало прекрасного нового дня!

Лилька жмурясь и сонно улыбаясь перевела взгляд на окно! Все белое, все чистое, и небо и деревья, просто сказка! Да, точно, снежная сказка тишины! И можно прямо-таки попасть в нее. Приподняться, собраться с духом, и покинув свою тепленькую кроватку, всего лишь открыв дверь, вдохнуть ее вкусного свежего морозного аромата!

Лилька влилась в мягкие тапочки из овчины, благо дачный уют предполагал именно такую обувь, накинула на себя велюровый плед, закутавшись в него как в халат и неслышно, стараясь никого не разбудить, выскользнула из комнаты…

Боже! Какая красота! Спасибо тебе! Невероятно. Это как же! То есть пока мы все спали, ТЫ трудился и прибирался, создавая это чудо! Еще вчера, ну да вчера, все было истоптано, исхожено следами всех размеров…

А сегодня снег, как легкий невесомый снежный тюль как белоснежное пушистое одеяло опустился на землю, принарядив деревья, скрывая под собой все улики вчерашнего торжества!

Лильке хотелось кричать от счастья, ворваться в комнату, разбудить всех своим звонким голосом, а еще лучше набрать бы снегу да натереть этих спящих, до румянца, чтобы они, не теряя ни мгновения, примчались бы сюда и ахнули вместе с ней, и изумились бы этой чистоте и волшебству!

Ай, да и ладно! Всему свое время! В конце концов, когда-нибудь каждый повстречается с чудом, и подружится с ним, и будет ждать новой встречи с замиранием, а встретившись вновь, будет переполнен чувствами такими, что захочется ему растягивать эти мгновения, нисколько не жалея, что это все лишь для него! А потом начнет творить что-то прекрасное, петь и ликовать, а все будут спрашивать: Что случилось? Ах, ты такая странная сегодня, вся светишься!

Лилька посмотрела на свои босые ноги, мечтая об утреннем кофе и одиночестве, в созерцании этого нереальства, собралась было ненадолго передислоцироваться, дабы не прозябнуть, а одевшись по-нормальному, вернуться сюда опять, все-таки все еще не решалась нарушить эту тишину, а так и продолжала стоять, как бы в оцепенении, боясь спугнуть это волшебство…

Но что это? Как будто бы шаги… Ну вот! Кто там еще?

Своих соседей она знала, да мало ли кто это может быть, да можно его и не заметить, он вне игры, вне ситуации, вне ее мира. Но любопытство! Кто же там все-таки, кому не спится и кто спешит куда-то, когда абсолютно никому не надо никуда спешить?

─ Здравствуйте! С новым годом Вас! С новым чудом! ─ сказал незнакомец.

─ И вас также! Гуляете? Красиво очень… ─ выдавила из себя Лилька, понимая, что звучит она как-то нелепо. Видимо сознание ее уже проснулось и даже облетело пол-планеты, а вот голос еще спит, как будто ему мешает что-то, и поэтому он так странно хрипит… Прокашляться бы, да как-то неловко! Вот ведь!

Лилька поежилась, переминаясь с ноги на ногу.

─ Тепло сегодня! Правда! Хотя и мороз, ─ протянула она свой странный посыл.

Незнакомец улыбнулся широкой улыбкой, обнажив белые, как снег зубы. Что-то в нем было нереальное. Киношное что ли? Стоит, улыбается…

Уйти неловко, молчать невозможно! Нелепость какая!

─ На работу или живете здесь? — опять обратилась она к незнакомцу.

─ Я? Нет! Просто проходил. Вообще, я не живу здесь.

─ В гости приехали?

─ Да. Всего на месяц! Знаете, не хочется время тратить на сон, вот и брожу один! А вам почему не спится? Вроде, ваши все спят.

Лилька смотрела на улыбающегося незнакомца, чьи голубые глаза притягивали, как магнит и не могла понять смысла этого нелепого диалога.

─ Я пойду! ─ махнула она рукой в сторону двери.

Ерунда какая-то, дела что ли, Лилька затормозила.

─ Хотите кофе? ─ вдруг ни с того ни с сего брякнула она незнакомцу.

─ Хочу,─ неожиданно ответил тот.

─ Так вы тогда входите что ли, вот там у нас открывается, в дом вас не приглашаю, спят еще у меня, а мы тут, на терраске, хорошо же… ─ мямлила Лилька.

─ Да не беспокойтесь, конечно, здесь, — улыбался незнакомец! ─ Я вам пока дорожки расчищу, а то намело-то как… Вы не беспокойтесь! А кофе ─ это хорошо бы!

─ Отлично! ─ опасаясь своего утреннего хрипловатого голоса еле слышно прошептала Лиля засматриваясь на странного незнакомца, который уже разыскав лопату, принялся. разгребать снег.

─ Так, ладненько! ─ Очнувшись от какого-то наваждения Лиля потянула ручку двери.

─ Меня Лилия зовут, а вас?

─ Январь — улыбнулся незнакомец.

Лилька порхала на кухне! Класс! Сейчас кофейку! И прянички, где-то они были! Ой, не могу! Все спят, а я тут с Январем кофе пить… Смешно! Январь! Ну да, а то кто же он! Имени даже не помнит! Вот умора! Ай, да ладно. Смотри-ка, дорожки чистит, и это хорошо!

Терраса, на которой происходило утреннее кофепитие, была абсолютной гордостью хозяйки: с высоким козырьком, широченными пролетами под окна, из золотистого бруса, наполненная смесью ароматов теплого дерева и корабельного лака, всегда была чудесным местом в любое время года! А тут еще примешались запахи кофе и морозца! Солнце играло, забавлялось, заглядывало в окошки, отскакивало от них десятками солнечных зайчиков, которые как горошинки прыгали по стенам, дорожкам, лицам, посуде… Лилька жмурилась и блаженствовала! Так уютно, красиво и в то же время абсолютно естественно ей было здесь. Кофейный парок приятно грел ее нос.

─ Удивительное утро сегодня, не находите? — спросил незнакомец.

─ Да, действительно. Сказочное, — ответила Лиля.

─ Именно так. И тихо. Люблю я это время. Мое оно! И начинается с тишины. Редко у меня такое бывает, вот и растягиваю удовольствие, ─ глядя куда-то вдаль продолжал он.

─ Наслаждаетесь безлюдьем! — улыбалась Лилька.

Незнекомец перевел взгляд на прекрасную собеседницу.

─ Не могу пропустить такую красоту! — восклицал он. ─ Вы ведь тоже здесь не случайно. И романтика вам не чужда. Право, может, я вам помешал, вы уж простите, а кофе вкусный. И вообще все чудесно, как и должно быть сегодня, правда?

Лилька слушала незнакомца, пытаясь оценить себя, как она сейчас выглядит, почему-то находила себя вполне приличной в этих валенках и куртке, что на два размера больше, понимая, что она еще даже не смотрелась в зеркало.

─ Ой, я вообще в случайности не верю, тишину тоже люблю, люблю мечтать, даже сочиняю всякое. Только все на бегу ─ семья, дела… Сегодня и вправду такое утро чудесное, никуда бежать не надо! Можно расслабиться! Мы тут, вообще-то, в первый раз новый год встречаем, летом бываем часто.

Лильке очень хотелось еще порасспрошать незнакомца о том, кто он и к кому приезжал, чем занимается, но никак не решалась, а вдруг опять ляпнет ей, что он ─ Январь или еще кто-нибудь в этом роде, и испортится у нее настроение от непонятного ей юмора. Не говорит и не надо, может, не хочет, зачем тогда лезть к кому-то в душу…

─ А вы надолго здесь? ─ поинтересовался голубоглазый собеседник.

─ Да нет, на несколько дней. С погодой бы только повезло.. Чтобы и морозно, и солнечно, и тепло бы, и снежок пушистый и в то же время липкий ─ детям позабавиться.

─ Ой, вот за это не волнуйтесь! Это уже точно! Так и будет, ─ продолжал незнакомец. ─ Сделаю! Все в лучшем виде.

Лилька перевела свой слегка рассеянный взгляд на собеседника.

─ В каком смысле, сделаете?

─ Увидите. Погода будет, а вот что бы вы для себя хотели? ─ заулыбался незнакомец.

─ Для себя…. Ой, да у меня много чего пожелать есть, ─ хитро сказала Лилька!

Странным ей показалось, что при всем многообразии ее желаний особо и желать-то нечего. Вот спросил бы ее муж, мол, чего бы ты хотела, дорогая, ─ тогда исписала бы она мелким шрифтом целый лист, пожалуйста, нате, будьте любезны, желаю, все нужно! А вот выкладывать все это незнакомцу ей показалось абсолютно нелогичным.

─ Ну, ну, ─ глядел на нее незнакомец с хитроватым прищуром!

─ Даже не знаю! ─ пыталась в шутку обратить Лилька это странное покушение на ее внутренний мир. Мир ─ куда чужих не пускают и не откровенничают с первыми встречными. ─ Наверно, корзину подснежников! ─ протянула она, также с хитрецой поглядев на незнакомца!

─ Понятно! — широко улыбнулся гость. ─ Записано!

Лильке было интересно вот так болтать ни о чем, непринужденно и легко с новым знакомым. Собеседник был хоть и странноватый, но исключительно обаятельный. Выпитый кофе говорил, что время для этого уже закончилось и пора по своим делам!

─ Пора мне, — сообщил незнакомец, да и у вас уже, кажется, просыпаются.

─ Да, действительно, ─ улыбнулась Лиля.

─ Спасибо за все, очень все вкусно, а про цветы я помню! — засмеялся незнакомец.

Зачем я ему про подснежники, вот ведь, еще и вправду пойдет искать их, странный ведь какой… Хотя хорошо, что подснежники, скажи она розы, так это сейчас в любом магазине без проблем, а вот подснежники — пойди поищи, — размышляла Лилька, глядя на удаляющуюся фигуру Января.

Лилька вернулась в дом, мечтая скользнуть опять в кровать, чтоб согреться, тихонечко поставила поднос с чашками и протиснулась в комнату.

─ Ой, Люсенька, ты уже встала, — поглядела она на свою дочурку! — Ты моя милая!

─ А ты что на улице делала? — спросила дочка.

─ Да, так, кофе пила с одним дядей.

─ С дядей? ─ переспросила Люся. — Я не видела никого.

Лилька обхватила малышку руками, целуя ее в макушку, созерцая растрепавшиеся после сна косички.

─ О, да мы вчера с косичками спать легли, ну мы даем, ─ улыбалась Лиля, придется сейчас порядок наводить. Она начала было расплетать свалявшиеся волосики.

─ Ну, мам, подожди, — запротестовала дочь, закрывая ладошками листок бумаги.

─ Ты что рисуешь? — спросила Лиля.

─ Тебе подарок, не смотри, пожалуйста, сюрприз, мне еще чуть-чуть дорисовать.

─ Хорошо, ─ улыбнулась Лиля, закрывая глаза. ─ Не смотрю!

Люся принялась наспех доделывать уже почти нарисованную картинку.

─ Все! — улыбаясь, протянула матери листок.

─ О! Как красиво! Умничка! — восхищалась Лиля. ─ И снежинки, и цветочки.

─ А это что за бугорок? Мишкина берлога?

─ Нет, это же домик этих цветочков, ну чтобы не замерзли зимой под снегом, это же под-снеж-ни-ки!

─ Да ты что! Вот это да!

─ Нравится?

─Невероятно!

Лилька посмотрела сквозь окно, улыбаясь, окинула взглядом расчищенную дорожку и калитку, на которой пушистыми шапочками приземлился еще никем не тронутый снег.

─ Ты даже не представляешь, как мне хотелось именно эти цветы! ─ негромко прошептала она…

─ Почему ты не ешь? — спросил Василий жену.

─ А мы уже сегодня кофе пили, на улице, утречком, когда вы все спали, ─ улыбаясь, сказала Лиля.

─ Мы? — переспросил муж. ─ Здорово! И с кем же?

─ С Январем! — загадочно сообщила Лиля.

─ Даааа..? — протянул муж — И как он?

─ Кто?

─ Январь?

─ Нормально! Подснежники подарил!

─ Молоток! ─ отрезал муж, перебирая в телефоне последние сообщения.

─ Вот интересно, ─ щебетала Лилька, ─ почему всегда в Новый год все люди, желая друг другу счастья, непременно добавляют: «Пусть год будет счастливым, пусть все проблемы остаются в прошлом, начнем новую жизнь». А нельзя ли так жить, чтобы ни о чем не сожалеть и ничего не менять!

─ Попробуй!

─ Давай вместе, чтобы все-все было в радость!

─ Давай. Начнем новую жизнь, ─ улыбнулся муж.

─ Но мне все прошлые года с тобой нравятся!

─ Мне тоже, ─ мурлыкал Василий, блаженно закрывая глаза от удовольствия, которое доставляла ему Лиля, нежно перебирая и теребя его волосы и немножко впиваясь своими ногтями в его макушку.

─ Нет… Это возмутительно! Проходит год, один только год, и просто ужас какой-то!

─ Что такое? ─ сказал Василий.

─ Да я про светские журналы! Год прошел и смотри: «Звезды» разводятся, уже все-все по-другому, но ведь еще год назад, ну смотри, смотри сколько любви-то было! И где она теперь!

─ Лиль, ну что ты, у них же все не так, все гораздо проще, это же еще и для эпатажа, вот и ты ими интересуешься ─ а для них это и главное! Всегда в тренде.

─ Ой, Вась, как хочется, чтобы в тренде была ЛЮБОВЬ!

─Я за!

─ Ну все, решено. Знаешь, а давай расписку напишем… ну или что-то в таком роде: «Этот год мне нравился, ничего менять не хочу!»

─ Отлично! Пиши! И вообще, иди сюда, писательница моя…

─ Маринка, привет, ну как тебе удается звонить именно тогда, когда я о тебе думаю? ─ восхищалась Лилька, обтирая наспех вымытые руки о полотенце. Маринка всегда умудрялась звонить именно в самое неподходящее время, но скажи ей об этом — обидится точно, бросит трубку, тараторя что-нибудь вроде такого: все, все, пока, я потом… и пропадет на месяц, и зная это, Лилька всегда лукавила, даже придумала себе дежурную фразу, намекая подружке на ее внимательность и свою безалаберность, ибо позвонить ей самой означало, что что-то в ее семье не так, и надо бы выговориться с кем-нибудь, излить душу, поплакать о своей судьбинушке многодетной мамаши на радость той же Маринке, которая как будто бы ждала этого, всегда начиная свой звонок с одних и тех же вопросов: ну как ты там? Совсем замучилась? Жива еще?

Объяснить ей, что иметь большую шумную, вечно несущуюся куда-то семью, с кучей детей подмышкой и при этом быть абсолютно счастливой практически невозможно. Маринка была одной из тех особ, которые, побыв несколько месяцев замужем и благополучно закончив этот период, могли теперь рассуждать с позиции «знатоков» о супружестве очень много, подчеркивая абсолютные их минусы и демонстрируя преимущества вольной беззаботной жизни, в которой и пребывали к своим тридцати семи годам абсолютно счастливо. И все же в глубине души Маринка отчасти завидовала подруге, как казалось, самой Лиле, ибо очень любила всегда расспрашивать о детях, об успехах или еще о чем-то, восхищенно слушая смешные детские нелепости.

─ Ну, ну и что там наш пухлик? — интересовалась она о Максимке.

─ Представляешь, — рассказывала Лиля, — говорит мне: мам, знаешь почему я так люблю поесть?

─ Ну, ну, а ты что? ─ улыбалась Маринка.

─ Нет, говорю, не знаю. А он мне: я просто вкус еды ощущаю только на языке, а потом еда падает в животик, и мне надо опять положить что-то на язычок, чтобы снова вкус почувствовать, — представляешь?

─ Да, смеялась Маринка — философ!

Маринка была ее отдушиной, ее окошечком в прошлую жизнь веселого институтского времени, в которой было хорошо обоим. Но, неудачное замужество одной и полное погружение в семейную жизнь другой постепенно развели их по каким-то разным реальностям, которые практически никогда не пересекались.

Маринка могла улететь в Турцию или еще куда-нибудь, не предполагая никакого путешествия еще пару дней назад, в то время как Лильке приходилось планировать все заранее, собирая чемоданы неделю, упаковывая в них безумное количество вещей на случай жары, холода, дождя, ветра, не забывая скупить в аптеке, опять же на всякий случай, свежие лекарства от живота, головной боли, возможных коликов и боликов и т. д. для всех по возрасту. Поэтому ни о какой спонтанности речи и не могло быть. Пару раз Маринка пыталась вызволить подругу из «семейного ада» одну, но все кончалось тем, что Лилька только разводила руками, оправдываясь:

— Куда я всех дену, на кого оставлю, и потом у нас музыка, логопед, бассейн… как пропустить.

Такое положение, когда подруга ей звонила раз в несколько месяцев, устраивало обоих, не напрягало и давало возможность быть в курсе самого интересного. Вот и сейчас Маринка в своем репертуаре ─ позвонила в то время, когда Лилька лепила котлеты, как всегда торопясь накормить детишек перед очередным стартом в музыкалку.

─ Как ты там, жива еще? ─ по-обыкновению интересовалась подруга.

─ Да, жива, жива и полна сил! Тебя только что вспоминала! Ты мои мысли читаешь, что ли? — засмеялась Лиля.

─ Мы ж подруги древние, старинные! — радовалась Маринка. ─ Надо как-то встретиться, мать, может заскочишь как-нибудь, или ты совсем увязла в своих карапузах, что ни минутки. К тебе не поеду, у тебя там шумно, не поболтаешь, не расслабишься.

Хороший ход, подумала Лилька. Придется пообещать.

─ Слушай, ─ радостно отозвалась Лиля, ─ может я к тебе подъеду на недельке?

─ Отлично! Жду! Целую и люблю! Прости, не могу говорить, начальство вызывает, ─ затараторила Маринка. ─ Ждууууу, ─ несся в трубке голос убегающей подруги.

Уф! Вот ведь! Да… надо все-таки найти времечко.

Лильке нравилось бывать у подруги на работе, некоторых сотрудников она знала, и коллектив этот ей был исключительно симпатичен. Маринка ─ легкая, свободная, раскованная, улыбающаяся, словно заигрывающая со всеми. И такие же прекрасные молодые люди ее сослуживцы. Все интересные, непринужденные, вежливые и обходительные, всегда встречающие Лилю искренними улыбками: «Ой, вы к Мариночке? Минуточку, минуточку, сейчас, сейчас… Маришка, к тебе!»

Возможность всегда поболтать под кофеек, расслабиться и погрузиться в мир молодежных сплетен и слухов, новинок сезона или интересных мест для отдыха, где происходят корпоративные вечеринки или еще какая-то веселая тусовка, манила и привлекала.

Всей этой интересной беззаботной вольной жизни Лильке, было абсолютно нечего противопоставить. Садовские утренники, новые детские достижения в спорте или музыкальной школе, удивительные преподаватели, которых удалось найти чудным образом в самый нужный момент, вылеченный без слез зуб, кажущийся в материнских глазах событием совершенно геройским, воспринимались здесь как безпросветная «бытовуха», все то, что для Лильки являлось смыслом ее жизни было для друзей Маринкиного круга ─ настоящим кошмаром!

─ У вас четверо детей? — всегда удивленно произносили они, делая акцент именно на числительном — Чет-верроо! О!… А не скажешь, вы так хорошо выглядите.

Вот-вот! Учитесь! Чет-ве-ро! — с гордостью повторяла Маринка, показывая на подругу. То, то! Еще и пятый будет! Будет? — подтрунивала она Лильку.

─ Да, ладно тебе, ─ увертывалась Лиля.

─ Нет. Не отлынивай! Ты у нас ударник семейного труда!

Все ритуально смеялись, возвращаясь к своим делам, вероятно давая удивительной мамаше не торопясь поболтать с подругой хотя бы некоторое время.

Лилька не обижалась на них, напротив, ей казалось, что эти свободные от семейных уз люди, именно уз, со штампом и детьми, живут какой-то поверхностной странной жизнью, тратя все свое время и силы на какую-то очень важную кому-то деятельность, занимаясь работой отчасти интересной, отчасти рутинной, но которая по сравнению с ее работой многодетной мамы и рядом не стоит по части сумасшедших энергозатрат, когда приходилось одновременно готовить еду, проверять уроки, слышать и исправлять музыкальные фальшивости, купать малышей, заучивая с ними новыое стихотворение, которое для быстроты дела молниеносно выучивала сама, или параллельно проверять английский, благодаря Бога, что еще кое-что помнила, приводить в порядок запачканную одежду и школьные портфельчики, мечтая уже всех развести по кроваткам и начать планировать завтрашний день: кого, куда и во сколько, рисуя схемы на листочке. Но в то же время эта жизнь была ни с чем не сравнима по части эмоций, веселого детского смеха, милых обнимашек, шумной детской трескотни, а самое главное, целого океана любви, бесхитростной, чистой, настоящей, которую дарят дети на все сто, а у нее на все четыреста и которую она никогда, или во всяком случае пока, не променяла бы ни за какие коврижки! Хотя коврижки-то обеспечивал, конечно, муж, но ведь и она, Лилька, упахивалась каждый день настолько, что начни она перечислять все, что ей приходилось за день делать, то это и вправду для «неподготовленных» звучало каким-то радостным безумием! Однажды, на приеме у гастроэнтеролога по случаю каких-то спазмов, услышала вердикт:

─ Анализы приличные, даже не знаю, что вам сказать!.Вероятно, это стресс! Вы же в категории риска, дорогуша, вы же мать!

─ Да, ну! Что вы! — оправдывалась Лиля — тяжело, конечно, но вы даже не представляете, сколько у меня любви, я в ней купаюсь, мы пока не нацелуемся все ─ спать не ложимся! Все печали проходят!

─ Не знаю, не знаю, дорогуша. Ладно, загляните ко мне недельки через две.

Таким же безумием казалась ее жизнь и Маришке, которая каждый раз расспрашивала ее о детях, но всегда путала их возраст и интересы.

─ Подожди, в каком классе-то он? ─ спрашивала она по обыкновению. ─ Я что-то запуталась, во втором, вроде? А, в третьем уже, ну надо же! Вот время летит!

Очень удивилась Маринка, что для этих карапузов существует оказывается персональный завтрак!

─ Так, ─ начинала Лилька, ─ подъем в 6:40 и сразу готовлю: Макс любит яичницу, такую, знаешь, рубленную в крошку, Сашка ─ кашу, гречку или овсяную размазню, он такой смешной ─ любит холодную овсянку, представляешь ее надо сварить и успеть остудить, ─ смеялась Лилька, ─ а Люся ненавидит каши и просит сырнички!

─ И ты это все им всегда делаешь? — таращилась Маринка.

─ А как же! Разумеется! Потом всех одеть, причесать, проверить портфельчики, сменку, завтрак с собой дать, причем одному надо завернуть в фольгу, а другому положить в пакетик.

─ Все, все! Стоп! — протестовала Маринка, не рассказывай больше, все понятно, это не для меня! Ужас какой-то! И в чем прикол?

─ Какой прикол?

Ну зачем все это? — не могла понять подруга.

─ Да ты что! Они такие сладкие! — вздыхала Лиля. ─ Я без них не могу, даже не знаю, чтобы я без них и делала.

─ Да, мать, это диагноз, — со знанием знатока качала головой Маринка! — А как тебе такая жизнь, где есть нормальные встречи, театр, кино на худой конец. Вот к примеру, мы недавно с девчонками в Альпы сгоняли. Я тебе не говорила? Снег бэлый-бэлый, ─ манерно акцентируя букву «э», щебетала подружка. ─ А склоны какие — фантастика! Потом Термы ─ неделька и ты в порядке полнейшем! Да просто по ночному городу прогуляться.!

─ Хорошо бы! — улыбалась Лилька, понимая, что отчасти подруга права. Театр, действительно, был редким явлением в Лилькиной жизни! Хотелось бы чаще.

Да, Василий не особый театрал, детей одних не оставишь, вот и сложилась у них традиция посещать цирк, детские спектакли или концерты и, разумеется, «новогодние елки», без них куда же! Только получалось это почему-то всегда бегом, так как у мужа вдруг случался очередной авральчик, и нужно было его быстренько решить.

─ Успею, — говорил он и исчезал, заставляя всех нервничать, но без минуты до критической точки возможного опоздания, внезапно появлялся, заскакивал на кухню глотнуть водички, попутно всех подгоняя, вроде: давайте, давайте! Это что, вы еще не готовы? Я уже готов давно!

Потом быстренько все грузились в машину и мчались на детпросвет, где Василий, щедро накупив всего в буфете, а именно буфет по их общему мнению был важнейшим местом посещения, с которого и начинается искусство, выглядел абсолютно счастливым и уже после, уютно расположившись в мягких креслах театра, под плавно гаснущий свет, благополучно засыпал до антракта, иногда даже блаженно похрапывая, что вызывало у Лильки смех и одновременно замешательство — толкнуть его, чтоб не мешал людям или оставить человека в абсолютном покое!

─ Тише, тише ─ гладила она по руке мужа, мы в театре.

А вот поездку в Альпы, Лилька запомнила надолго! Горнолыжницей она, конечно, не была. Она не была даже просто лыжницей. В школе ей, как гимнастке был карт-бланш. Ведь это именно она, будучи звездой на уроках физкультуры, показывала мальчишкам и уголок, и подъем с уголком по канату, перевороты на турнике, не говоря уже о двадцати подтягиваниях в легкую, отчего вызывала полнейшее восхищение в глазах одноклассников. Но лыжи — это не ее конек! Помнится, как в первом классе, то ли из-за позднего снега, то ли еще почему-то, ей все еще не купили новые лыжи и она пришла в школу со стареньким, широкими деревянными, подобно охотничьим (и где только такие нашли), которые одевались прямо на валенки с помощью широких резинок.

─ Не порядок, Лиля, ─ лыжи надо купить, — настаивала учительница.

─ Может, к следующему разу будут, ─ вздыхала маленькая Лиля, которая на самом деле терпеть не могла это длинные лыжи, эти длинные палки, это времяпровождение, когда все так не удобно и холодно. А потому, оттягивала она приобретение этого бесполезного ей обмундирования, ссылаясь на родителей. Во втором классе лыжи у нее появились, и даже несколько уроков она мучилась с ними, пока однажды не поехала ее семья кататься за город, где при первом же спуске и сломала она свою правую, на горе родителям и на счастье себе! И главное тот, из-за которого ей пришлось резко свернуть, уехал, как ни в чем не бывало, не извинившись и не показавшись больше.

─ Лыжу сломала, больше не купят уже в этом году, ─ оправдывалась она перед учителем. И той ничего не приходилось делать, как таскать за собой горе-лыжницу, давая ей флажки или секундомер, отчего малышка была в полном восторге, подбадривая одноклассников:

─ А ну, давай, давай, поднажми!

Третья печальная ее история, после которой на лыжах был поставлен жирный крест, случилась через год, когда все, кто быстрее, кто медленнее, огибали двухкилометровый пруд, и Лилька, видя уже конец этого мучительного процесса, решила поднажать, дабы не быть последней, сделала некоторое усилие, но лыжа, почему-то отстегнулась, соскользнула с ботинка, который аккурат поддал ей скорости, влетела в единственную наверно во всем пруду проталинку и ушла туда плавненько и нахально, оставив Лильку в ботиночке и в ситуации неизбежного объяснения с учителями и родителями.

После этого ее уже особо не мучали, а ставили оценки за ее «прошлочетвертные» заслуги.

Горные лыжи она воспринимала, как что-то особенное и в первую очередь ─ это, конечно, сами горы, возможность выехать всем вместе не только в гости или театр, а в настоящую заграничную сказку, где фантастически красиво, куда уже давно ездили знакомые, привозя море восторга, и где она, например, могла бы просто гулять, любуясь белоснежной красотой, продышаться, подышать тем удивительным чистейшим воздухом, который сродни атмосферы в операционной, а они, дети, начали бы правильную с ее точки зрения жизнь, непременным атрибутом которой был горнолыжный курорт в зимние каникулы! Эта мечта зародилась у нее довольно давно, только постоянно откладывалась и откладывалась в связи с бесконечными беременностями и рождениями, но все же зрела и зрела, и однажды не выдержала, и родилась, как неизбежный факт, в аккурат, когда Андрейке было пол-годика. Лилька решила, что если и в этом году не поставить старших мальчиков на лыжи, то упустят они все, и не даст она им в детстве того яркого момента, который они полюбив и прочувствовав, сохранят на долгие годы, и с которого так стартанут и так смогут выстроить свою жизнь, что все эти милые прелести будут сами собой разумеющейся частью. А по сему это был первый, но по возможности упущения момента последний шанс вывезти всю семью туда, где, как считала Лилька, и надо проводить хотя бы несколько дней из того огромного их количества, которые имеются у большинства с наступлением Нового года. Но то, как это происходило, не описать словами. Видно, там кто-то наверху дал им во всей красе прочувствовать предрождественские сумасшествинки.

Лилька заранее все продумала: что взять, что положить, были куплены курточки и термобелье, шапочки и перчатки-дутики.

─ На лыжах едете кататься? ─ улыбаясь спрашивал детей продавец, ─ молодцы! — Все едете?

─ Все! ─ с гордостью отвечала Лилька, глядя на своих ребятишек, которые примеряли вещицы, принаряжались и походили на маленькие рождественские подарочки!

Она даже сопоставила начало поездки с Люсиным днем рождения!

Люся едет кататься на горных лыжах! Весь мир должен об этом знать! Ее дочка ─ первая и единственная! Конечно же, сказочно все должно быть в этот день! В отеле все были предупреждены, что у малышки этот день особенный! Да что там в отеле! Лилька накупила милых безделушек, чтобы и в самолете все как будто бы знали, и в кофейнях, если вдруг придется перекусить. Ей казалось, что она продумала все до мелочей! А как же! Это же первое впечатление!

День начался на редкость празднично! Пришла няня, все осыпали Люсеньку подарками с головы до ног, позавтракали и поехали в аэропорт! А там, вот ведь сказка! Вдруг «случайно», за кофейным столиком незнакомый бармен произносил:

─ Люсенька, на курот едешь, а мы знаем, что у тебя день рождения! Это тебе, ─ и протягивал, заранее купленную для этого случая безделушку.

Лилька была в полном восторге, глядя на округлившиеся глазки дочурки, что смогла сотворить чудо и сделать этот день и вправду особенным!

─ Вот это да, дочка! — радовалась Лилька, как будто это ей что-то перепало!

И вот в таком сказочном настроении все и находились, пока, глядя на часы, Лиля поняла, что самолет уже был должен взлететь, а еще не объявляли и посадку!

Они упорно стояли у стойки регистрации, но о том, что начинается посадка — молчок! Спросить не у кого, все толкутся, пихаются, суетятся!

─ Может время перенесли? ─ разводил руками муж.

Лилька нервничала, пытаясь найти какое-то понимание.

─ У нас указан это выход, ─ говорила Лиля вдруг внезапно появившейся стюардессе, которая почему-то объявила рейс на Казань!

Бред какой-то! У нас Инсбрук!

─ Не знаю! ─ отвечала стюардесса, шлепая штампы на билетах.

Понять, что они все всемером могли прослушать информацию о переносе места выхода на посадку было нереально! Еще более сложно было понять, что их самолет, который они преспокойненько ждали, давно улетел, и это было полнейшим крахом всех Лилькиных мечтаний! А чемоданы! Мои чемоданы, так долго и трепетно собираемые целую неделю!

Потом беготня по аэропорту в надежде приобрести новые билеты, розыск чемоданов, перекус в каком-то ресторанчике, усталость и измученность в глазах детей, кому есть, кому пить.. Лилькин ужас в глазах ─ зачем я все это затеяла? И Люськины вопросы вроде:

─ А что в этом ресторане не знают, что у меня день рождения?

─ Ой, Люсенька, подожди, милая, я не знаю…

И все-таки теплилась еще слабая надежда, что все еще может быть.

─ Посидите, подождите, кушайте, мы сейчас! ─ оставляла Лилька всех детей обезумевшей няне.

И счастье случилось! Конечно, за двойную цену перелета! Конечно, не прямым, а с пересадкой, крайне неудобной, но все же! Все же спустя каких-то пять или шесть часов, все они находились в салоне самолета, измученные, но счастливые, и снова как в сказке:

─ Это у кого сегодня день рождения? — протягивал плюшевого бегемотика бортпроводник засыпающей Люсе, ─ у вас мисс? Примите от нашего экипажа!

─Угу, ─ сонно и привычно протягивала Люся!

─ Боже мой, летим! — терлась головой Лилька о плечо мужа, пытаясь для нее найти более менее удобное положение.

Ну, а дальше, дальше все было именно так, как и рисовала в своих мечтах Лиля.

Солнце, воздух и горы! Горы, нереальной красоты горы! Горы, которые манили и завораживали, и хотелось петь: «лучше гор могут быть только горы!» Это теперь абсолютно понятно! Это теперь болезнь на всю жизнь!

Лилька, думая, что она немного покатается с детками на горочках, вдруг поняла, что ей необходимо покорить что-то и посерьезнее!

─ Давай на ту, ─ показала она Василию, уходящую в небо макушку белоснежного спуска!

─ Сможешь? ─ серьезно спросил Василий.

─ А то! — отрезала Лилька, ─ все понятно, и бедрами я работаю хорошо, скажешь нет?

─ Бедрами хорошо… ладно, давай, — решил муж.

Они оставили троих румяных детей поедать сосиски под местные мультики, а сами как белые люди! Одни! Без детей! Во-о-т к той горочке!

─ Туда! ─ показывала куда-то вверх Лиля. — Класс!

Болтая с Василием, и находясь в подъемной кабинке уже порядочное время, Лиля вдруг с ужасом обнаружила, что та высокая точка, куда она стремилась попасть, уже безнадежно внизу, а они, умудрившись перепутать подъемник, все едут и едут, и похоже нет конца этому трансферу!

─ Ой, Вася! Мы проехали! Боже мой, и как же!

─ Да нормально, не трусь, главное не разгоняйся.

То место, где оставили они своих деток, скрылось из виду, исчезло под белой дымкой…

─ Так, не разгоняться, ладно, понятно, да, да, нет, ну как же, я все же не туда хотела, вот ведь!

Оказавшись на перевале, где вокруг была возможность спуска только круто вниз (а просто сесть и спуститься в той же кабинке ей даже не пришло в голову), Лилька поняла, что момент истины для нее настал.

Или спускаться, как все или просто выглядеть полной идиоткой.

Лилька приняла вариант первый и, глядя на исчезающие в снежной низине только-что нарисовавшихся горнолыжников, на их абсолютно спокойные лица, начала тихо, тихо, плавно, а потом все быстрее и быстрее, и уже совсем безбашенно и, Господи, куда же я? Где? Мамочка родная, ветер какой! Та-а-а-а-ак! Резко стоп! Супер! Ой! Нет, ну я — молодец! Так, спокойно! Ужас! Господи! Кошмар! Выстояла! Браво, Лиля! Так дальше, тихо, тихо… ой, божечки, ну и скорость! Ммамочки! Маммма… Ах, ты! Приехала!

Лыжи целы, она тоже, ну упала, с кем не бывает! Спокойно, встаем, встаем, нормуль — гворила она себе, постепенно привыкая к такому экстриму!

─ Как ты? Все хорошо? — спросил подъехавший Василий! — Что упала, то? Не гони, говорил, же!

─ Вась! ─ да я что-то чуть расслабилась, ─ оправдывалась новоиспеченная горнолыжница. ─ Едем!

Через небольшую вечность, Лилька с физиономией знатока, снова подъезжала к подъемнику…

─ Ну, ты как? — спросил Василий.

─ Не знаю! Нормально вроде.

─ Еще едем?

─ А то!

─ Ну давай, только не гони!

Так, все целы, довольны! Красота нереальная там, над облаками! Мой первый спуск! Еще один спуск! Падение правда, но все же, как с небес! Невероятно! Отличный сегодня денек! ─ размышляла Лилька вечером, наслаждаясь чудесным массажем орущих от экстрима мышц, который, глядя на нее лукаво и с каким-то расчетом вероятно, нежно делал ей Василий.

─ А я вот завтра эту гору покорю! — мурлыкала она мужу на ушко…

─ Обязательно! — слышался его теплый шопоток…

И ведь покорила! И все довольны! И домой без происшествий! А в самолете: у кого гипс на руке, у кого нога! Боже мой, рейс инвалидов!

─ А что вы хотите, ─ говорила мамочка одного подростка в салоне самолета, ─ мы всегда что-нибудь ломаем! Сейчас правда ногу очень сильно растянул! Но без гор куда же! Никак!

─ Да уж, ─ подумала Лилька, благодаря Бога, что они-то все целы, а ведь и вправду, мало ли что могло случиться…

ФЕВРАЛЬ

─ Ну приветик, приветик, ─ щебетала Маришка, встречая подругу, протягивая руки для обнимашек и собираясь опять рекламировать свою подругу. ─ Привет мамулечка-герой ты наш!

─ А ты все хорошеешь, ─ улыбалась Лиля, прерывая, знакомый монолог и протягивая Маришке руки, -─ сама-то когда замуж?

─ А я там уже была, хватит, ─ отрезала Маришка, ─ не мое это, знаешь, кому детей рожать, кому…

─ Кому порхать и сиять!

─ Точно!

─ Ладно, давай рассказывай, что тут у вас интересненького, что пишут, что читают..

Почему-то Лильке с детства нравилось бывать в книжных магазинчиках, разглядывать полочки с всевозможными книжками и брошюрками, разных форматах, новенькими, как будто говорящими: Ну посмотрите, разве я не прелесть, купите меня, не пожалеете, я — то, что вам нужно! Вот, например, в районную библиотеку, куда она ходила в детстве по причине того, что это бесплатно и можно было найти многое из того, что требовалось по школе, она посещать не очень любила. То ли смущал ее и запах ветхих книг, прошедшие через тысячи рук, которые раздавались для прочтения, и на которых на первой странице был приклеен специальный кармашек с учетной карточкой или красовался огромный уродский штамп, означающий: «книга казенная — вернуть не забудь!» Иногда книжки были почти развалюшки, и обращаться приходилось очень бережно, чтобы она не развалилась окончательно, а также и подремонтировать, что очень приветствовалось в их библиотеке. Огромный самодельный плакат, который висел в читальном зале, говорил как это сделать. Книжечки, конечно, берегли и подклеивали казеиновым клеем, но видимо не у всех это получалось аккуратно.

А Лильке же нравился особый запах типографской краски и возможность полистать какую-нибудь из новенького тиража, погладить ее, попробовать разгадать тайну этих удивительных, манящих предметов, дающих надежду на встречу с чем-то прекрасным, мудрым, тонким, чувственным, заставляющих думать и размышлять. Поэтому она безмерно радовалась, если маме удавалось «достать» Дюма или Диккенса. С такой книгой, можно было лежать в кровати почти в обнимку, перелистывать шуршащие странички, погружаясь в сладостный мир приключений!

─ Эй, ты чего такая мечтательная сегодня? — спросила Маришка.

─ Не знаю, видно с морозца пришла, холодно сегодня, оттаиваю у вас, ─ улыбнулась Лиля, ─ давай, рассказывай, чем сейчас дышит интеллигенция? Что в тренде?

─ А я знаю? ─ оправдывалась Маринка, ─ заказ принят, выполнен, будьте любезны! Забирайте! Правда некоторые до сих пор не забрали! ─ и Маринка показала на стопочку новеньких экземплярчиков.

─ Что так? — спросила Лиля, беря в руки книжку нежно голубого переплета, где в красивой ажурной рамочке восседало, написанное красивым шрифтом, название — «Февраль».

─ Интересно, ─ подумала Лиля, на что-то, связанное с революцией, судя по обложке, не похоже…

И название такое… о чем интересно, проза или стихи. Февраль ─ месяц крутой, глубокий, хотя и пограничный ─ уже вот-вот почти и закончится, а с ним закончится и зима, целая зимняя эпоха, впереди начало чего-то нового, обновление, сброс этого холода, который все и всех погружает в дремоту, в беспросветную спячку, но скоро, скоро уже пробуждение, и начнется эдакая движуха, когда все будет ликовать, петь и тянуться всеми своими жилочками к солнцу, к свету, и скинет Земля с себя весь этот зимний груз и преобразится! Зазеленеет и расцветет все вокруг, до неузнаваемости все преображая, шаг за шагом, день за днем, открывая надежду новой жизни!

─ Стихи? — подводя книжку к носу, как бы вдыхая ее, ─ попыталась угадать Лилька.

─ А я знаю! — пожала плечами Маринка.

─ Даже не смотрела?

─ А когда! Ты что! Знаешь сколько работы! Некогда вообще!

─ Да, да — улыбнулась Лиля, макияж, маникюр, перекур в курилке, кофеек…

Хотя Маришка, конечно, права. Читать надо в обстановке спокойной, без суеты, особенно если это стихи… С прозой тоже все витиевато бывает, с подъездом, с прелюдией, чтобы в самое сердце доне