права была мама, когда говорила: даже от друзей нужно держаться на почтительном расстоянии.
Сплетничать было грешно и приятно. Вдвойне приятно, зная, что грешно.
В медлительный трамвай, позванивающий на поворотах, в разноцветную толпу горожан, в огромные стекла витрин и пестроту киосков.
И машина помчалась так, что Настя испугалась: сейчас взлетит!
Вот так бывает – ждешь чего-то в жизни, кажется, свались на тебя это событие – и ты будешь на седьмом небе от счастья. А приходит оно, и ты ничего не можешь понять. Даже не знаешь – а этого ли ты ждал?
А о тебе есть кому позаботиться, и радуйся.
А носить в себе обиду и тоску в семнадцать лет – ох как тяжело.
– Я ведь только семь классов в этой школе проучилась. Потом в другую перешла, в английскую, и уже редко кого видела.
– А о своем классе можете что-нибудь вспомнить? – вежливо улыбаясь, допытывалась Саша. – У меня есть фотографии.
– Ну надо же! – Женщина всплеснула руками. – Школьный музей, говоришь? А мне так кажется, что теперь уж в школах такого не бывает. Это раньше у нас следопыты всякие водились, тимуровцы. А тут гляди-ка: школьный музей!
Женщина сняла с себя фартук, уселась рядом с Сашей на диван.
– А вот гляди – это я!
Лицо ее растянулось в улыбке. Она ткнула пальцем в прилизанную ушастую девчонку, доверчиво смотрящую в объектив.
– Вы почти не изменились, – машинально ляпнула Саша, вся дрожа от волнения. – А с кем вы дружили?
– А мне можно сесть? – первый раз за всю дорогу открыла рот Саша.
Конь нетерпения бил копытом.
