сильное впечатление на меня произвело короткое эссе о «Дон Кихоте» из книги Фуко «Слова и вещи», где высокий, худой, странного вида идальго уподобляется знаку: «С его длинным и тощим силуэтом-буквой он кажется только что сбежавшим с раскрытых страниц книг
железного закона хомскианцев об интуиции носителя языка.
«Анна Каренина», казалось, начинается ровно там, где кончается «Онегин», в том же самом мире, словно люди в оперном театре – это тоже порождение Татьяниного сна, атмосфера которого уже успела просочиться в опыт, полученный Анной на бегах и в застрявшем поезде. Это тот же мир, тот же дух, только все – крупнее, будто детально выполненный кукольный домик превратился в дом настоящий с длинными коридорами, сверкающей обстановкой, старым заросшим садом. Вновь появляются элементы из «Онегина»: снег во сне, роковой бал, револьвер, медведь. Словно весь «Онегин» был сном Анны, которая в своей собственной жизни воплотила несбывшуюся Татьянину судьбу
«The Possessed» («Одержимые»). Именно так английские переводчики некогда озаглавили роман Ф. М. Достоевского «Бесы».
У его рассказчика – как гласит популярная строчка из одесского цикла – всегда «на носу очки, а в душе осень».
любовь – весьма редкая и ценная вещь: ты не выбираешь объект, ты делаешься одержим самыми неожиданными вещами, и если для преодоления очередного препятствия надо всего лишь немного поработать, это и есть самый чудесный подарок.
Никого из персонажей «Анны Карениной» – в отличие от меня – не угнетает тирания праздной жизни.
Я отбросила недоеденный кекс и ушла с чувством, будто меня пнули в живот, будто я достигла дна бездны и потеряла всякую связь с реальностью.
Как большинство работ Достоевского, «Бесы» состоят главным образом из скандальных откровений, перемеженных вспышками массового насилия.
Мне эта книга снилась – не содержание, а она сама в физическом виде: черная матерчатая обложка с рельефными красными обоеподобными арабесками, указывающими на буржуазный характер исторического реализма. В моих снах на обложке были отпечатаны «перформативные» аннотации, приписываемые англофонным литературным критикам старой школы:
«Если эту книгу пнуть, то страницы 19 и 20 слипнутся. (В мягкообложечном издании это будут страницы 14 и 15)».
– Ф. Р. Ливис
«Нортроп Фрай утверждал, что, если к этой книге обратиться, как подобает настоящему арабскому джентльмену, она захлопнется на носу у злейшего врага читателя и останется там, пока враг не прикоснется к чему-либо, что хоть раз имело контакт с верблюдом».
Я просыпалась, исполненная облегчения, что в реальности мне не нужно читать эту книгу, что у этой книги другие функции и она не для чтения, а для пинания ногами
