Аннотация
Полетаев Валерий Николаевич, актёр театра и кино, артист Санкт-Петербургского государственного драматического театра «Комедианты», член Союза Кинематографистов и Союза Театральных деятелей, член Гильдии актёров Российского кино, автор книг для детей «Чудесный сад» и «Себастьян-художник», книги «Лучшая книга супер тамады», и книги стихов «След добра хочу оставить».
В книгу «Закон любви» вошли лучшие его стихи о любви и философские стихи из книги «Нового ученья силуэты», а также стихи разных лет.
Каждое его произведение осмыслено и пережито, пропущено через сердце.
Автор обладает «лица необщим выраженьем», разнообразием тем и яркой, неожиданной, затейливой мыслью, образно и красочно ведёт с Читателем философский разговор о Жизни, затрагивая жгучие и больные вопросы современности.
Вступительная статья
«Бесчувственность жизни страшнее распятья,
И жалят осою слепые понятья…».
Валерий Полетаев «Улыбка любви».
И тогда нам на помощь приходит Поэзия, умная, строгая, честная, выстраданная и бесстрашная. И сам поэт, за которым стоит глубокий пласт мировой культуры, для которой он не случайный прохожий, но коренной житель, оперирующий ее реалиями, как неожиданными ракурсами и точными ассоциациями, помогающими читателю обретать свою культурную почву.
Поэтическое творчество Валерия Полетаева органично продолжает мелодическую традицию русского классического стиха. Жанры его поэзии разнообразны: от любовной лирики до — гражданской.
Но что выделяет его среди других современных поэтов, прежде всего — аристократизм чувства и мысли, именно, аристократизм духа (забытое сегодня понятие), скрытым лейтмотивом проходящий через все его стихи, нетерпимые к пошлости и фальши, разлитых в воздухе нашей действительности.
Муза поэта — Любовь, к женщине, к Жизни. Личная и безличная, универсальная и безусловная. Она ведет его среди миров и стихий, не давая сломиться, оступиться, устать или снизить накал его поэтического нерва.
Поэтический строй его лирического мира насыщен сложными и яркими метафорами, оригинальными экспрессивными образами, глубокими мыслями и незаурядными идеями.
Особая тема его стихов — мысль о России, ее прошлом, настоящем и будущем. Здесь — болевое начало поэта. Он бьется за Россию с человеческим лицом. Он — светлый воин, защищающий Россию от нее же самой… всего негодного и мелкого в ней, недостойного ее исторической миссии.
Равно, Валерий Полетаев — неистребимый романтик нашего приземлено -прагматичного технократического века. Романтизм его — залог долголетия, точнее, неизбывной молодости души и свежего взгляда на вещи.
Будучи знакомой с поэтическим творчеством Валерия Николаевича Полетаева на протяжении последних восьми лет, могу сказать, что данная книга «Закон любви» — одна из самых страстных и одновременно философских книг поэта, большого актера и гражданина.
Читатель, взяв ее в руки, погрузится в доверительный диалог с автором, испытав редкую радость от соприкосновения с подлинной духовностью и художественностью его произведений.
Если читатель готов к высокому градусу переживаний и к непредубежденному познанию глубин мира и души, он найдет в данной книге и ее авторе верного единомышленника во вселенной.
Наталья Шлемова,
кандидат философских наук,
Москва.
Незнакомка
Прошла и села у окна, и замер зал.
Прошёл Пилат, прошёл Христос… Прошёл Иуда…
Я с чашкой кофе через столик замерзал —
Из-под ресниц ни взгляда на мужскую стать и удаль.
Вспорхнули только раз: на профиль Сирано —
Красавиц чаще поражает лишь уродство,
А дождь хлестал, и в мире было сыро, но
В кафе уютно пахло кофе, мраком и банкротством
Идей великих, чем кормили нас века.
Кальян дымился ароматом тайны секса.
Ни дуновенья творчества, ни ветерка —
Лишь властно жили и вовсю работали рефлексы.
Мужчины ждали, что заявится сам Вакх,
Все дамы предвкушали появленье Зевса:
Тем без вина и жизнь — не жизнь, а полный швах,
А дамы ждали воплощенья мифов Зевса в сексе.
Одна коровой жаждала познать оргазм,
А та медведицей готовилась отдаться,
А третью жёг не детски и манил соблазн:
Родить героя и в истории Руси остаться!
Одни курили ладан в тихом уголке,
Других заворожил кальян пороком сладким,
А третьи в туалете трахались на потолке —
И отдавались счастью божьей жизни без оглядки.
Официанты всё несли, несли, несли!
За столиками ели, ели, пили, жрали
Счастливые до дна двуногие нули,
Несясь в тупик на сумасшедшем современном ралли!
Ревела музыка, и кое-кто топтал,
И жизнь, и пол трясущегося ресторана,
Не замечая, что идёт последний тайм,
И ест, и пьёт, и дышит он сладчайшею отравой.
Я всё смотрел на незнакомку из угла —
Она сидела у окна в пол-оборота,
И непривычной отрешённостью влекла,
Но чтобы сделать первый шаг я, к сожаленью, робок.
Казалось, ресторанный пьяный шум и смок,
Не могут ничего поделать с нежным ухом!..
О, если бы я орхидею бросить смог
Ей на балкон дворца, где чисто, нежно, сухо!
И чистотой своей отталкивала грязь.
И отторженья лёгкая полуулыбка
Показывала: с миром нужно жить борясь
Презрением греха, смывая всё, что липко.
И этот жуткий ресторанный мир вокруг
На миг растаял, и душе пришло блаженство:
Как будто в пропасть бросили спасенья круг —
Мир не погибнет, если есть такое совершенство!
На незнакомку я смотрел в сплошном бреду,
И силился представить блоковские дали,
И вот домой я в озарении бреду,
И счастлив, что свои мне в морду русскую не дали.
Сонет
О, Вы прекрасны, как богемское стекло:
Особый блеск в глазах, изящество движений,
Лица алмазная огранка льёт тепло —
И я горю уже в зеркальном отраженье.
Нет, я не прав! Венецианского стекла
Фантазия и яркость лишь сравнима с Вами:
Покатость плеч и губ, исполненных тепла,
Волнение груди — не передать словами!
О, нет! Изгиб и плавность линий римских ваз
Лишь отдалённо отразит лепное тело.
Душа моя, испив сиянье Ваших глаз,
У Ваших ног легла, забыв, куда летела.
Нет, Вы прекраснее любых прекрасных ваз,
Когда взаимная любовь бушует в Вас!
Принцесса
Волны вдребезги бьются о борт…
— Мы погибнем? — я слышу из люка.
— Да! Нептун на тебя за аборт
Зол, как я
— Милый, ну, ты и злюка.
— Я в ответе! Мы все — экипаж.
Мы — семья! Я ругаю за дело!..
— Я — принцесса! А ты… экий паж —
Ты не смеешь!..
— А… всё же задело.
Яхта вновь зачерпнула воды.
Ну, зачем я связался с девчонкой?..
Так недолго доплыть до беды —
И беду не прикроешь юбчонкой…
— Мы погибнем?..
И смотрит в глаза.
Пошутить?.. Мол, не всё в море тонет.
Или — правду?.. Лицо всё в слезах.
Или — в брызгах?.. Бизань* громко стонет…
— Мы погибнем?.. Меня не жалей.
Я прошу, чтоб ответил ты честно.
Ты же знаешь, что я — не желе.
Я — ребро…
— Я люблю вас, принцесса!..
Только жаль — не увидишь Париж.
Никогда не родишь мне девчонку!..
Что за жизнь! Лишь в мечтах ты паришь,
А чуть что — тянешь к небу ручонки…
То не шторм был обычный, а шквал —
Каждый миг мог стать мигом последним.
Увязав шкотом* с мачтой штурвал,
Я упал в трюм в объятья постели…
— Ветер воет. Но ты, паж, не ной.
Я — твоя и твоё это лоно…
— Ной не ной, но я всё же не Ной —
До ковчега, как до эталона…
— Ты — мой Ной! Твоя яхта — ковчег.
Пусть с собою не взяли мы свиту.
Без любви мне не нужен ночлег —
На сегодня гнездо наше свито.
Вас штормило от страстной любви?..
Вас швырял шторм по стенам каюты?..
Это — счастье! Лови не лови —
Я был счастлив на яхтенном юте.
Шторм на убыль пошёл… Ветер стих.
Мы лежали, не веря в спасенье,
А сейчас я пишу этот стих
Городской тихой ночью осенней…
Людмиле
Ты — нежный, лёгкий ветерок в саду тенистом.
Ты — из ручья воды глоток в пути тернистом.
Тропинка, что, усталого, ведёт домой.
Живительная тень в пустыне раскалённой,
Когда бреду в бреду всей жизни воспалённой,
Мечтая путь найти — не лёгкий, но прямой.
Ты — ночи тёплый свет, восторг и упоенье.
Река, смывающая боль и грязи наслоенья.
Ты — блеск и сумрак, тайна солнечного дня.
Душа, несущая мой груз ночных смятений.
Второе «я», летящее живою тенью.
Ты — мир мой полный красок, света и огня!
Я — океан, но без твоей реки глубокой
Мне — мелко, сухо, пресно, вечно одиноко.
Ты и я
Вот и дождь перестал, ветер северный стих,
Вышло солнце — и землю, и тело согрело,
Но лежит предо мной полный горечи стих,
Говоря, что природа для счастья — полдела.
Даже четверть и даже десятая часть.
Пусть вся флора Земли расцветает и пахнет —
Без улыбки твоей сердце, кровью сочась,
Умирает, как путник в пустыне упавший.
Улыбается солнце, но радости нет…
Улыбнись, дорогая моя драгоценность!
За улыбку любви — сотню тысяч монет
Отчеканю тебе в знак того, что мы — целость.
Ты и я — меч и ножны, земля и цветок.
Кисть и холст. Дождь и пашня. Картина и рама!
Если вместе, последний не страшен глоток —
Пусть умру у подножья любовного храма!..
Улыбка любви
Я слышу, о чём ты молчишь днём и ночью:
«На разных орбитах с тобою летаем,
К несчастью, мы в разных мирах обитаем,
О, друг мой, любимый поэт Полетаев», —
И молча стихами кричим, что есть мочи.
Я знаю, как жизнь холодна друг без друга:
Как слабы, бесстрастны чужие объятья,
Бесчувственность жизни страшнее распятья,
И жалят осою слепые понятья,
А боль, и раскаянье ходят по кругу.
Косыми дождями часы и минуты
Идут стороной, и слагается время
Без страсти и неги… И осени бремя
Напрасно поддержку у пьяного бренди
Запросит, спасаясь от жизненной смуты.
Я знаю, как больно, нелепо и странно
Разлука разводит мосты и надежды,
Предательством пачкает наши одежды,
Скрывая под снегом костёр чувств мятежных,
Прощанье с любовью, спев грустным сопрано.
Но минут метели и вьюги Вселенной.
Она совершит поворот свой на четверть,
Глодать нас устанут сомнения черви,
И масть козырная нам выпадет — червы!
И мы улыбнёмся улыбкой нетленной…
Истина
И смех, и грех — мы заблудились в трёх соснах:
Мы ищем Истину, тоскуя и страдая,
Как одурманенный плохим вином, со сна
Мужик на кухне ищет блоковские дали.
Как снарядив корабль, отважный капитан
Найти желает остров в бурях океана;
Богач, надев расшитый золотом кафтан,
Найти пытается успех на дне стакана.
Как утомлённый в поисках седой мудрец,
Алкает суть меж строк в старинном фолианте;
Как воспалённый похотью смешной юнец,
На запрещённом сайте ищет варианты.
А истина, в простом халате у плиты,
Готовит завтрак после ночи сладкой неги,
Гардины гладит, чтоб прибавить красоты
В простом жилище, где не смог бы жить Онегин.
А истина — не в битвах и не между строк,
А в женщине, что дарит жизнь тебе и детям,
И, если ты не хочешь, чтобы Бог был строг, —
Прижми же Истину к груди — она ответит.
Подмастерье
Не мастер создал нас, а подмастерье…
Нужны вам аргументы? Нет проблем!
Бежим за счастьем — недовольство, тенью:
Всю жизнь жалел, как о бессмысленной потере,
Часов тех, что потратил меж колен
Красавиц, не красавиц и дурнушек.
Зачем мне жезл нефритовый Бог дал?
Я видел кособокость и веснушки,
И чудо совершенства — лоно! — было нужно
Всего на время, словно фрак на бал!
Зачем он поднимался неуклонно?
Чтоб Землю заселить, продлив мой род?
Какой я смысл искал, спускаясь в лоно?
Какой ответ я ждал от этих тел безмолвных,
Сжимая поцелуем женский рот?
Да, признаю, что каждый спуск прекрасен —
Он превращал чуму в роскошный пир,
Но смысл?.. Но смысл — бессмысленно напрасен,
А с точки зрения морали — безобразен:
Он превращал любовь в мужской турнир.
Не мастер создал нас, а подмастерье:
Смешал любовь и секс, добро и зло,
Лик ангелов дал настоящим стервам,
Мужчин безудержно заставил брызгать спермой,
Не помогая школить ремесло.
В войне, в борьбе, в неистовой погоне
За женской юбкой, потеряв лицо,
Зимой и летом, при любой погоде,
Забыв о долге, чести, запятнав погоны —
Я без конца трясу своим концом!
Что может быть бездарней и обидней
Для жизни мыслящего существа:
Пред тем, как успокоиться в Аиде,
Прожить игрушкой эротического вида!..
Нет, чтоб напрягалась чаще голова!
Жизнь без любви
Кто без Любви ты есть, двуногое созданье?
Любовь — и чувство, и вершина совершенств!
Ты без любви не выстроишь всей жизни здания,
Не возведёшь дворец всех мыслимых блаженств.
Страсть к СПРАВЕДЛИВОСТИ заставит быть жестоким,
ЧЕСТЬ без Любви — высокомерным гордецом,
А ПРАВДА без Любви ударит мощным током —
Сожжёт и сердце человеку, и лицо.
ВЛАСТЬ без Любви взрастит в твоей душе тирана,
УМ без Любви тебя заставит быть лисой,
ЗАКОН приучит быть безжалостным тараном,
ПОРЯДОК превратит вино души в отстой.
А ВЕРА без Любви заставит быть фанатом,
КУЛЬТУРА без любви — циничным мудрецом,
БОГАТСТВО без Любви — музейным экспонатом,
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ — нахальным и крутым яйцом.
А ВЕРА в БОГА без Любви всего лишь узы,
Что держат человека в жизни на плаву,
Чтоб Жизни грубый фарс не стал обузой,
Чтоб с верой в Рай небесный сладко спать в гробу.
Кто без любви ты есть, двуногое творенье?
Любовь — вершина айсберга небытия:
Ты — мёртв, пока не вспыхнет солнце озаренья,
Ты — жив, раз любишь мир, как Божия дитя!
Закон любви
Батистом тонких чувств и креп-шифоном нежных слов,
Парчой и бархатом изящных фраз, и шёлком взгляда
Вскружу вам голову, и увлеку на остров снов,
Где дам испить волшебного и сладостного яда.
Нарву фиалок, пассифлоры, флоксов, архидей
И приготовлю ложе, устелив его цветами.
Закрою занавес, чтоб быть подальше от людей,
И нарисую новый мир, украшенный мечтами.
Сниму твои одежды и одену в пену ласк,
Сниму пылинку со щеки небесным поцелуем.
Любви последней, льющейся симфонией из глаз,
Поющий бриз саккомпанирует нам аллилуйю
Любви не юных тел, незрячих или полых душ,
Что существуют в мире, к сожалению, в избытке,
А высших сущностей — их окропил бессмертья душ
Страданием и поиска пути — духовной пыткой.
Без знанья нот в душе звучит симфония любви!
Любить тебя — возвышенная, сладостная мука!..
Любовь — мелодия! Любовь — искусство и наука!
Но и — Закон, замешанный на смерти и крови.
Ода женщине
Да, понимаем ли, что женщина — не самка?
Изящностью пантеры женщина полна,
Но это — чисто женская осанка!
Что слепы мы, поймите, — не её вина.
Конечно, силы у неё, как у тигрицы,
Но сколько нежности несказанной в глазах!
Вы дайте трон — и женщина царицей
Украсит трон любой на совесть, не за страх.
Да, как волчица, за волчонка вас потреплет:
«Не надо пить! Не надо жрать! Вы ж — человек!..»
Но этот чудный, сладостный в постели лепет,
Объятия и поцелуи ваших век!
Да, понимаем ли, что женщина — богиня?
Она нисходит с высоты до серых масс,
И тащит, тащит, тащит, словно героиня,
Как на войне, убитых жизнью, тащит нас!
Да, понимаем ли, что всё, что есть на свете
Не стоит любящей, единственной жены:
Она — и солнце, и вода, и тёплый ветер,
И без неё дни счастья наши сочтены!..
Музы каприз
А тайну любви и разлуки мне музы каприз
Открыл под холодным, осенним дождём: мы устали
Бежать в никуда, если солнечной музыки приз
Разбит, как бокал, и рыдают — сердца ли?.. Уста ли?..
Да, осень картинна: прекрасен, прежёлт наш пейзаж,
И чувство любви пожелтело, пожухло, подвяло,
И осень-скрипач на прощанье труднейший пассаж
Выводит любовный — слова же и рыхлы, и вялы.
Всё сказано ночью, умеющей слушать, немой:
Поэт — безрассуден, не может любить, как прозаик.
Мы любим друг друга, но жизненный путь твой — не мой:
Ты прямо идёшь, я петляю тропинками заек.
И чтобы в слезах не сорвалось однажды: «А врал!..»
И с палубы жизни не смыло волной отвращения,
Взлетим мы с тобою наверх по команде «аврал»,
Теряя сознанье в воронке обид от вращения.
Взлетим и расстанемся в дождь — на всю жизнь, навсегда,
И в помощь пусть будет идущая с неба стихия!..
…Зачем эта осень, ведущая нас в никуда?..
Ведь я же люблю — и об этом слагаю стихи я!..
Тайна Вселенной
Жизнь грустна… Жизнь гнусна и бесцельна,
Но — прекрасна, когда ты любим!
И бесцельное станет бесценным,
И стекло превратится в рубин.
Засверкает на солнце лучами,
Засияет звездой при луне —
И рассеет дневные печали,
И развеет тоску по весне.
И откроется тайна Вселенной:
Для любви мы на свет рождены!
И над жизнью, и бренной и тленной,
Мы царями царить суждены!
Оазис счастья
Любовь и страсть. Душа и тело. Жизнь и смерть.
Ум и безумье. Честь и подлость. Лесть, коварство…
Как за секунду вечности понять суметь,
Где Бог во мне, а где — гордыня святотатства?
Любовь пьянит, кружит, дурманит юный ум,
Манит, чарует, обещая прелесть рая,
Без подвига — награду, без заслуг — триумф!
Вдруг — меркнет, тает, исчезает, сердце раня…
Любовь — прекрасна, мир чарует?.. Ложь и ложь!
Любовь рвёт крышу устоявшегося мира!
Сбивает с ног, всадив под рёбра острый нож,
Сняв маску ангела у жизни всей кумира!
Да если б только крышу мира потерять!
Мир взорван! Жизнь — вверх дном, раздавлена цунами!
А ты молился на каштановую прядь,
Ты бредил рифмами любви и жил стихами…
Всё ложь! Так вот оно: коварство и любовь!
Она играла мной!.. О!.. Отомщу жестоко!..
Кто, переживший в молодости эту боль,
Сумел прийти в любви к библейскому итогу?
Кто понял сердцем милосердие любви,
Её терпение, отсутствие гордыни,
Тот жил не зря, и он, любовь благословив,
Оазис счастья сотворил в своей пустыне…
Признание
Я Вас люблю!.. Хотя напрасно…
Напрасно, знаю, говорить
Вам о любви, писать, творить, —
Без слов моих Вам ясно… ясно,
Что Вас люблю, но Вам не нужен!..
Не нужен, знаю, поворот
Судьбы, скривившей кисло рот —
Ещё безумец занедужил!
«Что делать с ним — безумцем этим?
Он — не багаж, чтоб взять с собой!
Я не могу играть судьбой —
Мы с ним давно уже не дети…
Мой путь суров, возвышен, скучен,
И благородно одинок.
Никто не нужен мне у ног,
Пусть даже он влюблён, измучен…»
Я знаю Ваши опасенья
И понимаю их — не глуп.
Слова, сорвавшиеся с губ,
Прошу, забудьте — запустенье
В саду любви пусть процветает.
Пусть вянут в нём цветы любви!
Покойный сон благословив,
Любая страсть, как лёд, растает…
Но где-то в сущности глубинной,
Но где-то там — на дне души
Прообраз будущих вершин
Я вижу сердцем голубиным.
Быть может, это — наважденье?
Быть может, это лишь мечта —
Попытка с чистого листа
Осмыслить чудо наслажденья?
Когда обострены все чувства:
И юность веткой бьёт в окно,
И зрелости бурлит вино,
И старость, мудрая до хруста,
Насквозь провидит жизни тайны!..
Какое чудо из чудес —
Душой парить в саду небес!..
Любовь всегда, как смерть, фатальна!..
Сад любви
Обмелело море страсти и любви,
Омертвело сердце, бьющееся ровно,
И в саду, где нежно пели соловьи,
Близится к финалу отношений рондо.
Флейта ласки выбивается из сил,
И звучит мелодия любви всё тише —
Сколько бы любви твоей я не просил,
В унисон с тобою мы уже не дышим.
Налетела летом осень в сад любви.
Ветром слов обидных исхлестала душу.
Ты уходишь со словами: «Не звони!»,
Замок будущего, с лёгкостью обрушив.
На скамейке, где обжёг твой поцелуй,
И о будущем мечтали в упоенье,
Я сегодня ворошу любви золу,
Вспоминая музыку прикосновений.
И звучит мелодия любви всё тише,
Флейта выбивается из сил…
Как случилось, что в твоей я жизни лишним
Стал и как любовь свою спасти?..
Слепой
Опустился на город любимый туман —
Значит, будет отложен на время мой рейс.
Хоть кричи, хоть стреляйся, бей в колокол, в рельс,
Но полёт за мечтой, где — не жизнь, а роман,
Разобьёт вдрызг и в брызги судьбы волнорез,
В полцены обесценив любви талисман.
А назавтра узнаю, что рейс отменён,
И полёт за мечтою — банальный обман,
Как осенний туман, как любовный дурман,
Как мерцанье созвездий сияющим днём,
Но билет за мечтою я в кассу не сдам —
Тот счастливый билет, что искал днём с огнём.
Пусть лететь за далёкой мечтой не судьба —
Я оставлю на память счастливый билет,
Как магической тайной судьбы амулет,
Что не ласкова вечно и часто груба,
И всё более вздорна с течением лет,
На дары и подарки всё больше скупа.
И пойду за мечтою тернистой тропой —
Ну, не всем же летать, если выпал туман,
Если рейс отменила судьба-атаман!..
И в неспешном пути обрету я покой:
Жёлтый лист тихо ляжет к уставшим ногам —
И душою прозреет уставший слепой.
Стигма любви
Любовь — добро иль зло, агрессия или защита,
Война друзей, а может, перемирие врагов?
А может, том стихов великих, что до дыр зачитан?
А может быть, плен нежных рук и сладость от оков?
Любовь — стихия, отвергающая все законы,
Иль данный Богом, главный и единственный закон?
Энергия земли, взрывающая все каноны,
Иль голос сердца, с сердцем распевающий канон?
Любовь — награда, нищего сравнявшего с героем,
Иль кара, уравнявшая глупца и мудреца?
Любовь — падение в объятья и паденье Трои,
Иль возвышение судьбой до самого конца?
Любовь — дарованная Богом истина нагая,
Иль маска, приглашённая на маскарадный бал?
Слова, что топят без воды и без огня сжигают,
Иль взгляд один, ад превративший в пышный карнавал?
Но чем бы ни была любовь, она тебя настигнет,
Перевернёт твой ласково качающийся плот,
В глухое рабство уведет, в душе поставив стигму,
И, может быть, родит с тобой творенья нежный плод…
Окно
Как листья в парке на ветру шуршат слова
Поэтов и маниакальных мудрецов,
Чья перетянутая сердца тетива,
Сорвавшись, раскроит читателю лицо.
О смысле смерти, о страданиях любви,
О ранах сердца нам поведает поэт —
Вслед за собою нас страдать благословит,
Возвысив перед нами наш любовный бред.
Какая сила кроется в чужих словах!
Какая сила кроется в чужой любви!
И вот уже не так мучителен мой крах,
Раз мой поэт мне вытер кровь с моей груди.
И пусть, жестокая, смеётся мне в ответ,
И пусть отвергнут я, страдать мне суждено —
Божественный познал я жизни смысл и свет:
В свой высший мир мне Бог чуть приоткрыл окно!..
Поэт
Мы ищем не стихов, а пониманья
Своей истерзанной, мятущейся души —
Поэт, владея нашей жизни тайной,
Нам открывает новый мир в ночной тиши.
Он пережил все наши пораженья,
Он, как и мы, любил, и, как и мы, страдал,
И, пережив измены униженье,
По капле выдавил униженность раба.
Он пережил все наши потрясенья,
Всю горечь расставаний, жжение разлук,
И пережив, он верит в воскресенье
Любви погибшей, слыша сердцем слабый звук,
Вибрацию другой души, далёкой,
Не проявившейся, но родственной души,
И бредит новой встречей, и полётом,
Двух половинок целого над миром лжи.
Он верит, что возможна жизнь другая,
В обманном мире под изменчивой луной,
И, бесконечность мира постигая,
Прекрасное творит звенящей тишиной.
В час горечи протягивает руку:
О, друг, прекрасна жизнь! Да здравствует любовь!
И словно шепчет нежности нам в ухо —
И тает, тает раненого сердца боль…
Просто жить!
Какое счастье просто жить:
Вертеть свободно головой,
Дышать весеннею листвой,
Взлетать стрелой на этажи!
Какая эта благодать:
От ветра прятаться под зонтик,
В кино ходить на фильм Висконти,
Его героям сострадать.
Какое чудо из чудес:
В твоих объятиях забыться,
Как в детстве под кровать забиться —
Жаль только времени в обрез.
И это счастье просто жить
Мы понимаем слишком поздно,
И этот славный мир межзвёздный
Покинуть вскоре надлежит.
Пора уж подводить итог
Своим метаниям по свету,
Стараньям передать Заветы —
Всей сказке, что послал нам Бог.
Уже в дорогу мне пора.
Прощайте, милые подруги!
Приходит время для разлуки,
И опадает мишура.
Нет, не кокетничаю я:
Ничуть не страшно, только жалко
Оставить мир, любимый жарко.
Прощайте, милые друзья!
Вернётся ль эта благодать?
Увидимся ли в новой жизни?
Твоя улыбка счастьем брызнет,
Что от любви смогу рыдать?
Для жизни новой и святой
Мы возродимся — обещала,
Мы все соединим начала,
Не оскорбив жизнь суетой.
Прощай, моей души сестра!
Пора, пора уже в дорогу,
Я пре-тво-ря-юсь понемногу!
До новой жизни!.. До утра!..
Совершенство
Да-да, Бог есть!.. Кто ж создал это совершенство —
Тебя, мой ангел лучезарный, бескорыстный друг?
Пусть в пьесе жизни слишком мало дней блаженства,
И пусть немало дней слезами политых разлук;
Пусть королева снега заметает память,
Король ветров задуть старается любви огонь,
И принц дождя всю осень гасит страсти пламя,
Остановить, пытаясь, юношеский бред погонь;
И пусть барон привычки шепчет нам устало:
Полегче, вы не дети! Вам пора скромнее быть!
И пусть ровней с годами сердце биться стало, —
Ты, друг мой Ангел, в праздник превращаешь жизни быт.
Любовник я, ты — поцелуй любви безбрежной,
Садовник я, ты — роза, украшающая сад,
Поэт я, ты — творенье неги белоснежной,
Кондитер я, ты — сладкое решение услад.
Нерасторжима связь моя с тобой, любимой!
Необъяснима цепь слепых причин без Божества,
Необходима ты, как свет в ночи незримый,
Неутолима, словно жажда жизни торжества!..
Женщине
Мы гибнем: тонем медленно в зловонной жиже
Роскошной нищеты, безбожия, вранья.
Мы погружаемся в порок всё ниже, ниже,
Нам сатана по духу ближе, ближе, ближе —
Не слышим карканья на крыше воронья.
Мы гибнем: мы подмен не видим в нашем доме.
Растащено и продано чужим добро,
«Где стол был яств — там гроб» с больным, лежащим в коме,
А в детской комнате — бордель Мальвин в истоме,
С недетской страстью к деньгам, иссушающей нутро.
Мы гибнем в жизни, думая, что мы на сцене,
Что, поклонившись зрителям, пойдём домой,
Не понимая, что театр обесценен,
Что вместо жизни — шоу низших развлечений,
И дом покинул наш хранитель — домовой.
Спаси нас, женщина! Верни любовь и верность,
И напитай пространство мыслями Творца,
Где горним светом дышит истин сокровенность,
И где любовь есть высшая из истин ценность —
Презри секс без любви последнего самца!
Спаси нас, женщина! В тебе начало мира!
Но не начнётся новый мир без чистоты!
Не дай втоптать в грязь ценности души сатиру,
Не дай унизить смысл твой ложному кумиру —
Спасенье умирающего мира — ты!..
Диалог влюблённых
— Вот не везёт, так не везёт — какая мерзкая погода!
— А Флорентийская чума пятьсот пятнадцатого года?
Вот флорентийцам повезло: старуха злая — смерть косая
Тогда косила всех подряд, особенно не выбирая:
Красавцев, умников, глупцов, старух, младенцев и юнцов,
Девиц, красавиц, стариков и мудрецов, и подлецов.
Погода классная стояла! И солнце землю согревало,
И город мягко укрывало чумным и смрадным одеялом…
— Ты ничего не понимаешь — меня замучил насморк мерзкий!
— А революция в России? А мрак и холод повсеместный?
Весь Петроград замучил насморк, замучил тиф, замучил голод!
И холод всех замучил адский — вселенский, первобытный холод!
А чем лечить и тиф, и насморк? Нет капель, мази! Нет аптек!
Промышленность вся встала насмерть! Нет хлеба, только снег и снег!..
— Мне надоело это рабство! Я не могу сказать ни слова!
— А в Сталинское Время Счастья народ наш щеголял в оковах!
Не спали ночью, лишь дрожали от шума проезжающих машин.
От смерти и тюрьмы их не спасали ни совесть, ни талант, ни чин.
И каждый говорил, что на уме, взахлёб, бесстрашно, смело!
И семимильными шагами шло вперёд Свободы Дело!
— Ирония мне надоела, как насморка осенний дождь,
И надоела слякоть жизни, когда вся мокрая идёшь!
— А во Вьетнаме месяцами дождь льёт и хлещет на убой!
Все дамы с мокрыми трусами идут в кафе на «кофепой».
— То — во Вьетнаме! Я — в России! Мне может что-то надоесть?!
— Ты, видно, просто утомилась! И надо срочно что-то съесть.
— Не затыкай мне рот едой! Ты всё смеёшься надо мной?!
— Да не смеюсь я над тобою! Я сам голодный, словно воин!
Как будто с гуннами сражался! Пупок, наверно, развязался!
— Нет, ты смеёшься надо мною, что я слежу за красотою
Лица и носа, и причёски! Как цуцик, от дождя промокла!
И горло мне терзают цепи! Скорей бы эта осень сдохла!
— Да не смеюсь я над тобою! Я восхищаюсь красотою
Лица и носа, и причёски! И что следишь ты за собою!..
А хочешь, я прочту стихи? «Над бескрайнею равниной…»
— Не затыкай мне рот стихами! По лужам не греби штаниной!..
— А чем могу заткнуть я рот?
— Ты не целуешь совершенно!
— О, Боже!.. Всё наоборот!
Ты — бесподобна! Совершенна!
А я… ну, просто обормот!
— Да! Да! Ты — сексуальный жмот!
— Моя любовь к тебе безмерна! И красота твоя нетленна!
Я повторяю — совершенна! Власть надо мною неизменна!..
— Какое ласковое солнце! Какая милая погода!
А что с чумою флорентийцев пятьсот пятнадцатого года?..
— О, им не повезло! Старуха злая — смерть косая,
Тогда косила всех подряд, особенно не выбирая:
Красавцев, умников, глупцов, старух, младенцев и юнцов,
Девиц, красавиц, стариков и мудрецов, и подлецов.
— Ты береги себя, мой милый! Какой ты у меня красивый!..
На вечер приготовлю утку — немного купим чернослива.
Какой ты умный, дорогой! Пойдём в кафе — я вся промокла!
— Дай поцелую!.. Ты замёрзла… Скорей бы эта осень сдохла!
— О, нет, нет, нет, поэт мой милый! Кругом такая красота!
Я — счастлива! Пусть будет осень — и ты со мною навсегда!..
Слово к слову
Буква к букве, буква к букве — вот оно теперь и слово!
Слово к слову, слово к слову — получился первый стих!
Как же много слов на свете — как снежинок… капель, словно:
Кружат, носятся, смеются — побыстрей бы ветер стих!
Он в душе моей резвится и мешает чисто, ровно,
Постепенно ставить слово через точки и тире:
Это — шут, а это — рыцарь. Эта — девка из народа,
Ну, а эта — королева средь вельможное каре.
Только ветер всё сильнее душу рвёт и разрывает:
Рвёт кошачьими когтями, разрывает, словно барс!
Чувства вырвались наружу и летают, тают, тают,
Превратив приём придворный, в странный, снежный, мокрый фарс.
Я ведь ставил букву к букве, я ведь ставил слово к слову,
Я ведь ставил фразу к фразе аккуратно целый час!
Налетевший вихрь любовный сделал слово бестолковым,
Словно мозг, большой и умный, от любви совсем зачах.
Сам себя я утешаю: Пушкин, Гёте и Петрарка
От любви теряли голос, сон, покой и аппетит!
Буква к букве, слово к слову до последнего огарка,
Словно свечку, жизнь сжигали!.. Но любовь рассудку мстит!
Не желает подчиняться чёрно-белому рассудку,
И ходить под ручку парой, словно пара стариков, —
Как безусого мальчишку, тянет в небо не на шутку,
Разрывая цепь покоя и спасая от оков
Лени, сонности, привычки, страха, трусости и скуки,
И бросая мир огромный, как букет цветов, к ногам!..
Буква к букве, слово к слову я слагаю гимн той муке,
Что от века звать любовью — пусть слагаю по слогам!..
День поcледний
А вдруг сегодня день последний,
В той череде отпущенных судьбою дней?
К ногам холодной вечности листом осенним
Я упаду, и дух мой взмоет в мир теней.
И никогда аллеей парка,
По жёлто-красному ковру я не пройдусь,
И по Неве не догоню в байдарке,
Не разделю с тобой, мой друг, восторг и грусть.
Не упаду в объятья моря,
Не поплыву с волною наперегонки,
И никогда сердец общение немое
Не бросит в дрожь любви, смывая грязь тоски.
И всё, что я любил безмерно:
Твою улыбку, смех, беспамятство ночей,
Красноречивый взгляд и шёпот страстный, нервный, —
Всё скроет смерть подальше от моих очей.
На всё, о чём мечтал, чем грезил,
На всё, чем жил, на всё, на всё, что я любил
Смерть чёрный занавес набросит острой рези,
Немой мольбы и тяжести слепых могил.
И навсегда всё неизменно!
И навсегда я перед всеми виноват!..
Как хорошо, что не последний день… наверно,
И время попросить прощенья есть — виват!
Наваждение
Нет, нет, нет, дорогая, прошу — подождём!
Налетевший шквал чувств не бывает надолго.
Это — осень… Нам холодно жить под дождём,
Не забудем за страстью житейского долга.
Я бы обнял тебя, я бы на руки взял,
Но не прост мир, не прям, не широк — кем-то суженный…
О, как страстно желаю тебя, но нельзя —
Не моя ты любовь, да и я — не твой суженый.
Мы закрылись бы пледом, включили б камин,
Я забыл бы проблемы и боли в ключице —
И шепчу по-английски за чем-то «come in»,
И хочу, и боюсь в это рондо включиться.
Но поверь, не любовь и не страсть — муза кант
Судьбоносный двоим вышивает в узорах:
Ты — прекрасные ноты, а я — музыкант,
Что глазами играет ноктюрн ля мажорный.
Может, да, может, нет, но судьба тянет нить,
И пока в чай остывший песок засыпаю,
Я прошу, дорогая, меня не судить,
Подождать — и, влюблённый в мираж, засыпаю…
Дочери
Мой апокалипсис в душе,
Когда я, в думах о театре,
Смотрю бездарные спектакли
Без крови, из папье-маше.
Мой апокалипсис кровит,
Когда мне стыдно за Россию,
За карнавальную мессию,
Имеющую бледный вид.
Мой апокалипсис во мне,
Когда грех правит православным,
Что надо мной быть хочет главным,
Не каясь в собственной вине.
Мой апокалипсис — весь мир,
В котором в бронзе ложь отлита,
А правду режут под пол-литра,
Где ваш кумир — не мой кумир!
Но есть в душе моей и Рай,
Когда тебя я слышу, вижу,
И счастлив я, как Чижик-пыжик,
Что посетил мой милый край!..
Москва-Петербург
Над Москвой, пожалуй, небо голубей,
Чем над площадью Дворцовой в Петербурге,
Где кормлю московским хлебом голубей,
Доедая местный толстый петербургер.
Мы разорваны с тобой давным-давно:
Я — в Москве влачу свое существованье,
Над Невой ты строишь дом из домино,
Сущее со мной сменяв на целованье
Без любви, без слёз восторга, без стихов.
Двадцать первый век — век взлётов и контрастов:
Манит дев успех богатых стариков,
Манит, путешествующих ночью, трасса.
Манит роскошью богатый, властный босс,
Даже если он — и не ума палата,
А поэт, хотя любим, но — нищ и бос,
И просроченная за квартиру плата.
…Плохо спал и не могу понять со сна:
Для чего приполз обнять твои колени?
Облетели листья, срублена сосна,
Под которой пело наше поколенье.
Мы разорваны, зачитаны до дыр
Веком, что с людьми давно уже в раздоре:
Совесть вести шлёт, но правит вицмундир
C побрякушками, мурлыча ля си до ре.
Мы — разорванная книга пополам —
Без тебя не знаю жизни продолженье.
Разбросало нас по жизненным углам —
Замутило души счастья отраженье…
Грёзы любви
И ТАнатос, и Эрос жизнью в склепах
Всю жизнь прельстить меня старались слепо:
Могильным — Танатос, любовным — Эрос,
Но я влюблён был в розовую Эос.
Богиня утренней Зари меня манила
Мечтой поплавать с ней в низовьях Нила —
И смело поднял парус нежным утром,
Росы умывшись чистым перламутром.
Брат Эос — Гелиос грозил достать до рожи —
В последний миг он понял, что себе дороже:
Тягаться Богу Солнца с Человеком —
Позор для древнегреческого века.
Днём всё же Гелиос достал лучом — сжёг кожу:
Придётся жить мне не с лицом — с рогожей.
Что ж — в путь! Но парусом поникшим вечер реет…
Ушёл спать Гелиос. Прохладно. Вечереет…
Какие странные мечты одолевают!..
Наверно, много «взял на грудь». О, доля Вани,
Российского: лежать на печке, грезя
Любовью к Эос!.. Да, сильна поэзия!..
Звезда
Ведь люди, как листья, — их множество множеств.
К чему отдаваться душою листу,
Когда любоваться мы издали можем,
Привет, посылая листу за версту?
К чему отдаваться душою напрасно,
Ведь ветер ненастий листы унесёт?
К чему же любить безрассудно и страстно,
Ведь жизнь коротка — предсказуемо всё!
Куда интересней взирать на побеги,
Что образ пока ещё не обрели,
И тешить себя осознаньем победы
Своей над природой души и земли.
И пусть одиночество сердце мне выжжет,
Но вечность откроет златые врата,
И план мне вселенной откроет Всевышний,
И космос разверзнет галактик уста!..
Да, что же пишу на потребу рассудку!
Да, что ж философский канючу припев!
Не лист ты простой, а мечта моя в юбке,
Звезда, что упала, сгореть не успев!
Звезда, прилетевшая прямо мне в руки,
Судьба начертила твой образ во сне!
И пусть мой рассудок виляет и крутит —
В любви долгожданной не помощь он мне!
Мечта далёкая
Мне не даёт покоя ваша красота,
А вас влекут свободой космоса объятья,
И в полночь Млечною дорогой, сбросив платье,
Вы улетаете в Фохатовы врата.
И, окунувшись в мироздания бассейн,
Купаетесь в любви бесчисленных созвездий,
Дыша духами фантастических соцветий, —
И крутится восторга жизни карусель!
Однажды я не спал — и подсмотрел полёт
Бесстрашный, вдохновенный, девственно-бесстыдный.
Лететь с тобой! Пусть в жилах кровь от страха стынет —
Я жизнью заплатить готов за этот лот!
И видеть, как над грешною землёй паришь,
И Млечною дорогой возвращаться утром,
Раскрасив наши чувства нежным перламутром,
Мечта далёкая, как Лондон и Париж.
Но жизнь — не пьеса и не святочный рассказ —
Не завернуться нам любовным одеялом…
Ты на минуту надо мною просияла,
На вечность гордо написав: «Я не для Вас!»
Дождь в Петербурге
Я гуляю один под дождём
И не плачу, а просто стекаю дождинкой.
Милый дождь! Ты не плачь — подождём:
Я отправлю вослед ей любовь невидимкой.
Чтоб окутала сердце её,
На холодном ветру тёплой шалью согрела…
Пусть один! Всё равно мне тепло
От любви под дождём и холодным, и серым!
Милый дождь! Ты сегодня мне друг!
И Нева белой ночью сегодня подруга.
Спит усталый, родной Петербург —
Я не сплю и брожу по любовному кругу.
По Фонтанке дойду до Невы…
Пусть мосты, на дыбы встав, сегодня — помеха!
И пусть мне не видать синевы
Белой ночью дождливой и мне не до смеха,
Пусть сегодня гуляю один, —
Мост Дворцовый сведёт свои мокрые крылья!..
Я — вселенной своей господин,
Где любовь отрицает унынье!..
Читая Брюсова
Осень наотмашь дождём исхлестала.
Смяла причёску прилизанных чувств.
Грубо столкнула покой с пьедестала,
В лужу швырнув ложь кривящихся уст.
Кто я, бредущий аллеей шуршащей,
Пряча лицо в узкий ворот плаща:
Путник, разбуженный ветром пьянящим,
Ищущий дом свой в объятьях плюща?
Юноша бледный со взором горящим?
Старец уставший, с печалью в глазах,
С осенью вслух о любви говорящий,
Будто и нет седины в волосах?
Осень — прекрасна! Она осеняет —
Вот и брожу над холодной Невой.
Жизнь — это сказка, где солнце, сияя,
Всласть зло накажет. Не плачь и не вой!
Осень приходит, но жизнь не уходит —
Каждым листочком берёт сердце в плен,
Бережно грея в космический холод,
В доме родном у любимых колен.
Юноша жив в каждом старческом сердце —
Он, как мальчишка, в мечтах о любви,
Ищет дождливою осенью дверцу
В сказку о ключике!.. Благослови,
Осень-волшебница, юного старца!
Благослови на любовь у Невы,
Чтобы в круженье предсмертного танца,
Не сомневаться мне: Вы иль не Вы?..
Золотой ключик
Кто я, идущий по следу любви и мечтаний,
Ищущий ключик заветный к таинственной двери?
Несовременный мечтатель, привыкший к метаньям
В мире, где принято жить между верю — не верю.
В мире, где вынужден жить между знаю — не знаю.
В мире, где должен я жить между нужен — не нужен;
Где без тебя в День Победы — поникшее знамя,
Где без тебя в знойный полдень — февральская стужа.
Так и живу без тебя, без любви догорая,
Фрак выходной поменяв на цветную пижаму.
Только в стихах я танцую с тобой, дорогая,
Только словами я рай возвращаю, пожалуй.
Ключ не нашёл я к заветной, таинственной двери.
В жизненной пьесе финальная сцена — немая:
Молча считаю пред дверью закрытой потери,
Дрожь равнодушия к жизни пустой унимая…
Объяснение в любви
Белая бумага, чёрные чернила.
За окном — знакомый, непонятный мир.
Ты меня любовью нежно очертила —
Более понятный мир мы сотворим.
На бумаге белой чёрными словами
О любви вишнёвой тихо расскажу.
На вокзале губы воздух целовали.
Рельсы проводили грустную межу.
Солнце удивлялось: взрослые, но дети,
Временем играют, жизнь не берегут;
Слёзы умножают, а улыбку делят,
Оставляя другу, тень на берегу.
Солнце удивлялось: верят в бесконечность —
Месяцы и годы счастья на земле,
И мешая радость с горечью беспечно,
Радостно смеются, грустью заболев.
Белая бумага — жизни продолженье,
Белая бумага — ложе для любви…
Подари любимой золото сближенья,
Боже милосердный, и благослови!..
Парус любви
Мы ловим солнце, ловим ветер, ловим дождь.
В любви мы — дети, чувства наши хрупки,
И за любовь спешим принять волненья дрожь,
Восторженно заламывая руки.
Любовь — без солнца выросший в лесу цветок,
В пустыне выросший без влаги кактус,
Швыряющий нас щепкой ледяной поток,
Неподдающийся понятью казус.
Любовь — мелодия, пропетая без нот,
Ноктюрн души, звучащий без оркестра,
Паденье с горной кручи, разума цейтнот,
И даже — электрическое кресло.
Мы ловим ветер — он легко нас валит с ног,
Мы ловим солнце — и сгораем сами,
И каждый, кто влюблён, трагично одинок,
Но кто любим — плывёт под парусами!..
Остров
Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка.
Джон Донн
Я — остров в океане, неизвестный остров,
И боль мою, печаль мою ласкает лёгкий бриз,
Ручей мой высох, от меня остался остов,
И одиночество терзает душу остро,
Но мимо!.. Мимо проплывает кораблей сюрприз!
Я затерялся в океане жизни бурной —
Фрегаты, бриги, яхты — все идут в привычный порт,
И будь я Моцартом иль даже трижды Буддой —
Они, читая карты по слогам и буквам,
Во мне не видят друга, чтобы свой подставить борт!
Я — дикий неизвестный остров в океане…
Пусть так! Я жду тебя, отвергнутый, пытливый Робинзон!
Жизнь — неизведанность движения в тумане
Среди цветных надежд и сладостных мечтаний,
Восторженных любовных игр — и мрачной яви сон…
Песня Ассоль
Ярославе
Отчего-то грустно мне: до си до ми соль…
Я брожу по берегу, словно я — Ассоль.
Волны плещут ласково… Фа соль фа ми ре….
Сколько мне одной бродить утром на заре?
Где же ты, мой сладкий сон?.. Ми ре до соль ля…
Где же ты, корабль мой? Я — твоя земля!
Где же ты, мой капитан? Ре ми ре до си…
Без любви тону одна — ты меня спаси!
Без любви зачем мне жить?.. До си до ми соль…
Сколько слёз ещё мне лить? Стонет в сердце боль.
Солнце светит ласково… Фа соль фа ми ре.
И в июле без тебя, словно в декабре.
Без тебя мне жизни нет!.. До си до ми соль…
Я брожу по берегу, словно я — Ассоль.
Ветер дует ласково… Фа соль фа ми ре.
SОS, мой милый, шлю тебе точкой и тире!
Где же ты, мой сладкий сон?.. Ми ре до соль ля…
Где же ты, корабль мой? Я — твоя земля!
Где же ты, мой капитан? Ре ми ре до си…
Без любви тону одна — ты меня спаси!
А смерти нет…
А смерти нет, но есть любовь и память сердца.
Представь, на полчаса я вышел на прогулку —
Пусть дверь закрыта, в мир твой всё ж открыта дверца:
Мы вместе убежим бродить по переулку.
А смерти нет для тех, кто любит нас и помнит:
Представь, что этим вечером идёт «Тригорин» —
Я в свете рампы философствую… Зал полон,
И шум рукоплесканий заглушает горе.
Нет смерти, нет! В душе моей — родные лица.
Не выйду на финальные аплодисменты,
Но пьеса жизни радостью и смыслом длится
В театре, где и жизнь, и смерть — эксперименты.
Нет смерти в жизни — есть пространство и разлука:
Представь, с театром я уехал на гастроли —
Так вечность шутит меткою стрельбой из лука,
В другую пьесу отослав с другою ролью.
А смерти нет, родная! Посмотри на звёзды:
Там где-то далеко моя душа сверкает,
Ионами моей любви наполнен воздух,
Вздохни — и свалится с души тяжёлый камень.
Прощай, любимая!..
Обмелело море страсти и восторга,
Омертвело сердце, бьющееся ровно,
Иссушил все чувства знойный ветер торга —
И у замка счастья обвалилась кровля.
И порвались струны арфы сладкозвучной,
И сорвали голос соловьи экстаза,
В механизме чуда треснул малый зубчик —
И пошли по чувствам злости метастазы.
И в саду, где раньше соловьи свистали,
И тишайший шёпот, словно гром, был слышен,
Затянуло серым голубые дали —
Даже стон страданья стал смешным и лишним.
Обеднели краски северного лета,
Тучи набежали и закрыли небо…
Я вчера здоров был, а теперь калека —
Душно без тебя мне, словно давит невод.
Музыка любви звучит теперь всё тише,
Выбивается из сил последних флейта,
А вчера несказанное было слышно,
И невидимое проступало шлейфом.
Душно мне, как будто потерял я душу!..
Рвутся струны — и к финалу мчится рондо,
И в июле жарком зябко, словно в стужу —
Отвернувшись, ты уходишь хладнокровно…
Поэту любви
Из прошлых, далёких, ушедших веков
Гарцуют изящные строки стихов,
Как — будто танцуют слова — кони Фета.
И блещут страницы, как блещет паркет,
И кружится в вальсе влюбленный корнет,
Съедая глазами графиню-конфету.
И люстры сияют, и скрипки поют,
Маня в рай любви, обещая приют,
И другом заветным им кажется Гендель…
Из прошлых, далёких, ушедших веков
Гарцуют изящные строки стихов —
Графиня с корнетом простым — не легенда ль?..
Любовь — это тайна двух близких сердец,
Воздвигших в своих душах счастья дворец
Без денег и славы, за просто «спасибо».
Из прошлых, далёких, ушедших веков
Гарцуют изящные строки стихов —
Из разных времён всех влюблённых спаси, Бог!..
Последние дни октября
Кто сказал, что дождливая осень уныла,
Что осенняя грусть душу вяжет узлом?..
Даже лужи сметая широкой штаниной,
Не возьмусь проверять жизнь свою на излом.
Осень — самая смелая женщина в мире:
Влюблена? Так долой надоевший наряд!
Обнажились и мы на ковре у камина,
О холодном дожде за окном говоря.
Осень — самая лучшая в мире картина,
Ей бы в Лувре висеть за прозрачным стеклом!
Осень — чувствам, угасшим твоим, гильотина:
Это — больно, но лучше, чем сделка со злом.
Ты, как осень, что честно пред всеми разделась,
Но тебя я делить на двоих не могу —
У любви ты в объятьях моих засиделась…
Что ж, прощай!.. Память я о тебе сберегу…
Ветер — смелый любовник, и осень — бесстрашна,
Разрешая влюблённым топтать свой наряд.
Только жаль, что с тобою мы так бесшабашны,
Раз в объятьях — последние дни октября…
Крест любви
Мне мир не изменить — он полон чёрной злобы,
Мне мир не изменить: я — муравей, он — лев,
Но почему-то всё ж я верю в силу слова —
Христос распят, но — жив! И это вам — не блеф.
Он не торопится в наш мир вернуться снова —
Мы любим без любви, и все мертвы дела.
Всё ищется и не находится основа —
И пропасть между Ним, и нами пролегла.
Пусть мир не изменить — мне не хватает силы.
Пусть мир не изменить, но изменю себя —
Мне в мире злобы жить до слёз невыносимо —
Меч не возьму, о братстве и любви трубя.
Пусть мир не изменить — сегодня день кровавый.
Пусть мир не изменить — я не умножу зла.
Я — не палач! И все неправедные — правы,
И одержимы в поисках любви тепла.
И все несчастны — на грехах своих распяты,
Все — в тупике, пока готовы сечь и жечь:
Добро с мечом — такое ж зло, всех ждёт расплата —
По жилам вашим потечёт не кровь, а желчь.
Добро с мечом — любовь, пропитанная желчью.
Добро с мечом — Христос, несущий ложь и тьму,
Объятия любимых, скованные жестью,
Их поцелуи, приносящие чуму.
Мне мир не изменить, но я себя меняю —
Благая весть через сердца людей дошла:
Ни вылечить, ни победить нельзя камнями!
Любить, сгорая на кресте, сгорев дотла!
Планета друзей
Как много дорог, но как мало путей —
О, дайте найти мне единственный путь!
Стерплю смех и свист виртуальных плетей,
Но я раздираю свой панцирь из пут!
Земля знает время и любит зерно —
Довольно запретов и умных границ!
Вставанье с колен с детства нам суждено —
Вставайте, друзья, распростёртые ниц!
Он — красный, ты — желтый — поляна цветов.
Я — белый, тот — чёрный — мы все, как цветы,
И роза не лучше колючих кустов,
И в каждом живёт элемент красоты.
И в каждом желание бродит любви,
И каждый несёт миру свой аромат,
И роза не лучше зелёной травы,
Но лучше, чем серо-стальной автомат.
Нам незачем драться на щедрой Земле —
Цветы побеждают своей красотой.
Судьба — мчаться нам на одном корабле,
Планете «Земля», за мечтой золотой.
Оставим обиды, мы все — экипаж,
Летящий в пространстве дорогой одной —
И дружба, поверьте мне, лучший багаж
В круизе мечтаний под вечной луной.
Как много людей и как мало друзей!..
Как много границ на планете Земля!..
Планета друзей!.. Пусть из всех миражей
Мой слоган как явь воцарится друзьям!
Тайна жизни золотая
Любовь и брак. Ночь упоения и жизнь.
Полёт надежд и каторга добычи пищи.
Держись за воздух — или вовсе откажись
Мечтать и замки возводить на пепелище.
Я брошен тайной силой в чуждый сердцу мир,
Которой всей душой всю жизнь понять желаю,
И тешу сам себя, как публику факир,
Что мне открылась тайна жизни золотая.
Мир — клетка, тело — ноша и любовь — мираж,
И в клетке я в борьбе с собой изнемогаю!
Кто разогнал меня, что впав в спортивный раж,
Не человеком я живу, а попугаем?
Мне оболгали высший замысел Творца,
А самому не прочитать Его посланье…
Жаль, предназначена мне функция сырца…
Жаль, что готовили меня лишь на закланье.
Для этого рождён — травою прорасти?
Для этого мой ум пылал, и билось сердце?
По капле просочилось счастье из горсти,
Чтоб стать слезой новорождённого младенца.
Высший мир
Как листья в парке на ветру, шуршат слова
Поэтов и маниакальных мудрецов,
Чья перетянутая сердца тетива,
Сорвавшись, раскроит читателю лицо.
О смысле смерти, о страданиях любви,
О ранах сердца нам поведает поэт —
Вслед за собою нас страдать благословит,
Возвысив перед нами наш любовный бред.
Какая сила кроется в чужих словах!
Какая сила кроется в чужой любви!
И вот уже не так мучителен мой крах,
Раз мой поэт мне вытер кровь с моей груди.
И пусть, жестокая, смеётся мне в ответ,
И пусть отвергнут я, страдать мне суждено —
Божественный познал я жизни смысл и свет:
В свой высший мир мне Бог чуть приоткрыл окно!
Жизнь без правил
Людмиле
Не знаю правил жизни — мне спокойней на балконе
Читать о тупике и приближающемся крахе.
Пусть без меня во власть ослы приходят, на бал — кони,
Пусть крысы правят праздник — мне не ведомы их страхи.
Не разорюсь на миллионных липовых поставках,
Не опозорюсь, ляпнув бред осмеянной кобылы,
Мой крепкий сон не беспокоит банковская ставка —
Боюсь я одного: чтоб ты меня не разлюбила.
У нас в саду вчера цветок какой-то вырос синий —
Я любовался им, заката ярко-красным кантом,
Украсил воздух Моцартом, потом разлил Россини —
Себя почувствовал на долю жизни музыкантом.
Прекрасен мир! Меня и крысы даже не пугают —
Боюсь разлада наших близких душ в моём оркестре,
Боюсь, что близко подошли к безжизненному краю,
Увидев прочерки чудес в божественном реестре.
Не уходи! Ты — королева и моя же свита!
Я — твой король, твой шут, но я и твой печальный рыцарь!
Зачем ломать гнездо, которое с любовью свито?
Ведь нам не двадцать, дорогая, и уже не тридцать…
Изгой
И грустно, и гнусно… Печально и странно,
Как будто мне в сердце вонзилась стрела,
И друг мой насыпал мне соли на рану —
И пропасть меж нами строкой пролегла.
И скалятся лица, и кружатся маски,
Какие-то звуки пронзают мой мозг,
И прошлое кажется чудною сказкой —
И падает в чёрную бездну наш мост.
И вместе с мостом из надежд и порывов
Летят в пропасть осени поздней мечты,
И ухает тёмная птица надрывно,
И вянут стремления к свету цветы.
Сочится печаль заунывным гобоем,
И каплями крови пульсирует смерть —
И я уползаю из тяготы боя,
Чтоб в пропасть беды, как изгой, не смотреть…
О любви. Из Библии
Любовь милосердна, любовь — терпелива,
Любовь не гордится, не жаждет владеть.
В ней зреет бессмертье зелёной оливы,
В ней — мягкость дыханья, алмазная твердь.
Она не царапает прутьями розы,
И смехом не дразнит с высоких вершин,
В запале бесчинства не сеет угрозы,
И не замечает седин и морщин.
Не шлёт царским жестом несчастий армаду,
И зла не замыслит во мраке ночи,
Чтоб вместо нектара плеснуть в кубок яду,
Иль вырезать сердце смогли палачи.
Любовь не обрадуешь серой неправдой,
Но истиной в белых одеждах пленишь,
Надеждой возвысишь, пусть малой, пусть странной,
И каплей одной на года напоишь.
И смолкнет народов толпящихся голос,
Иссякнет пророчеств бурлящий родник,
Завянет последнего знания колос —
Любви будет так же сиять чистый лик!
Хаос
«Иначе думающий — враг!» —
Сказало Время на дворе,
И днём спускающийся мрак,
Заставил cжаться в конуре.
И вот настал он — век абсурда,
Бессвязный хаос за окном:
Честь — под судом, зло — не подсудно,
И хищной стаей правит гном.
И оптимизм обветшал,
И вера в Бога стала ширмой,
И в мире больше нет начал
Важнее, чем кусок свой жирный.
Всегда права большая стая —
Так думает её вожак:
И эта истина пустая
Всю стаю держит на ножах.
Бездушие рекорды бьёт:
Слеза ребёнка — падший рубль,
И старых — не оплачен пот,
И жизни смысл идёт на убыль.
Политики сверкают в масках,
Борьба за мир страшней войны,
Порядка жалкая гримаса —
И нет в идеях новизны.
И только ты, бесценный друг,
Вселенский разгоняешь хаос:
Объятья виртуальных рук —
Любви божественная шалость.
Головокружение
Я выпит твоими губами до дна,
И в неге любовной забыл алфавит:
Осенней порою на сердце весна
Журчит ручейком и волненьем бурлит.
Слов нет, чтобы просто сказать: я люблю! —
Ведь буквы нарушили правильный строй:
Хохочут и скачут назло королю,
Назвав мою власть в алфавите игрой.
Корону поэта катают, как мяч,
И в строй не желают вставать, шалуны —
Я буквам своим проиграл этот матч,
Но в этом сегодня не вижу вины.
Мир кружится, будто я выпил вина,
Хмельной от любви я забыл алфавит,
Но в этом твоя, дорогая, вина,
Ведь, мало, кто перед тобой, устоит…
Дар любви
Всю жизнь мы ждём любви — спасательного круга,
И без любви мы тонем в холоде забот,
И не украсить праздник жизни страстной румбой,
Пока нам волны ледяные бьют о борт.
Мне не даёт покоя ваше совершенство,
И бурю чувств приносит ваша красота,
Но вы другому дарите любви блаженство,
И тонет бриг мой и, как прежде, жизнь пуста.
И как века назад, любовь играет с нами,
Страдания любви всё те же под луной,
И как века назад, живём мечтой и снами:
Люблю вас — мысли ж ваши заняты не мной.
Любовь, как солнце: можешь насладиться даром,
Но из-за туч тебе не вымолить любви.
Жизнь — лотерея, и любви владеет даром
Не каждый, кто готов любовь благословить.
Я думаю о вас
Я думаю о Вас — и на душе тепло,
Кровь веселей бежит и пенится по венам.
Мне шепчет дождь: не верь, что время истекло.
Мне шепчет ветер: о любви своей поведай.
Я думаю о Вас — и на душе светлей,
Вы — маленькое солнце, что сияет людям!
Мне чайка крикнула: взмахни крылом сильней!
Мне прогудел гудок: не сомневайся — любит!
Я думаю о Вас — и хочется парить
Над серым тротуаром белоснежной чайкой,
И с высоты небес с любым держать пари,
Что мир прекрасен и что встречи не случайны!
И хочется рвать время, не жалея жил,
Рыдать над каждой книгой или передачей,
И верить, не напрасно в ожиданье жил:
Я встречу счастье — чувств и мыслей передачу!
Дом деда
Дом прадеда уже давно снесён,
Ещё кривляется живой дом деда:
Без слёз нельзя смотреть, как гибнет он,
Достигнув ветхой дряхлости предела.
Пред временем дом, на колени встав,
Склонил седую голову и плачет —
И я целую мысленно в уста
Всех переживших в нём свои удачи.
Твои слепые окна заменю —
И ты увидишь правнуков и внуков,
И времени без сердца западню
Перешагнёшь, перечеркнув разлуку.
По новой крыше барабан дождя
Тебе сыграет, в честь ушедших, польку —
И вспомнишь радость каждого гвоздя,
Что в доску шёл и с радостью, и болью.
И краской яркой освежу твой лик,
Чтоб сил прибавить старикам окрестным:
Мол, жизнь идёт, и смысл её велик —
И пусть звучит моей любви оркестр!
Вина
«Люблю» и «не люблю» — два берега у жизни.
Любовь и нелюбовь — две грани бытия.
Когда найду тебя, далёкий или ближний,
Родной мой человек эпохи бития?
Ах, если б выбирать эпоху для рожденья!
Ах, если б выбирать народ, среду и мать,
Я б маму выбрал вновь с огромным наслажденьем,
Но не тебя, народ, любителя дремать.
Ты — полон сил и смел, но только по приказу,
Талантлив и востёр на кухне под шафе,
Но — мусор в голове: болеет мир проказой,
А ты — мессия, мол!.. И дремлешь на софе.
Отбили к воле страсть, но мнишь себя мессией,
Победу отнял враг, но лица бьёшь друзьям.
Привыкла на печи дремать, моя Россия.
Вот бары вновь пришли — критиковать нельзя!
Нет, лучше б через век на Веге мне родиться
И прилететь в Москву с любимой и родной,
И, если повезёт, увидеть свет на лицах —
И станет легче жить, не мучаясь виной.
Другу
Дружище, ты прав — мы тогда лишь чего-нибудь стоим,
Когда храм добра для всего человечества строим,
Когда плачет скрипка в душе от чужого несчастья,
И ноты ноктюрна Печали души рвём на части;
Когда светим миру идущей от сердца улыбкой,
Не прячась от мира большого трусливой улиткой,
И нервы, и жилы, и струны свои не жалея,
Мы давим в себе Бармалея, растя Галилея;
И меряем радость искусством, а не отпусками,
Смеясь и рыдая, на волю стихи отпуская.
Смерть любви
Кружится кружево белого снега,
Рушится в лужицах тающий лёд,
Крошится крошево — дар земле неба,
Крошится жизни короткой полёт.
Льётся потоком вселенским стихия:
Ветер и вьюга, метели и град,
Но мне не страшно — слагаю стихи я,
Драму любви превратив в маскарад.
Осень храбрилась, но всё же увяла,
Сколько б ни злилась, растает зима,
Сколько бы счастья мне недоставало,
Памяти полны мои закрома.
В памяти счастья цветные мгновенья,
В памяти юности смелый полёт,
В памяти к истине прикосновенья, —
Тает любовь, словно крошится лёд…
Быть цельным
Быть цельным — труд души, сознания и тела:
Себе не лучше, чем другим, налгать с три кучи.
Поэзия и жизнь, фантазия и дело —
В одном бокале летний зной, мороз трескучий.
Не лгать себе! Быть целым, а не мелкой дробью!
Душа в числителе парит — какая нега!
Пусть в знаменателе царит моё надгробье —
Сознанья моего неутомимый негр.
Не лгать другим, но быть не камнем — мягкой губкой.
Быть всемогущим, чтоб она сказала: «Маг мой!..»
Всегда идти вперёд — не прятаться за юбкой,
Но не играться с раскалённой жизни магмой.
Спасать всю жизнь то Герду, Ласточку, то Кая,
А о себе, любимом, думать много реже…
Ты скажешь мне: «Очнись, поэт! Жизнь — не такая!
Нас на куски действительность и рвёт, и режет!»
Я знаю, друг, ты поместил себя в блок Ада,
Пройдя с презрением невежды мимо Рая.
Ты очертил невежественный круг блокады
Вокруг своей больной души, что умирает.
Ты не припал к изящным, чувственным коленям
Обычной, но прекрасной яркой жизни в алом…
Ты предпочёл бить зайцев и стрелять оленей —
Не полюбить, а распластать девятым валом.
Не ощутил благоуханье аромата
Цветов волшебных, райских за своим забором.
Прости, но ты пока лишь — стадия примата,
Что ходят кучно, не умея жить соборно.
Дуэт
Влеченье душ — и равнодушье тела,
Влеченье тел — и равнодушье чуждых душ…
Любовь всегда сумбурно оголтела:
И день, и ночь контрастный принимаешь душ.
Невинное письмо: о, как вы милы!..
Ответ невинный: что вы! Вы милей стократ!..
И крейсер маневрирует — там мины,
И вот ты — глупый и раздавленный Сократ.
И сколько бы ни жил на белом свете —
Есть вещи непонятные в любви:
Мелодия рождается в дуэте
Иль в соло скрипки, тот дуэт благословив?..
Любовь и смерть
Давай, родная, никогда не умирать!
К чему нам смерть?.. Тебе и вовсе — не к лицу:
Как плот любви давай используем кровать,
И тихо поплывём по вечности кольцу.
Светить нам будут звёзды синих глаз твоих,
В которых я увижу лучшего себя,
И неизведанность разделим на двоих,
В объятьях презирая холод ноября.
Давай попробуем, родная, вечно жить,
И солнечным лучом играть в морской воде!
И если встретится в пути нам Вечный жид,
Поплачем вместе с ним и вспомним о Христе.
Простим обиды, прегрешения простим —
Не зря же Он учил, и приходил не зря.
Ты — лучшее во мне! А я — твой побратим
По жизни и любви седого ноября.
Треплев
Вот — чайка, гордая своей свободой птица,
Парит над озером и реет, словно стяг…
Кричит, что хочет: может быть, хохочет, злится,
От радости кружится, на воду садится —
Зачем мне счастье строить на её костях?..
Мир чёрен так, что белым чайкам нет в нём места —
Не я убью её, так молния с небес!…
Она — прекрасна в белом платье, как невеста,
И, знаю, не понять ей моего протеста, —
Но ты поймёшь! И не причём ни чёрт, ни бес!
Я разрываю с вашим старым миром узы!
Вам не загнать меня в дряхлеющую пасть!
Искусство ваше — липкий поцелуй медузы,
Слюняво-сладкие старушечьи укусы —
В безумие игры отказываюсь впасть!
Вот — чайка, стяг свободы!.. Но и я свободен!
И пусть вам травит душу смерти до минор!
Мой выстрел!.. Я убил в себе её подобье.
Зачем?.. Как поздно ощущаю страх Господний!..
И сыплются несчастья костью домино…
Дом на песке
Жизнь наша — мечта о любви, параллельно со случкой в подъезде,
Минута молитвы во храме во благо и — вечность греха:
Мечта о свободе, созрев, плодоносит, к несчастью, возмездьем,
Молитва за здравье одних у других режет в кровь потроха.
Грешим и — мечтаем о чистой любви беззаветно прекрасной,
Мечтаем и молимся, жизнь на заклание церкви отдав:
Подачку в шесть соток земли, променяв на безмерность пространства,
Кучкуемся в зоне, где бал правит зайцев друг — серый удав.
Смятенье ума, запустенье души, изрыхление плоти,
Запутанность форм, многоцветие флагов и гимн на века!
Когда же вернётся на Землю отвергнутый, преданный плотник —
Распутать клубок, наказать подлеца, обличить двойника?
Пока Он в пути — мы одни, словно вышел из класса учитель,
Задачу оставив решить, дав задание нам на доске.
Быть может, мы — дети, и нужен для жизни седой попечитель,
Чтоб бить нас линейкой за то, что мы строим свой дом на песке?..
Частица Бога
Не принимаю мир, но изменить — нет силы.
Я — сумасшедший, или мир сошёл с ума:
Бог попускает власть, что зла и агрессивна.
И выбор мал: рот — на крючок, или — тюрьма!
А впрочем, многие не согласятся с этим:
Жизнь — в кайф! Есть водка, жрачка, девки, интернет…
Уловленные в сеть не замечают клети,
Сказав для смеха «да», трудней промолвить «нет».
«Ха-ха! Весь мир — тюрьма?.. Конечно, ты — безумен!..
Ты начитался пыльных книг и пышных слов!
Несчастен только тот, кто неблагоразумен
И хочет львов смягчить, и просветить ослов».
Нет, мне не до глупцов, довольных жизнью серой,
Циничных умников, перечеркнувших Русь,
Чертей, что вместо кислорода дышат серой, —
Хотелось бы их вылечить, но не берусь.
Займусь собой!.. Во мне же всё ж — «частица Бога»!
Что за частица?.. И как выглядит она?..
Смиренье?.. Вера?.. Доброта?.. Духовный подвиг?
Эх, знать бы землю, где Он сеял семена!
В земле моей, что ни зима, то гибнут всходы.
Ни доброты не вижу, ни большой любви.
Как прежде, человек — материал расходный:
Не крепостной мужик, но путами обвит.
И если не спасу тебя, мой мир, стихами,
Себе не дам, пусть и безумному, пропасть.
И жрачку с водкой вместо книг не буду хавать.
И не страшна тогда, и близкой смерти пасть!
Раз! Два! Три!..
Всё не так в этом мире, как кажется —
Всё не так,
Всё не так!
И когда-нибудь истина скажется —
За пустяк,
За пятак…
Мы сидим, мы бежим или ночи чтим —
Шар в пути!
Мы в пути!..
Делим ложе любви с одиночеством —
Но летим!
Раз-два-три!
И в клоаке своих дел бесчисленных,
Каждый день,
Божий день,
Мы стараемся жить обессмыслено —
Вне души,
Без идей.
И взойдёт на костёр белый праведник,
Ну, а мы —
Поглядим.
Убеждать себя будем: всё правильно —
Счастье, мол,
Впереди!
Но, не будет нам счастья, не сложится —
Все дела
В незачёт.
Жизнь проста, но для нас будут сложности:
Раз-два-три! —
И расчёт.
А идею предав, жизнь скукожится,
И сожрёт
Нас червяк,
И засохнет души тонкой кожица,
Раз-два-три! —
И мертвяк.
И сожжённый в костре — с нами мысленно,
Значит — жив,
Вечно — жив.
А мертвяк за рулём — ветром лиственным
Равнодушно
Кружит…
Нагорная проповедь
Радуйтесь, нищие!.. Верьте, скорбящие!..
Кроткие, чистые, милость дающие,
Верьте и ждите! И скоро обрящете!
Верьте и ждите! Прекрасно грядущее!
Тюрьмам обрадуйтесь, правды искавшие —
В тёплой тюрьме лицезреете Бога!
Агнецы, мира с волками взалкавшие,
Верьте и ждите свободы как пОдать!
Совестью чистые, вечно гонимые,
Жребий тончайших весов уже взвешен!
Сытость и счастье волков — сущность мнимая:
Бог не простит им над вами усмешек.
Нищие духом, вы в Царство Небесное
Строем под музыку тихо войдёте,
Вечную радость украсите песнями,
Пьющие дяди, блудящие тёти…
Вы исстрадались — теперь вы блаженны:
Всё допоёте, что здесь не успели,
Были несчастны — теперь совершенны!
Верьте и ждите, и пойте, как пели!..
Вы — соль земли! Вы — блаженны, блаженны!
Сытые волки в ушкО не пролезут.
Нищие духом, несчастье — бесценно,
Счастье куётся калёным железом.
Вы — соль земли, вы — свет мира, блаженные!
Не нарушать я пришёл, но исполнить!
Жалко мне вас, люди несовершенные!..
Что ж, я утешу — мечтой жизнь наполню.
Боль
Как странно: жизнь прекрасна — только жить мне больно,
Счастливой прочности запас всё меньше,
Всё чаще телом и душой я болен,
И вот — надежды тоньше и мечты всё мельче.
Всё ближе пропасть, всё страшнее падать,
И ближе, и неотвратимее паденье,
И отвратительней финал распада,
И горше жизни и мечты несовпаденье.
Но где-то в глубине созвездий сердца,
Но где-то в глубине космического мира
Открытую сквозь звёзды вижу дверцу
И силуэты близких, что неповторимы.
И проще расставаться с милым миром,
И легче отдаваться грусти расставанья:
Ко мне любимые придут незримо,
Ведь для любви не существуют расстояний.
Как больно жить, предвидя увяданье,
Но как прекрасно жить, любя, и быть любимым!
Хоть в этом проявил к нам состраданье
Создатель наш, оставшись нелюдимым…
Шар земной
Мой шар земной небесной красоты,
Я улечу с тобой в неведомые выси,
И буду петь в слезах до хрипоты
Хвалу Создателю, что до себя возвысил!
Мой детский шарик сине-голубой,
С зелёными боками, белой-белой шапкой,
Ты так красив, что я хочу с тобой
Летать всегда-всегда, как будто мы две пташки!
Мой шар земной, как жаль, что ты не мой!
Тебя хотят взорвать чудовищные люди!
Что голос мой? Я будто бы немой.
Что голос мой для них, презревших мир иллюзий?
Мой шар небесный, сказочный, земной,
Давай взлетим с тобой как можно выше, выше,
Чтоб солнца свет рассеял мрак ночной,
Чтоб солнышко сожгло сторожевые вышки!
Чтобы стряхнуть воинственных людей!
Чтоб отряхнуть их деньги, золото и пушки
С Земли на Марс! Там будет веселей,
В кругу друзей играть в военные игрушки.
Мой милый дом, любимый шар земной,
Как славно, незаметно накрутил мне годы!
Я так люблю тебя, что прорасту травой,
И ты меня узнаешь по весенним всходам!..
Любить человека
Любить человека — что, кажется, проще?..
Но нет — мы изводим и мучим, любя.
Нас любят! Мы любим! Но ропщем и ропщем,
На жизнь и на Бога, напрасно скорбя.
Мы злимся на дождь, на заплаты зарплаты —
И злость выливаем, любя и губя,
И не зазевается злобы расплата —
Погубит любовь, о любви же трубя.
Как вас уберечь, молодых и влюблённых?..
Как вам уберечь это чудо любви?..
Храните, храните восторг удивлённый:
Я — избран!.. Любви Бог вас благословит!..
Посредник
Что знаю я о Боге, о Христе и о пророках,
Чтобы бросать в костёр сомнений хворост веры?
О, ничего!.. Но сумма собранного впрок оброка,
С души моей мятущейся до странности безмерна.
Что знаю я о Боге и своей душе мятежной,
Чтоб факел веры не гасить водой из Стикса?
О, ничего!.. Но я всю жизнь плачу оброк прилежно,
И запиваю зло неверия и веры миксом.
Что знаю я Боге и таинственном туннеле,
Чтобы надменно говорить: «Я это знаю»,
Невежественный сумрак полузнания лелея?
О, ничего!.. Тогда зачем я подчиняюсь стае?
Но вижу, как прекрасен этот мир, когда любовью,
Как светом, путь, лицо чужое освещает!
И мне светлей в пути, хотя и освящён он болью
От встреч моих нежданных и невольных с палачами.
Но вижу, что прекраснее в сто раз мир этот будет,
Когда из сект на волю выйдет раб последний,
И скажет от души, от Бога: «Я люблю вас, люди!»
Ведь в разговоре с Богом и людьми любовь — посредник…
Прозрение
А смерти нет — есть тихий переход
Из грубой формы в светлое пространство:
Таинственно-магический исход
Предательства души и окаянства.
И жизни нет — есть долгий сон души
В темнице стонущего тела:
Хозяйка спит, грешит раб за гроши
Без смысла и без радости несмело.
И Бога нет — я потерял Отца,
Когда увидел мразь на царском троне,
Души безвластие и власть свинца,
Который только мёртвого не тронет.
Нет истины, но есть её рабы,
В оковах золотых поверх камзолов,
Что за неё готовы лечь в гробы,
Но с миром не готовы жить без злобы.
И правды нет, как нет молочных рек,
Кисельных берегов нет, и не будет!..
Есть Вера в то, что хорошо, что грех,
Надежда есть, что друга не забудем.
И в этом странном мире есть любовь!
Она рождает жизнь, ведя к прозренью,
И ты любви своей не прекословь —
Чтобы души не заслужить презренья.
Да, в этом странном мире есть любовь!
И обретя её, всё обретаешь:
И жизнь, и Бога, смерть и сердца боль —
И с наслаждением в рай улетаешь…
Скорый поезд
Сев в скорый поезд, предвкушая встречу,
Забыв все правила, лишь помня о любви,
Я мчусь быстрее жизни быстротечной,
Сквозь все препятствия в объятия твои.
Сев в скорый поезд, прислонясь к экрану
В зелёный мир, не видя елей и берёз,
Тебя я вижу: женщину романа
Придуманного, сотканного мной из грёз.
Под стук колёс включу воображенье —
И запылает страсти и любви камин.
Как жаль, что предвкушая наслажденье,
Я долго был не разговорчив, словно мим!
Названья станции не зная, мимо
Мой скорый поезд пронесёт в слепую даль
Влюблённого в химеру пилигрима,
Больному сердцу заплатив сомнений дань.
Мой скорый поезд слишком быстро мчится.
Я вглядываюсь в темень, свой перрон ища:
Мелькают станции, перроны, лица —
А ветер бьёт в лицо и полы рвёт плаща.
Мой скорый поезд, на тебя надежда!
Мой скорый поезд, ты меня не подведи,
И привези туда, где ждут и где поддержат,
И в шторм, и в бурю, и где — счастье впереди.
Прощай!..
Ну, вот и всё, любовь моя!.. Прощай!..
Последние минуты у вагона.
Играет ветер полами плаща,
Рвёт волосы и заглушает стоны.
Ну, вот и всё, любимый мой, прощай!..
Дождь хлещет всё сильнее и сильнее,
С дождинками мешая невзначай
Дождь синих глаз, что васильков синее.
Ну, вот и всё, любовь моя!.. Прощай!..
Мы сами выбрали свою дорогу,
Но заклинаю прошлым — обещай,
Хоть раз вернуться к милому порогу!
Ну, вот и всё! Прости! Прости! Прощай!
Разлуку выбрали себе мы сами:
Сойдя в пути на станции Печаль
Под чёрными от горя небесами.
Два письма
Прогуляться по парку в сиянье звёзд россыпью,
Осветит бездну космоса свет фонарей…
Танцевать поздней осени вальс мягкой поступью,
Отдаваясь душой этой поздней игре!..
Этим вечером?.. С вами?.. Эх, жаль, не получится —
Я уеду один в Александровский парк,
Где поэзия вечного прошлого случая
Романтичного ждёт подписать со мной пакт.
День Лицея и ваше письмо… Случай выдался
Разорвать тишину и нарушить покой:
Кто?.. Мужчина?.. Поэт во мне с возрастом выдохся?
Власть любви мне нужна или власть над строкой?
Да, мне было письмо без обратного адреса!
Всё измято, без марки, почти год назад:
С текстом странным, как будто виденье оазиса —
В нём я был приглашён в Александровский сад.
Мол, я встречу людей, о которых мечталось мне,
Мол, нечасто они приглашают в свой круг
Поболтать о стихах, как жилось, как леталось мне —
Приглашали на вечер покинуть нору.
И сегодня письмо ваше — страстное, томное:
Слушать музыку чувств и бродить в тишине,
И луной околдованный, в место укромное
С вами мчаться в авто при бесстыдной луне!
Что мне выбрать?.. И как это выбрать в день пушкинский?
Манит встреча с поэзией вечной в саду —
Манит встреча с тобой — шанс любви не упущенный,
И возможность собой быть, презрев суету.
Два письма предо мной: прошлогоднее, странное,
С текстом выспренним, манким, мол, ты — не как все,
И твоё, словно пишешь новеллу экранную,
Опьяняя своей красотою во сне.
Не могу!.. Не могу побороть искушения —
Что поэзия рядом с твоей красотой!
Прогуляться по парку в сетях наваждения —
В Александровский парк завтра едем с тобой!..
Тесный мир
Мне стало тесно в нашей жизни, неуютно,
Как будто мал пиджак — не с моего плеча:
Как будто милый, добрый, славный мир стал утлым,
Непрочным, хлипким в ожиданье палача.
Как будто сердце разучилось ждать и верить
В добро и честь, и верит лишь в приход весны.
Как будто лбом стучусь о запертые двери,
Как будто радость — видеть радостные сны.
Где доброта цветов, за аромат не ждущих платы?
Девиз: один за всех и все за одного?
И та любовь, когда неважна ценность платья,
И чести над бесчестной злобой торжество?
Набухнет почками и зажурчит ручьями
Надёжная подруга жизни всей — весна,
Но нас плетьми согреют, палками, мечами —
Распустится весенней почкою война.
Придётся улетать в мир сладких сновидений,
Пока не улечу в тот, заповедный мир —
Мир ярких взлётов, упоительных падений,
Где правит Бог, а не наместник — злой сатир.
Пташки
Нас разорвали расстояньем:
Ты — в Петербурге, я — в Москве:
Любая встреча расставанье
Таит, как осень — смерть листве.
Нас разорвали, словно куклу,
Рвёт взбалмошных детей каприз,
Перечеркнули, словно букву,
В черновике, сминая лист.
Разбили в черепки, как чашку,
И веником смели в ведро.
Лишь наши души, словно пташки,
Навстречу рвутся всё равно…
Танец поздней любви
Жёлтое танго кружащихся листьев,
Манит в объятия поздней любви —
Женщина сладостной мягкостью лисьей
Рай обещает в объятьях своих.
Кружатся в танго осенние листья,
Кружатся мысли: «Я здесь! Позови!»
Позднее счастье танцует амнистию
Вере, надежде и поздней любви.
Жёлто-зелёно-багряная осень…
Краски танцуют в любовном хмелю…
Кружится женщина с лёгкою проседью,
Губы горячие шепчут: «Люблю!»
Пусть — седина, пусть приходит в дом осень,
Но на душе у влюблённых — весна:
Чистая жизнь всё же счастье приносит
Ярко-цветного любовного сна.
Кружатся в танго осенние листья,
Кружатся мысли: «Я здесь! Позови!»
Позднее счастье танцует амнистию
Вечно прекрасной и юной любви.
Несчастная любовь
Как мне не достучаться до небес,
Так до тебя не достучаться —
Слов прихотливых, чудный арабеск,
За пустотой диктует мчаться.
Мы говорим на разных языках,
Но это, в сущности, не ново —
Живёшь ты в мире моды, я — в стихах,
И разный в нас процент земного.
По моде носишь мысли из кино,
Как носишь платье из журнала.
Я ж устарел в старинном кимоно,
И наш роман идёт к финалу.
Какая странная была любовь:
Без божества, без вдохновенья!..
Я выпил не вино любви, а боль,
Лишив себя благословенья…
Доброе утро!
Доброе утро! Ну, здравствуй, дружок!
Здравствуй и в горе и в радости, милый!
Мы не знакомы, идущие мимо,
Каждое утро, спеша в свой кружок.
Здравствуй на радость тем, кто за тебя!
Доброе утро! Как солнышко светит!
Что нам мешает друг другу ответить:
Здравствуй под солнцем, дружа и любя!
Здравствуй, дружок, и в делах, и в мечтах!
Доброе утро! Пусть мирным день будет,
Тот, кто нас любит, пусть нас не забудет,
Пусть тебя ждут в самых разных местах!
Ах, как твои засияли глаза!
Ах, хорошо жить на солнечном свете,
И на улыбку улыбкой ответить!
Здравствуй!.. И слово творит чудеса!..
Доброе утро! Ну, здравствуй, дружок!..
К радости сделаем вместе прыжок!..
Каравай любви
В чём прелесть женщины? Что красота подвластна:
Вот чудо совершенства — и оно в твоих руках,
И это чудо неги и любви согласно
Тебе любовь свою дарить, твою храня в веках!
Тебе поручены ключи от главной тайны:
Любовью к женщине ты продлеваешь род!
Твоя судьба перестаёт мерцать фатально —
Теперь ты знаешь, где в стремнине жизни брод.
Ты — властелин, хотя б над половиной жизни,
Той, где безвластен над тобою чуждый мир —
Там царский зов трубы изменит даже ближних,
Явив сатиром прежде девственный кумир.
Ты — Алладин своей придуманной волшебной сказки!
Так не предай свою любовь и не продай.
Когда-нибудь жизнь приведёт тебя к развязке,
Но пусть любовный не усохнет каравай!
Любови Ермолиной
Как много мнений в мире, жалящих и добрых,
Бездоказательных, как и положено, стихов,
Но где же ты, чистюля, высший пробы дворник,
Что подметёт обрывки грубых слов и нежных снов?
Стихов и мнений больше, чем цветов цветущих.
Зачем же больше? Мне хватает тех цветов, что есть.
Благословенно, что цветёт на райских кущах:
И цвет, и стих, и слово — только им почёт и честь.
Благословенно поэтическое слово,
Благословенно слово не хулы, а доброты —
Как знак доверия, дар нежной дружбы словно,
Приму любого мнения словесные цветы.
Спасибо, друг далёкий, часто скрытый маской —
Я принимаю правила таинственной игры.
Спасибо за цветы! В ответ дарю я максимы —
Так приближаются друг к другу чуждые миры.
Маленький принц
— Не улетай! Прошу тебя, мой Принц, останься!
— Нет-нет, я не могу остаться — мне пора!
— Давай напишем в честь прекрасной Розы стансы!
— Ах, ты не понимаешь, это — не игра!
Я очень виноват перед наивной Розой —
Не разгадал невинных хитростей любви,
Не увидал поэзии за скучной прозой,
Обидевшись, ушёл, шепча: останови!
Теперь-то понимаю, что напрасно слушал
О тиграх и когтях игривые слова, —
Мне собственную надо было слушать душу,
Что мне шептала: Розе так нужна хвала!
Ну, похвали нежнейших лепестков расцветку!
Ну, похвали благоуханный аромат,
Её изящество природной статуэтки!..
Но нет — я сердце окунул в обиды смрад.
Я за словами Розы не увидел нежность —
Я не умел любить, ведь я был слишком юн.
Не смог простить её влюблённости во внешность —
Я испугался жизни с бездной на краю.
Теперь я понимаю, что любовь — прекрасна!
Ничто-ничто не может заменить её,
И от любви единственной бежать напрасно —
В любви над бездной всё спасение моё!
— Не улетай, прошу тебя, мой Принц, останься!
Ты послан осветить любовью жизнь мою!
Ты на Земле не будешь странным чужестранцем —
Ты укрепляешь человечества семью.
— Мне душно на Земле и жизни круг ваш тесен.
Не требуй невозможного, мой старший друг!
Ведь след мой на Земле недолог, бестелесен.
Позволь мне улететь — я без любви умру.
— Лети!.. Но расставание всегда рвёт сердце!
Будь счастлив, друг мой, юный принц! Прощай!
Ты улетишь — и в чистый мир захлопнешь дверцу,
Мне будет грустно!.. Что вернёшься, обещай!
— Там, далеко она одна!.. Грустит, наверно…
Я перед нею бесконечно виноват!
И там вулканы, знал бы ты, как дышат скверно,
И баобабы… разрывают дивный сад.
Они погибнут без меня! Я приручил их —
И я теперь за них в ответе… навсегда!..
— Как долетишь, мне пару строчек чиркни.
Прощай! Теперь я знаю, где твоя звезда!
Письмо в госпиталь
Получила письмо твоё, милый!
С болью в сердце узнала, что ранен,
Но с отрадой, что жив, не в могиле —
И порыв твой остаться там — странен!
Пусть в тяжёлом бою искалечен —
Оторвало тебе взрывом ноги —
Мы страданья любовью излечим,
Ты не будешь со мной одиноким!
Это счастье, что жив и вернёшься!
Я молила об этом ночами:
Обниму — ты в ответ улыбнёшься,
В поцелуе застынем в молчании!…
Как ты мог написать мне такое:
«Отпускаю тебя на свободу!..»
Без тебя мне не нужно покоя —
Чтоб вернулся, молила я Бога!
Милый! Чудный! Родной и любимый!
Человек ведь не тело, не ноги —
Мы с тобою одно! Неделимы!
Мы — душа, что неведомо многим.
Возвращайся! Я встречу цветами.
Я куплю и гамак, и коляску.
Не предам наших прошлых мечтаний —
Не отдам я ни счастья, ни сказку!..
Поэт и Муза
Ах, это было, к сожаленью, было, было:
Уж сколько раз влюблённый к пустоте взывал!
Пускай душа твоя всем сердцем полюбила —
Но Муза, не ответив, воздвигает вал
Пустых условностей, игривого кокетства,
Насмешек колких, ядовитых стрел ума —
И жгучая несправедливость детства
Напомнит вам красавиц первых амплуа,
Когда веснушки, низкий рост иль малый возраст
Вам перечёркивал к любви желанной путь…
Года прошли, но сердца трепетного возглас,
Лаская Музу, не мешает ей уснуть.
Как полюбившая Нарцисса нимфа Эхо,
Страдала, мучилась и сохла от любви,
Так высох и Поэт — для Музы был потехой.
Остались лишь слова, что спели соловьи.
Любовь
Влеченье тел, порыв души и нежность, и в подъезде случка.
А есть ещё и — коитус, но это лишь для тех, кто книгам — друг.
Как много слов готовы заменить любовь на первый случай,
И как избыточно легко перечеркнуть любви нелёгкий труд!
Любовь — не водопад эмоций, тело щепкой вниз несущий,
И в океан надежд и счастья вечного швыряющий тебя;
Не наслажденье негой страсти, что твою ласкает сущность
И поднимает шариком воздушным к солнцу, к тайнам бытия.
Не поражение полков ума и флага армии не сдача,
И не победа гения провидческой, болезненной души,
Не восхождение ко храму на горе вселенской плача,
И не медаль за покоренье ледяных, сверкающих вершин.
Любовь — не слёзы над разбитым хрусталём прозрачным сердца,
И не подарок к окончанью кросса школьных километров мук,
Не расписание занятий сексом в разнополых секциях,
И не полёт в заоблачные выси слов, что нам ласкают слух.
Она, быть может, — это, то и, может, триста тридцать третье —
Зависит всё от зрелости души и прямизны кривой пути,
Но, главное, она — мелодии небесной, тихой трели
И постепенное крещендо хора ангелов в твоей груди.
Любовь — симфония взволнованной души прекрасным миром,
Оркестр Бога, что, возлюбив, всю партитуру жизни дал —
И свет и звук, и мысль, потребностью любить, тебе пунктиром
Отец небесный намекнул, как вечного движенья идеал!
Потребность — не любовь, и Золушка пока что — не принцесса.
Любовь — и тайна, труд великий, подвиг отречения, и Бог!
Не надо путать рок-н-ролл желания и чудо мессы —
Не рвать тончайшей с Богом нити, с души счищая грязи мох.
Луч
Голос музы невнятен. Диктует язык.
Словом к слову свою называю проблему:
Мой корабль дал течь, я тону в ливне брызг
И осколков из чувств, и в сетях из дилеммы:
Мне тонуть или плыть?.. Утонув, я живу,
Продлеваю свой век, упиваясь любовью,
Но других берегов за всю жизнь наяву,
Не узнать — новый мир не открою невольно.
Так искать, иль тонуть?.. Погрузившись в любовь,
Буду жить бесконечной растительной жизнью,
Упоеньем коньячным залью свою боль,
По-мужски спрятав слёзы — мол, горд, сух и жилист.
Так, искать — то есть, жить?.. Иль любить? Значит, смерть
Всех надежд, чтоб понять для чего рождены мы?
Подчиняясь другим, отдаю право сметь
Самому путь свой торить, скитаясь в пустыне.
Но в последний момент, перед тем как хлебнуть
Полным ртом океана любви, и навеки
Для мечты утонуть, свой единственный путь
Отказаться найти, презирая Заветы,
Я кричу через волны страстей: «Почему
Иль любовь, или путь к своей сути в пустыне?
Отражаясь в тебе, я душою приму
Нашу целость, как луч, что светить будет ныне!
Нет тебя, нет меня! Мы слились, словно луч,
Что пронзает тьму века и дым суеверий!
В резонансе двух душ путь наш смел и певуч —
Нам откроются радость Вселенских мистерий…
Прощание
Как больно!.. Как странно, ненужно, нелепо
Мы любим не так, не тогда, не того!
Глазами мы зрячи, сердцами мы слепы —
Любовь ли, желанье любви — всё равно!
Сначала предчувствие зыбкое чувства
Чего-то родного, что видел во снах.
Потом всё яснее родных качеств сгусток,
И вот уже в сердце зимою — весна!
И вот уже слов слабых, нежных круженье!
И ласка во взоре, касание рук!..
И принципов верных и нужных крушенье!
И писем любовных спасательный круг!..
Стихи о любви, как цветов подношенье,
Цветы, как воздушный души поцелуй!..
И тонкое, сладостное предвкушенье
Блаженства ласкающих солнечных струй.
Рассказы о прошлом, и чаще, о детстве —
Всё хочется знать о любимой своей!..
И мне незаметно твоё серцеедство,
Но манит и тянет к тебе всё сильней!
Мы смотрим, не видя, мы любим, не зная,
А сердце — художник, он образ творит.
И вот на холсте ты — любовь неземная
В награду дана, я ж судьбы фаворит!..
Как больно!.. Как странно, ненужно, нелепо
Мы любим не так, не тогда, не того!
Глазами мы зрячи, сердцами мы слепы:
Любовь ли, желанье любви — всё равно!
Ушло, испарилось предчувствие счастья,
Растаял мой замок волшебный, как сон…
Руки на прощанье целую запястье,
Пытаясь сдержать расставания стон…
Последний раз
Последний раз обнять твои колени,
И в сотый раз вновь повторить, что говорил…
Последнее услышать повеленье:
Прощай!.. Расстанемся — ты больше мне не мил.
Не мил?.. А как же нежные объятья,
Безумные поступки, страстные слова,
Когда готовы были на распятье,
За счастье лишний раз увидеться едва?
Руки коснуться и вдохнуть дыханье,
Увидеть широко раскрытые глаза,
В которых плещется благоуханье
Любви, что раскрывает мира чудеса!
Увидеться на несколько мгновений,
Напиться счастьем, льющимся из милых глаз!
Я помню озаренье откровенья:
«Вы — части целого!» — как будто с неба глас.
И вот — прощай!.. Ты разрываешь нити.
Так, в чём тогда любовь, раз так легко порвать?
Что ждали мы от встреч, каких наитий,
Раз жертвенником стала бедная кровать?
Ну, что ж, прощай!.. Любовь твоя истлела,
Моя пылает и трепещет на ветру.
Мы — две далёкие души, два тела…
Любовь как драгоценность спрячу и запру.
Сон
Мне приснился сегодня таинственный сон:
Будто я — в неизвестной, чужой стороне,
И живу в старом замке, и слышится звон.
Или звуки органа парят в вышине?
Замок — древний, но светлый, в цветных витражах,
А вокруг, то ли лес, то ль теченье реки.
И — портреты, картины на всех этажах,
И — цветов разноцветья горят огоньки.
И как будто вот-вот загремит рядом бал!
Да, я вспомнил: то был королевский дворец!
Скрипки в сердце вонзились и страх обуял:
Это счастья венец или жизни конец?
Вдруг ко мне входит паж или, может, слуга:
«Досточтимый король пьёт победы вино!
Он удачу ведёт под уздцы на врага!..»
И луны сквозь стекло я увидел пятно.
А пажа след простыл — и кругом тишина.
Сквозь забрало смеялся мне чей-то оскал.
Королевы услышал контральто: «Война
Для супруга милее, чем я и мой бал».
Разорвал вдруг дворцовую тишь арфы стон,
Оглянулся — я в зале, кругом — зеркала,
Пары кружатся, и не пойму: это — сон,
Или смерть в жизнь другую меня забрала?..
И опять тишина — я в саду на скамье.
Слышу голос: «Вы мне обещали стихи…»
Оглянувшись, я вижу её силуэт,
Полумрак, полусвет… и струятся духи.
И опять где-то бал, где-то шум, где-то смех,
Где-то пьют и победы, и счастья вино!
Только с ней мы вдвоём вдалеке ото всех
Ищем в душах своих Золотое руно.
Где-то звон-перезвон и бокалов, и чаш,
Где-то музыка, скрипкой рыдая, гремит,
Где-то скачет супруг и король среди чащ,
И философ усталый вошёл в лабиринт.
Где- то хлещет из раны у воина кровь,
Где-то горько, бессильно рыдает старик,
Что окончена жизнь — на потерянный кров
Не надеть новой жизни и счастья парик.
Только здесь, в королевском саду тишина.
Безмятежно гуляю с любимой своей.
Я читаю стихи… Ярко светит луна…
Не ищу смысл бегущих, бессмысленных дней…
Из книги
«Нового ученья силуэты»
И человек отчаянно тоскует…»
Ф.И.Тютчев
Не ставьте точку — ничего не решено!
Всё в нашей жизни быстротечной длится, длится…
Года секундами сочатся в решето,
Из века в век мелькают мысли, взгляды, лица…
Добро и зло, и плоть, и дух, прогресс, тупик —
Из века в век кипят и обжигают страсти:
Нам мнится той или иной идеи пик
Иль смерть, а им расклад судьбы сулил путь странствий.
И вот опять тоскует горько человек —
Не плоть, а дух власть и безвластие растлило:
Из века в век, из века в век, из века в век
Скорбит по идеалу человек счастливый.
Да, это счастье знать и верить в идеал,
И счастье горькое скорбеть по идеалу,
Но кто познания тернистый путь избрал,
Спокойно выпьет яда полную пиалу.
Как жизнь прекрасна их, но и какая смерть!
В веках уродливый Сократа лик сияет —
Кто истину познал, имеет роскошь сметь
Не смешивать идей рай с жизни горькой явью.
Мне горько, что по-прежнему добро и зло
На ринге быстротечной жизни на смерть бьются…
Добра победу увидать не повезло,
Но повезло с конфетой выпить чай из блюдца!
Дай срок!..
Когда обманет друг, когда предаст любовь,
Когда душе придёт пора холодных гроз,
Прими достойно грусть, душе не прекословь:
Страдая, ты растёшь — вернётся радость грёз.
Но чтобы в душу поместить огромный мир,
И чтоб душа росла, и дух мужал и рос,
Не жди, что на дороге постлан кашемир,
Печально улыбнись — и вспомни запах роз.
Прими страдания, как разума урок —
Ты — лучший замысел всесильного Творца!
Дай срок, мой друг! Несчастный друг, дай только срок —
И ты, расправив крылья, покоришь сердца!
Понять высокий смысл у каждого есть шанс —
Что высоко взлетишь, готов держать пари.
Дай срок — и мир тебе подарит реверанс,
Но ты и без него сумеешь воспарить!
Волшебный сундук
Вот закончилось лето, и розы увяли — не плачу,
Знаю, лето вернётся, и вновь я увижу цветы.
Наслаждение запахом и ароматами спрячу,
И достану на время сверканье любимой мечты.
Полюбуюсь мечтой многогранной, безумной, далёкой,
И её уберу в свой волшебный, старинный сундук,
И достану кружение листьев, снежинок полёты,
А потом и не модный, но тёплый, толстовский сюртук.
То кружить буду клёнов багряные листья по ветру,
То осыплю их снегом, когда мне кружить надоест,
То одену сюртук и пойду прогуляться по свету,
И послушать в пустынном саду белой вьюги оркестр.
На Сенной я зайду в погребок, где достаточно чисто,
Закажу что-нибудь: кулебяку, блины, сладкий чай…
Мармеладов с утра ждёт меня. Снова пьян и неистов.
Половому скажу, чтоб принёс для него расстегай.
Обольюсь вновь презреньем к нему и, невольно, слезами,
А потом отведём с Родионом пьяньчушку домой.
С Родей мы почему-то не стали большими друзьями,
Но я сразу сказал: «Бонапарт для меня не герой!»
Прогуляюсь к Сенатской… Пристать не удастся к Восставшим,
Слишком поздно приду — их уже разметала картечь…
А потом через мост на Васильевский остров, уставший,
Я отправлюсь домой на ковре у камина прилечь.
И Агата, мурлыча, походит по мне и свернётся
Чёрным, тёплым, пушистым клубочком безмерной любви.
Знаю, лето, цветы, ароматы — всё это вернётся.
А пока и меня, и сундук, Бог мой, — благослови!
Мандельштаму
Мы бредём в полудрёме труда и тоски,
Безуспешно пытаясь раздвинуть тиски,
То ли новой свободной страны господа,
То ли вотчины нищей баранов стада.
Всё, что детского, чистого было в душе,
Не вернулось обратно — пустой рикошет.
Кто же с властью играет в такую игру,
Где всё время друг другу сознательно врут?
Вот и длится, и длится бессмысленный день,
Где законы наводят лишь тень на плетень.
Вот и тянется чёрная, пьяная ночь,
Где и пьяному пить уже больше невмочь.
Вот и учат, и учат, и учат детей,
Как свободными быть в мире прочных сетей,
Как украв — не украсть и убить — не убив,
Только б жертвой не стать — вот суровый гамбит.
И как смело мурлыкать начальству в лицо,
И как честно народу наврать с наглецой.
И бредём наугад, и смеёмся навзрыд,
Больше жизни, любя свой тотальный надрыв,
Забывая про стыд, привыкая к вранью,
Как к окуркам вне урн и без меры жранью.
И вселенски устав от борьбы, от молитв,
От обилия рож властных, сытых элит,
И прощая упитанным рожам чужим,
Что сроднились мы с ними и люб их режим.
По дорогам разбитым бредём наугад,
Разобраться, пытаясь, кто друг, а кто гад.
То ли солнце устало — не льёт нам лучи,
То ль мелодия Бога в душе не звучит,
То ли месяц поспорил с луной, кто есть кто,
И забросил себя далеко-далеко,
То ли звёзды погасли, погасла душа,
То ли смерть обнимает, валютой шурша?..
Полусон, полуявь, полужизнь, полусмерть —
Видно, любо истории нам круговерть.
Я убит на Чёрной речке
Я убит на Чёрной речке.
Я расстрелян на Сенатской,
И свинцовой власти речью,
Генералов в форме штатской,
Не пронзить души ранимой,
Не связать мечту без крыльев,
Не сравнять меня с равниной,
Не сломать мой тонкий грифель.
Звездолёт мой «под парами»,
Направление — Венера.
За бесценными дарами,
Завязав узлом струн нервы,
Я взлечу лазурным утром
С грузом сделанных ошибок,
Юным, дерзким и… немудрым,
Растирая след ушибов.
Я убит на Чёрной речке,
Я повешен в Англетере,
И я больше не перечу —
Не хочу считать потери.
Я взлечу лазурным утром
С нерастраченной любовью,
В блеске строчек перламутра,
С невостребованной болью.
Я на кладбище Сан-Марка
Похоронен с бедняками,
И письмо моё без марки
Не дойдёт к друзьям веками,
Но зато, когда их встречу
На Венере в парке Лунном, —
Прогуляемся вдоль речки
В тихий час почти безлюдный.
Обо всём тогда в молчанье,
Без конца и без начала,
Мы стихов и чувств журчанье
Душам нашим обвенчаем.
Я убит под Пятигорском…
Я расстрелян на Сенатской.
Слишком малая нас горстка,
Чтоб идти стезёй бурлацкой.
Льды корабль вот-вот раздавят,
В трюме течь, пьяна команда,
Да тяжёлые медали
Гнут к земле, скудна баланда.
Поздно в рвении служебном
Мне тащить корабль великий…
Лучше б умер подо Ржевом —
Легче б было жить безликим.
Скульптор
Вот — мрамор, вот — резец, вот — жизнь моя.
Что я оставлю детям и потомкам?
Необработанную глыбу Бытия,
И три совета в нищенской котомке?
Или оставлю выношенный плод труда —
Творенье по Божественным лекалам?
Весомость заповедей дочь и сын тогда
Сравнить сумеют с золотым металлом.
Ну, не таскать же глыбу Бытия,
Как наказанье, за своей спиною,
Как жизнью разрешённый повод пития,
Как довод лоб крушить, ворча и ноя!
Конечно, можно глыбу раскрошить,
Оставив пыль от непонятной жизни,
Но можно попытаться так её прожить,
Как первою любовью одержимый.
Я знаю, свято верю — я смогу
Из грубой глыбы сотворить творенье!
Мы сами создаём свой мир: в грязи, в снегу,
Иль в блеске солнца и любви прозренья.
Я отсеку от глыбы Бытия
Всё лишнее и мерзкое уродство,
Оставив красоту и веру обретя!..
О, Боже, как на самом деле просто!..
Твой выбор
У солдата — каска, а у рыцаря — забрало…
Миллиметры гимнастёрки не преграда пуле —
Миллионы жизней у страны война забрала,
Миллионы не спаслись от смерти поцелуя.
Сколько сгинуло в походах всех времён всех войн?
Сколько рыцарей оставили на поле кости?
В этом мире, к сожаленью, мы такие гости,
От которых на земле стоит и стон, и вой.
Сколько рыцарских сердец пробила злая пуля?
Сколько гимнастёрок матери земли им сшили?
Сколько раз вскричали генералы «аллилуйя»?
Сколько раз добро и слово были только ширмой?
Ты зайди однажды в лес, где только пни и пни,
Вспомни, как шумела роща радостью и мощью —
Сам виновен, что от истины остались мощи!
Дай пощёчину себе! Себя со злости пни!
Упади на землю, слово дай — беречь живое.
Вытряхни всю злость столетий и развей по ветру.
Пусть накопленное зло, с тобой прощаясь, воет —
Просто человек сломил живущего в нём вепря…
Путь убийцы красоты и жизни — путь не мой,
Я шаг сделал, чтоб окончить все земные войны.
Выбор свой: стихи иль бойня — все мы сделать вольны,
И поэзия, скорбя, не может быть немой.
Сыну Никите
Каждый день — черновик нашей будущей жизни:
Сон, дремота, порыв, устремленье и поиск:
Ну, не смысла, так счастья, не Бога, так джинов,
И попытка полёта — страховочный пояс.
Это знойное лето, метели и слякоть
Каждый день подадут нам в хрустальном бокале —
Будем грустно смеяться и радостно плакать,
Притворяясь, что родом мы из зазеркалья.
Каждый день на роскошном приёме застольном
Нас никто из достойных в упор не узнает-
И утрёмся кривою улыбкой застойной,
И отправимся штопать поникшее знамя.
Каждый день будем мы спотыкаться и падать,
И царапать коленки, и бить нос до крови,
Как нектар и амброзию пробовать падаль,
Уходя прочь всё дальше от отчего крова.
Каждый день — черновик нашей будущей жизни,
Всё в сегодняшнем дне прорастает на завтра:
Уважение к людям и гордость отчизной,
Отвращение к жизни и омут разврата.
Всё в сегодняшнем дне прорастает корнями —
Все мечты и надежды, желанья, порывы:
Будешь бит завтра правдою или камнями,
Зацелован удачей, иль сброшен с обрыва.
Жизнь закончишь в домашней, уютной постели
Или, кровью сочась, под пробитою каской —
Всё сегодня вчерне пишешь нежной пастелью:
Нищету и богатство, успех — жизни сказку…
Праздник бытия
Гони, мой друг, печаль и сожаленья прочь!
В печали смысла нет: сам знаешь, мы — не вечны,
И наша ночь, последняя, быть может, ночь —
Давай отпразднуем последний день и вечер!
Но в праздник бытия — нет, мы не будем пить,
Зачем сознание туманить — мы не трусы:
Мы на пиру любви сумеем пригубить
От вечных ценностей, что никогда не грустно.
Друг другу поглядим в любимые глаза,
И наставления, как жить, оставим сыну,
У дочери сверкнёт прощания слеза,
Но в играх с внуком мы свою утроим силу.
Жизнь — праздник, если есть любимая семья!
Прощайте революции, борьба и марши!..
Вас — предаю!.. Но не предам второе «я»
И третье не предам!.. Мы из окна помашем!..
Борющийся с Богом
Всё сложно в этом мире, Библия ж — проста:
Нарушил с Богом договор — долой из Рая,
И первый человек, как матрица Христа,
Из сердца изгнан был, на жалость не взирая.
Ложь, подлость, предрассудки, змеи клеветы —
Навечно дурно пахнущий букет неполный
Черт человеческих, что Бог– Отец бесспорно
Не знал, куда изгнанье сможет завести.
Как автор мудрой пьесы просчитался Он:
Слепил из праха непослушного Адама, —
Но плотью с Евой став одной, какой Закон
Нарушил сын желанный в мире первозданном?
Послушно съел обед из рук родной жены!..
Но, оказалось, это плод Отцом запретный,
Но, оказалось, скорбный путь изгнанья смертный,
Но, оказалось, это козни сатаны.
И пошлой глупости отравленный родник,
И глупой пошлости отравленная нива —
Вот результат того, что яд изгнания возник,
Первопричина тихой смерти гражданина.
И крысы подлости, и змеи клеветы, —
И пауки гниющих вечно предрассудков,
Лишивших человека на века рассудка
И радости смотреть на беды с высоты,
Поют и пляшут так, хочется забыть,
И хочется завыть, что изгнаны из рая,
Религия ж диктует нам, что мы — рабы,
Адам был слаб — не то, что будущий Израиль…
Всё сложно от того, что Библия — проста:
Нарушил с Богом договор — и будешь смертен!..
И носит грешника земля, и свет не меркнет,
И Бог устал, и скованны уста Христа…
Немолитва
О, Господи!.. О, знал бы ты дела земные!
О, сколько подлости и зла творится ныне!..
А, может, знаешь ты?.. Всё знаешь и молчишь?..
Иль с высоты небес ты видишь гладь и тишь?..
Ты справедливо наказал Адама с Евой,
Заставив их в поту узнать бесценность хлеба.
Ты прав — так жаждет послушания отец,
Но ты ещё — создатель мира! Ты — творец!
Зачем же бесам ты на откуп отдал землю?
Мы не живём, а в ожиданье Рая дремлем…
Ты понял промах свой, послав на Землю Сына,
Но Сына Слово не прибавило нам силы…
Ты — всемогущ, о, Господи, но — простофиля:
Жируют бесы на земле — закон бессилен.
Мы правду ведаем, но истины не знаем:
И каждый поднимает собственное знамя.
И каждый каждому кричит, что послан Богом,
И ты, мой Господи, выходишь людям боком.
Ты вертишь Землю, и ещё пока мы живы,
Но жить, зачем ты позволяешь для наживы?..
Я вижу край, но большинство его не видит,
И смотрит жизнь свою, как с пивом смотрят «видик».
И зло, таящееся в «добром» человеке, —
Дефект твой иль примета нынешнего века?..
О, Господи!.. О, знал бы ты дела земные
И сколько подлости и зла творится ныне!..
Так знай же: ты на откуп бесам отдал землю —
Мы не живём, а в ожиданье Рая дремлем…
Экклезиаст
Всему своё время, всему своё время —
Зачем беспокойств нам тяжёлое бремя?
Зачем сон теряет двуногое племя?
Всё было, всё будет — к чему суета?
Есть миг из кровавого чрева рожденья,
Есть тысяча сладостных в жизни мгновений,
И тысяча ложных и грешных стремлений,
Но истина всё же одна и проста:
Есть время для пищи богов и нектара,
Есть время плескаться в саду у фонтана,
Есть время развития божьего дара,
И время сажать и растить семена…
Но время уходит погасшим светилом,
И гаснут сиявшие паникадила,
И то, что с ума человека сводило,
Уходит и меркнет во все времена.
Есть время рождаться из мрака и тлена,
Сознанием рвать путы рабства и плена,
И шпорить любовью свою кровь по венам,
Ваять, словно Бог, красоту из земли…
И время таранить господство абсурда,
Разбрасывать камни, бить с милой посуду,
Евангелие заменить Кама-Сутрой,
Змеёй пресмыкаться пред смертью в пыли…
И предал я сердце, познавши безумье,
И страх утопил смерти близкой в бездумье,
Сменяв меч ума на похлёбку беззубья,
Томлением духа лечил я печаль.
Познал я и благо, и знанье, и мудрость,
И женщин прекрасных сиянье и мутность,
И радость труда, и веселья минутность, —
Но жизни итог всей лишь скорби печать.
И воз-нена-видел я жизнь и стремленья,
Свои вожделенья, им вслед — преступленья,
И сон, и покой гнать бичом искупленья —
Но всё ж каждый шаг по земле — суета.
И солнце — по кругу, и ветер — по кругу,
И реки с морями, как друг и подруга,
По кругу, по кругу — какая же скука!
И люди бегут — всё одна маета!
Глядят и глядят — не пресытятся очи,
И трудятся, трудятся — нет уже мочи,
Кривое всё правят, да больше всё порчи, —
Богатый — богаче, а всем — нищета.
Что было, то будет, и мудрость умножив,
Мы скорбь и печаль в своём сердце итожим:
И глупый, и мудрый в сей жизни — прохожий,
Стремления наши — одна суета…
Стремленье познать — лишь томление духа,
Конец нашей жизни один — смерть-старуха,
И жаль, на неё не бывает проруха,
И горько, что жизнь — пустота и тщета…
Но есть человеку и благодаренье —
Господь дал душе нашей в мыслях паренье,
Ведь мы — Божий замысел, Божье творенье…
Да жаль, что стучим в дверь, а дверь заперта…
Мечты… мечты…
В щель между подлостью и бедной совестью
Всю жизнь сознательно ползём старательно,
И удивляемся рожденью помеси
Блудливой честности и лжи страдательной.
В черте оседлости чертой пассивности
Нас черти чёрные очертят ласково,
И волю к действию заткнут спесивостью,
И равноправие нам склеят ластами.
Там бесы рясами трясут приязненно,
Красивым голосом склоняют к истине,
И черти в омуте, с болезнью язвенной,
Взывают к совести, сверкая лысиной.
Метаистория и метаценности
Дурманят головы российских лузеров
И возвышают их своей бесцельностью,
И укрощают их ночными блюзами.
Нет — революции! Нет — эволюции!
Нет — духа царствию! Да — царству кесаря!
Да — Православию! Виват — полюциям
Во сне врачей, ткачей и прочих слесарей!
В щель между подлостью и бедной совестью
Мы заползли страной вполне сознательно.
Не удивляйся, мир, советской помеси
Блудливой честности и лжи страдательной.
Зимы традиции — пугать метелями,
Весны традиции — любить и радовать,
А мы, мечтатели, живём Емелями,
Мечтая семьями гулять по радуге…
Моё Евангелие
Я верю!.. Верю только в то, что понимаю:
В добро людей, что больше солнца греет в стужу;
В приход весны и радости победным маем,
Что выпив ради жизни зло, я всё же сдюжу.
Я верю, что отрава не отравит сути,
Раз я рождён в любви и пестован с любовью,
И что любимая поймёт и не осудит,
Что жизнь моя земная — только предисловье.
Я верю, что в бедламе есть крупица смысла,
И с каждым поколением крупица больше,
И рано или поздно этот смысл осмыслим,
И рано или поздно с Веги будет помощь.
Я верю, что Россия всё ж переболеет,
И, поумнев и поскромнев, начнёт работать.
И верю, Парус одинокий всем белеет —
И, значит, нам пора кончать «по фене ботать».
Не сокрушайся, друг!..
Не сокрушайся, друг, что Бога не постигнуть,
Что заповеди не принять, что нарушаешь пост:
Он — в поиске тебя в своём плавильном тигле,
Не сокрушайся в вере, друг, — Бог не оставил пост.
Ты прав — непостижим он! В этом свойство Бога:
Конечное не может Бесконечное познать —
Он не ведёт для школьников в инете блога,
Не пишет книг и лекций для студентов допозна.
Он — не учитель, не профессор и не лектор.
Он — тайна мироздания и космоса орган,
Но для тебя, конечно, он — старинный лекарь,
Перекрывающий на час твоих страданий кран.
Не сокрушайся, друг, что Бога не постигнуть —
В тебе заложена его бессмертная душа,
И веря в жизнь, не верь религиозной стигме,
И что нужны тебе, частице Бога, сторожа…
Нового ученья силуэты
Допустим, правы вы, и миром правит рынок,
Торгуя упакованной красиво ложью,
И легионам человеческих икринок
Не суждено вочеловечить облик Божий.
Не суждено познать всю красоту творений,
И восхититься магией цветов и красок,
Сыграть симфонию восторженных прозрений,
Нарисовав наш мир без бомб, оружия и касок.
Не суждено своё увековечить имя,
Пожав протянутую мудрецами руку,
Уйдя в небытие рабом или рабыней,
Не разорвав навязанного властью круга.
Допустим, правы вы, и миром правит жадность,
И в схватке за наживу победит сильнейший —
Потомок Каина, что презирает жалость,
И покупает власть, как покупают женщин.
Допустим, правы вы, и мир — давно безумен,
И кто как может, выживает в одиночку,
И Бог оставил нас, а может быть, сам умер,
И нам не разорвать привычный круг порочный!
Допустим на минуту вечности, вы правы!..
Но, чёрт возьми, не по душе мне Ваша правда!
Вы сердцем слепы или мозг давно отравлен,
Раз вместо пищи вы питаетесь приправой!
Успех и слава, власть, а главное, богатство
Не могут целью быть для мощи Геркулеса.
Сегодня цель героя — уничтожить рабство.
Нельзя жить, за деревьями не видя леса.
Не на Земле сулят нам процветанье Боги.
Жизнь на Земле — всего четыре класса Школы:
Класс первый — Детство, дальше Юность, Зрелость, боли
Злой Старости и — тайна смертного укола.
И всё?!.. Так потреблять ваш рынок я обязан,
Сознательно не осознав свободы право?
Вы, вместо драгоценностей всучив мне стразы,
Не подняли ни на ступеньку ближе к правде!
Вы правы?.. И тогда — всю жизнь я только школьник
Начальной школы, с благородной сединою,
Не слышащий звон поминальный колоколен,
И повернувшийся к своей душе спиною.
Вы правы?.. Но тогда зачем сияют звёзды,
Маня возможностью открыть Вселенной тайну?
Зачем душа рождает восхищенья грёзы,
Во сне в заоблачные дали улетая?
Нет, не удержите меня в начальной школе!
Я перерос ваш рынок, где торгуют светом!
Вы — мрак моей планеты!.. Я не ваш поклонник —
Я вижу Нового ученья силуэты!..
Бог и человек
Владыка бытия таится в нас.
Шри Ауробиндо
Жизнь — сцена, подиум, театр военных действий?
Вот — корень зла: мы форму приняли за суть!..
И Бог не в силах помешать нам слать груз двести —
Словесный мёртвый груз, что шпарим наизусть.
Мы оскверняем род, отца и мать, могилы,
И, одурманив мозг, танцуем на костях.
Нас ангелы любви от зла спасти могли бы —
Мы Бога предали, признав, что мы — в гостях.
Мы не хозяева своей родной планеты,
Не дети матери любимой и родной —
Уродливая плесень умственной вендетты,
Которой — зло, добро, Бог, дьявол — всё равно!
Трава, цветы, деревья, люди — небом живы:
Нам дарит мироздание тепло и свет,
Но хочется кричать: О, люди! Не бомжи вы!
Так обустройте дом свой! Пусть придёт рассвет!..
Найдите в плотском теле огонёк бессмертья,
Поверьте, что придёт преображенья час!
Одежды вечной радости к себе примерьте —
И Бог предстанет перед вами здесь, сейчас!
Снимите тлена и несовершенства маску —
Вы вечны в творчестве и таинстве любви!..
Бог — радуга! Мы сами выбираем краску,
И красим мир, желая жизнь благословить.
Бог нам явил свой образ в человечьей стати,
Чтоб проявили мы божественную стать:
Мы связаны! Отец и сын — две ипостаси!
Ты должен, зверь двуногий, человеком стать!..
Твой мир
Пойми, ты — то, что у тебя внутри:
Грязь переваренного мяса, злобы.
Всмотрись в себя, в глаза себе смотри,
Зверь, грязно говорящий, узколобый!
Обидно слышать?.. А кого ты спас,
Кому помог, кого ты осчастливил?
Каких идей воздвиг иконостас,
Чтоб улыбнулся серый мир слезливый?
Проверь, какая музыка внутри:
Концерт для скрипки?.. Соло барабана?
Прислушайся к себе! Сам подбери
Мелодию, чтоб не было обмана.
Чтоб не фальшивила труба,
Зовущая на смерть за идеалы,
Чтобы орган не пестовал раба,
А саксофон бы не растил вандала.
Ты — бьющаяся птицей в клетке мысль!
Признайся сам себе — тебе не стыдно?
Ты ползаешь, как червь, иль рвёшься ввысь,
Ты — человек иль принадлежность быдла?
Пойми, ты — то, что у тебя внутри:
Любовь к живому или к мёртвым догмам?..
Любовь?.. Ты вальс танцуешь: раз-два-три!
Готов убить?.. Могила станет домом.
Душа и тело
В дни чёрные беды, в дни золотые счастья,
В дни мутные бесчисленных вопросов,
И в дни промозглого осеннего ненастья,
В удушливое время монстров и допросов —
Как… всё… устроено? — душа знать захотела:
Она дана мне словно белый, чистый парус,
Что тянет бриг неповоротливого тела
По океану жизни без малейших пауз?..
А может быть, творим свою мы душу сами
В течение мучительной и долгой жизни,
В одно соединяя землю с небесами,
Для этой лестницы вытягивая жилы?
И наша жизнь — души трагические роды,
И плата за творение души — страданье:
Не выстрадав себя, нехватка кислорода
Даёт знать смерти бесконечным ожиданьем?
Мы задыхаемся в животной жизни тела!
Мы чахнем в круговерти бешеных желаний!
Мы тормозить пытаемся кросс оголтелый,
Отдав своё, покамест, тело на закланье,
Чтоб мимо жизни не промчать в безумной скачке,
Чтоб воспарить над временным и пошлым бытом,
Чтобы Шекспир, Бальзак, Толстой, Боккаччо
Могли бы отразить духовного избыток.
Но чтобы взвиться в небо требуются крылья:
Душа рождается — и властно тянет в небо,
Оставив на обед червячной камарилье
Родное тело, ставшее чужим, и веря в небыль…
Вечность
А где-то мерно тикают и тикают часы,
И в зной, и в стужу день и ночь, и день, и ночь,
И где-то меряют оставшуюся жизнь весы —
И не убавить, не прибавить: всё — точь-в-точь!
И где-то ткут на саван пряжу, чтобы точно в срок,
В святом семействе замолчала колыбель,
И где-то саван шьют по мерке и на вырост, впрок,
Чтоб ею выстелить последнюю постель.
И год придёт, и день придёт — последний будет час,
Замедлят ход часы, и оборвётся нить,
И упакуют в землю исстрадавшуюся часть,
Чтоб тело с вечною душой разъединить.
И вот, освободившись от земных привычных пут,
Легчайшим облаком любви вспорхнёт душа,
Беззвучно говоря себе, найдя свой звёздный путь:
О, как прекрасна жизнь! Как Вечность — хороша!..
Белый лист. Чёрный шрифт
Белый лист. Чёрный шрифт. Чёрно-белая кошка.
Поздний вечер чернеет сквозь тюль белоснежный, как снег.
Дом, напротив, мерцает огнями в окошко.
Я печатаю текст. Кошка жалобно стонет во сне.
Белый лист. Чёрный шрифт. И зелёная лампа.
Чёрно-белая кошка под лампой зелёной урчит.
Я застыл. Кошка к принтеру тянется лапой.
За окном бело-чёрным луна проливает лучи.
Белый лист всё черней, а луна пожелтела.
Дом, напротив, чернеет всё с каждым погасшим окном.
Кошка села на лист, потянувшись всем телом,
Поманила на белую скатерть цветным ярким сном.
Белый лист я исчиркал. Уснул дом напротив.
Чёрно — белую кошку смахнул на зелёный диван,
И вишнёвый халат я на плечи набросил —
Мне январский мороз за окном властный знак подавал.
Через тюль белый вижу в чернеющем доме:
Два окна чуть мерцают зелёным и жёлтым огнём —
За зелёным — поэт в горько-сладостной доле,
И несчастный — за жёлтым судьбу заливает вином…
Кто я?..
Я — ангел, воплотившийся на время в человека,
Иль человек, стоп-кран души, сорвавший зверем?
Иль дикий зверь, на зло расцветшее, прикрывший веки,
Иль фон для зла, который мирно сеет ветер?
Я — падший ангел, от бессилия сложивший крылья,
Иль человек, взыскующий полётов в небо?
Творец невидимого, или видимого критик?
Садовник слова? Трансформатор были в небыль?
Я — мысль Творца, сверкнувшая божественным мгновеньем,
Эскиз великой ненаписанной картины?
Или бездарно сыгранный этюд обыкновенный
Плохим учеником в концерте для кретинов?
Я — человек, дитя любви и солнечного света,
Иль зверь, костюмом шерсть и когти скрывший модным?
Жрец высших истин иль паяц, держащий нос по ветру,
Хозяйский попугай, любитель лжи и мёда?
Но кто бы ни был в этот час, я верю, что не поздно
Жить дальше по Заветам, а не по теченью,
Чтобы была полезна детям жизни повесть,
Ведь я почти узнал своё предназначенье.
Немой крик
В сетях суеты повседневной,
В цепях перекрученных нервов,
Узлом завязав гранд манеры,
Толкаю телегу мечты.
Дорога в крови и воронках,
У смертной застыл кто-то кромки,
Но взрывы далёки, не громки —
Не будят моей немоты.
Пусть дым вьётся чёрный и горький,
Я строю бодрящие строки,
Как строил когда-то и Горький,
На песню свою наступив.
Желаний несбывшихся невод
Тяну по ночам, глядя в небо
С тоской, а не в сладостной неге,
Себя загоняя в тупик.
И небо всё так же прекрасно,
И звёзды мигают так страстно,
И кажется свет ненапрасным,
Но в крике немом кривлю рот!..
В сетях суеты повседневной,
В цепях перекрученных нервов,
Узлом завязав гранд манеры,
Шагаю спиною вперёд…
Дом
Эх, да свой бы дом… да на своей земле!
Быть хозяином, отчёт не отдавая!
Жить творцом, бурля сильней и веселей,
Не по лжи жить — и расправится кривая!
Эх, да свой бы дом… да на своей земле!
Не избу и не квартиру — дом в России,
Чтобы сад разбить, оставив добрый след,
И в реке купаться и с отцом, и с сыном.
С пылу, с жару бабушкины есть блины,
С мамой обсуждать последнюю премьеру,
С внуком по заборам лазать, рвав штаны,
Дочке перед сном читать стихи Мольера.
Эх, да свой бы дом… да на своей земле —
И подачки-пенсии тогда не надо.
И не надо, чтобы выжить, лить елей,
И ходить не надо злобно-дружным стадом.
И пока я строю этот самый дом —
Для семьи большой и дружной дом огромный
Я, закрыв глаза, мечтаю об одном —
Чтоб не каркали над стройкою вороны.
Апокалипсис
Мы — убийственно порочны и притягиваем Хаос…
Разум дремлет на циновке, а на троне — гордый Фаллос
Правит Бал, где всё смешалось: чистота и проститутки,
Подвиг низших, подлость высших, Божий страх и Злу уступки;
Убеждая люд безвольный, что насилия мир — прочный,
Бог нас любит и внимает, что порок наш беспорочный;
Что молиться надо чаще — блин с повидлом будет слаще;
Что в молитве наше счастье — Бог нас выведет из чащи…
Так на троне Гордый Фаллос убеждает люд Земли…
И Вселенная устала наблюдать Порок величья
Твари, вышедшей из грязи и живущей неприлично…
И Вселенная устала знаки Хаму и потомкам —
Нищим с бедною котомкой, лезущим на трон подонкам —
Подавать и днём, и утром, ясным солнечным, и ночью,
Что живём нелепо, глупо — жить так стыдно и порочно!..
И Природа не стерпела — Хаос вырвался из плена:
Было море по колено — и живое стало тленом…
Так ответила Природа Хамству люда из пыли.
Разнуздали человека — грянет буря и стихия,
Чтобы божьему творенью поубавить эйфории;
Чтобы подлому княженью человека над природой
Положить конец печатью на высоком лбу урода…
В душах хаос и безверье, жизни смысл не интересен!
Как и прошлые столетья, без Войны Мир так же пресен!..
Разнуздали человечность — так познайте бессердечность,
Неприкрашенную Вечность, Высшей силы бесконечность!
Так познайте умерщвленье — Воскрешенье из Огня!..
На пороге Год Великий — жизнь планеты на изломе.
Мы не поняли заветы — Космос ставит крест на злобе:
Перечёркивает Землю — низший план всё ниже, ниже,
Высший Мир от нас всё дальше — в матерьяльной тонем жиже…
Апокалипсис — не сказка, но Конец — он и Начало
Новой Жизни тех, кто Светел, с кем Любовью повенчали!..
Да, мы в точке не возврата! Видно чаши дно разврата!
Вместо истин суррогата — смерть за Истину Сократа!
Смерть Христа и Воскрешенье — свет Космического Дня!..
Время космоса и права
Мы ждём приход Христа, не понимая:
Да он распят всё так же на кресте!
Который век Он кровью истекает
И нам открыть не сможет двери рая,
По-прежнему, живущим в срамоте!
Что изменилось в мире за столетья?
Ещё кто заступился за Христа?
И кто из нас под рвущие плоть плети
Готов взамен свои подставить плечи
И Сына снять с кровавого креста?
Не исторический экзамен это —
Не нужен из учебника ответ,
По совести, скажи: ты ищешь света?
Ты веришь в истину его Заветов?
Сказать соблазнам ложным можешь «нет»?
Тогда мы вместе! Мы не одиноки —
Страдальца снимем с нашего креста.
Достаточно был мир к нему жестоким:
Грешил, бил плетью, попирал истоки —
Давай начнём жизнь с чистого листа!
Давай соблазнам видимого мира,
Своей греховности и звонкой пустоте
Канонов устарелых и мундиров,
Не сотворив, как Он просил, кумира, —
Войну объявим всей слепящей тьме!
И рабству, что похоже на свободу,
Свободе с ликом пьяного юнца,
Прогрессу, что в тупик ведёт в угоду
Шаманам власти грозной небосвода
И фермерам валютного тельца.
Дадим себе последнюю возможность,
Пред тем, как разума эксперимент
Отменит Высший Разум как ничтожность,
Принять и крестной муки непреложность,
И крест как возрожденья инструмент.
Да, Он страдал, но мы не изменились!
Он умер — мы ж по-прежнему в грехе!
Молись иль не молись, но это — низость!
И наша Вера в Бога — только мнимость,
Лишь дополненье к жизни налегке.
Но будет время Космоса и Права!
И омертвевшее — да сгинет прочь!
Да сгинет накопительства отрава!
Да сгинет зло жующая орава!
Да не спасётся от креста Варрава!
Да расцветёт Любовь на стебле порч!
Всё так, как есть!..
Всё так, как есть, и не иначе:
Прекрасной юности салют
Бессильем старости оплачен
В том счёте, что в конце дают.
Всё так, как есть, и не иначе:
Пир жизни подойдёт к концу.
Уход с него всем предназначен,
И все претензии к Творцу.
Всё так, как есть, и не иначе:
С чем ты пришёл и с чем ушёл?
Решив сложнейшую задачу,
Окутаю я эго в шёлк.
Всё так и есть, и не иначе:
Я счастлив смерти вопреки!
Я знаю, обо мне заплачут
И тихо сядут у реки!..
Обнимемся, друзья!
Мне тесно в этом узком теле —
Душа вибрирует и рвёт одежды,
И вопрошает: эти, те ли —
Друзья моей несбывшейся надежды?
Кто рядом?.. Отзовитесь, други!
Обнимемся на радость и на слёзы —
Всё кончено… Нас записали в слуги,
И завтра выпишут налог на звёзды.
Святая Русь давно не свята,
И не в чести сегодня честь и совесть,
И карта бита, и редуты смяты —
До слёз трагична жизни нашей повесть.
Кто пьёт, кто на цепи при деле:
Цветные дует пузыри из мыла,
А силы сильных на пределе,
Ведь принципы в канаву смыло.
Обнимемся, друзья!.. Нас мало —
Казна не обеднеет при расстреле —
Бездушная машина смяла
Чертёж России смелого Растрелли.
Как душно!.. Как перед грозою…
Душа вибрирует и рвётся в небо —
В средневековом мезозое
И жизнь, и смерть — смешная небыль…
Глина
Полумрак. Колыбель. Безмятежно сопит, улыбаясь, ребёнок.
Золотистые волосы ангела сон разметал по углам.
Свет от лампы зелёной прикрыл над кроваткою сказочный полог.
Мать под пледом читает в углу на диване любовный роман.
Это Маленький Принц Антуана Сент-Экса лежит в колыбели!
Это Моцарт — властитель мелодий, аккордов и нот чародей!
Это Гёте великий в начале пути спит на первой ступени!
Станиславский в своей первой роли младенца — гулит лицедей!
Это Пушкин, Толстой, Диккенс, Ньютон, Шекспир, может быть, Менделеев!..
Это Гоголь, Платон, Диоген, Себастьян и, быть может, Христос!..
Всё от нас и всё в нас — ведь Садовник любимую Розу лелеет!..
В человеческой глине спит Моцарт и спившийся в стельку матрос…
Майя
Зачем слова низать на нитку смысла,
Когда добро и зло, лишь брызги Майи?
Ритмически оформленные мысли,
Восторг, прозрение — иллюзия немая.
Сон разума всегда рождает драму,
Навязывая трусу роль героя,
Герою — роль Мессии в новом храме,
Мессии — роль творца, в финале ж — море горя.
Жизнь — это длинная дорога к смерти,
Смерть — остановка на дороге Майи,
И одурачен смертный круговертью
Любви, измен, предательств, смыслу не внимая.
И пропасть смерти с детства устрашает,
И замок счастья на цветном картоне
Рисуем чёрными карандашами,
А сердце ночью звёздной, кровоточа, стонет…
Зачем стихи, что не дают покоя,
Не ублажают человеческое эго,
Напоминая, скоро ты — покойник,
И не спастись ни творчеством, ни быстрым бегом?
Но, сколько бы ни путала нас Майя,
Скрывая сущность под покровом тайны,
Любимую к груди мы прижимаем —
И смерти страх снежинкой лёгкой тает…
Хлеб Души
Нам один на двоих хлеб души
Разломила когда-то судьба,
И крушить свою жизнь не спеши —
Мой уход — не измены гульба.
Я свой хлеб невзначай променял,
На роскошный обед напоказ —
И молва понесла про меня
Фантастически яркий рассказ,
Что увлёк и пленил жизни блеск,
Что джаз жизни мой радует слух…
Мне гламурный смешон этот блеф —
Жалкий лепет оплаченных слуг.
Я по-прежнему схимник в душе,
Я искал и ищу жизни путь,
Но избитых в кровь истин клише
Не дают мне судьбу обмануть.
Просто нужен спасательный круг —
Книжный шкаф идеалов спасти.
Не пришло ещё время разлук,
Но пришло время смены пути.
Дорогая, ведь жизнь — это путь:
К смерти, к счастью, к любви и к душе.
Не забуду!.. И ты не забудь!..
Ухожу, возвращаясь уже…
Молитва перед иконой
Смягчи, родная, камень сердца,
Развей, как чёрный пепел, злость души,
Открой к покою счастья дверцу,
Сомнения во благе разреши!
Сними с души моей усталость,
И тесноту обители расширь,
И преждевременную старость
Не дай сменять на молодости ширь.
Дай силы верить в благость мира,
Терпенья — ненавидящих любить,
Ума — не сотворить кумира,
И жизнь свою, как чашку, не разбить.
Дай силы верить в справедливость,
Дай кротости жестокость умягчать!
Какое б горе с нами не случилось —
Не ставь жестокосердия печать!..
Неудача Христа
О, как Христа я понимаю:
Нет слаще смерти, все грехи с собой забрать!
Довольно ждать, скользя по краю —
Подписан договор, поставлена печать.
Нет просветленья! Грех и омут…
Ничто мне не вернёт прекрасное в себе —
Забыто небо. Души тонут
В животной дикой страсти и слепой борьбе.
Зачем Отец пылал любовью?
Зачем он тварям сотворил небесный Рай?
Тупое их непрекословье
Порвало нить бессмертную в чудесный край.
Как их спасти? Начать сначала?
Но понимают твари — больше не вернусь…
Мне дважды не уплыть с причала —
Я здесь иль там!.. Зачем, Отец, ты создал грусть?..
О, как Христа я понимаю!..
Нет слаще смерти — все грехи с собой забрать!
Довольно ждать, скользя по краю —
Подписан договор. Поставлена печать.
Срываю я травинку, плача, —
Прости, травинка, что любя, несу я боль.
Ты передай: вновь неудача.
Пусть нас простит Христос за подлую юдоль!
Старая сказка
Мы на распутье. В чистом поле ветер свищет.
На камне сером кровью надпись — мол, куда идти.
Куда ни взглянешь — светлых истин пепелище
И кто-то в венчике из роз и с флагом впереди.
Дымят великие идеи, догорая,
Струится горький дым родных родительских жилищ:
Направо — к капиталистическому раю,
Налево — к власти сильных рук, усищ и голенищ.
А если прямо, как найдёшь, так потеряешь —
Такой вот невеликий выбор в русской стороне:
За правду бьёшься или в казино играешь —
Ты проиграешь власти всё равно в своей стране.
Но ждёт седло! Конь застоялся, бьёт копытом,
И горький дым не первый год России ест глаза.
Довольно стонов у разбитого корыта —
Пора седлать коня! Нам нет пути назад!
Мантра
Болезнь души и блуд труда, и пошлость мнений
Ведут меня сквозь вдохновенный русский строй
Теней из прошлого, не знавшего сомнений,
Сегодняшних рабов с весёлою хандрой.
Под лёгкий крымский шум осеннего прибоя
Любимой с детства тёплой ялтинской волны,
Под хрипы работяг, уставших с перепоя,
Что сердцем родине по-прежнему верны;
Под звук трубы, зовущей с миром зла на битву,
Под шелест обедневших банковских купюр,
Под тихий плач старух над коммунальным бытом,
Всё штопающих молью съеденный гипюр;
Под хор статистов на зарплате в разных шоу,
Под дикий крик толпы: «Распни его! Распни!»
Под стоны развращённой ложью власти школы,
Иду сквозь вырубленный лес, где пни и пни.
Куда?.. Куда ведёт меня привычка верить,
В незыблемость идей израненной страны?
Стучать иль не стучать в закрытые мне двери,
Искать ответ или верить теням старины?
И вновь стою в строю героев по команде.
И вновь в плену у героического зла.
И вновь империя мне повторяет мантру —
Убей врага!.. Когда ж змея в мозг заползла?..
Ты приснилась, жизнь?..
И снимали в эротической игре халаты,
Твёрдость жезла для любви на время взяв от стали,
Чистых, юных дев, одев в разнузданности латы,
Чтоб от романтических идей любви отстали.
Чтоб почувствовать клокочущий вулкан агонии,
Отдавая жизнь за миг бесценный сладострастия,
Чтобы осознать: мы вечные друзья — огонь и я —
Отплываем вместе в неизведанное странствие.
В дальних странах пили бренди, заедая сливой.
В непогоду мачты корабля рубила молния,
К острову пристав, искали запасные сливы
Чувств и жизни, чтобы, если что, смеяться — мол, не я…
Выходили безрассудно в поединок с гризли,
А потом курили над убитым трубку мира.
Победив бесчестно, днём и ночью совесть грызла —
Каин жив, раз снова зарывают труп кумира.
И неслись по воле ветра парусным фрегатом:
Мимо сказок детства — бурная тогда пора была!..
А сегодня перечёркивает модератор
Жизнь мою, меня же приложив к ней как пораболу.
Ты приснилась, жизнь, как позднею зимой душица?
Выбор не велик, родная: умереть в постели,
Спиться, на ремне у батареи задушиться,
Раствориться в строчках бархатистою пастелью…
Туман
Мы уходим в туман, избегая проблем,
Мы уходим в поход за туманом,
Утомившись от дел, от проблем, от дилемм —
От обмана к другому обману.
Мы уходим в туман, догоняя мечту,
А мечта наша — фея Моргана,
Что нас манит в пути и подводит черту,
И смеётся над нами, моргая
Хитрым глазом, в котором всеведенья свет:
Мол, ищите свою половину —
Всё равно не найдёт ночь любовный ответ,
С ярким днём разорвав пуповину.
Мы уходим в туман, ищем милых подруг,
А подруги в тумане нас ищут.
Не открыть нам друг другу любовный недуг —
Для влюблённых сомнения — пища.
Вот и бродим, и ищем любовь и мечту,
И сомнения бродят за нами,
И стоят две души под луной на мосту,
И качаются в слабом тумане…
Моцарт и Сальери
Нет правды на земле — вы совершенно правы!
20-й век нам страшных дал примеров тьму:
В Освенциме сжигали целые составы,
В России гнали гнить людей на Колыму.
И Моцарт, и Сальери, и Сократ, и Пушкин —
Да-да, и вас ведь ваше имя не спасло, —
Для власти, вылезшей из бездуховной пущи, —
Трава, которой много, как и много слов.
Траву — коси, соря словами, — ты у власти,
Жонглируй чувствами и о величье пой, —
Трава — бесправна, и безмолвно сгинет в пасти
Слепой, глухой и чёрной власти в век любой.
Здесь вроде ясно всё, и всё давно пропето:
Власть — сволочь, время — бездна, жизнь — дорога в гроб,
Но есть вопрос: у Моцарта могила — где-то
Средь нищих, что бросали чуть ли не в сугроб.
Не знаем мы, где похоронен гений бедный,
Не протянул жестокий мир ему руки,
И все грядущие духовные победы
Я не могу признать от боли и тоски.
Не власть плевала на него — плевали люди:
Сократа осудил свободный люд Афин —
Любого гения мы после смерти любим,
А просто человека — гоним и гноим.
И вас, Сальери, от души мне очень жалко —
Ведь маска демона срослась с живым лицом,
Вас на века пронзило пушкинское жало —
И умерли под поэтическим резцом.
Но больше всех жалею вас, мой милый Пушкин —
В вас целил каждый третий пистолет!
Раз — гений и любим, и смел, и горд — на мушку!
Убил Дантес, а целил в сердце целый свет.
Нет правды на земле — вы совершенно правы,
А правда в небесах — не каждому нужна.
Свобода подлости и рынку — наши нравы.
Крепчает рабство на земле — лишь ночь нежна…
Скорый поезд
Сев в скорый поезд, предвкушая встречу,
Забыв все правила, лишь помня о любви,
Я мчусь быстрее жизни быстротечной,
Сквозь все препятствия, в объятия твои.
Горячим лбом я прислонюсь к экрану
В зелёный мир, не видя елей и берёз,
Но видя лишь фантазию романа
Придуманного, сотканного мной из грёз.
Под стук колёс включу воображенье —
И запылает страсти и любви камин.
Как жаль, что предвкушая наслажденье,
Я долго был не разговорчив, словно мим!
Названья станции не зная, мимо
Мой скорый поезд пронесёт в слепую даль
Влюблённого в химеру пилигрима,
Больному сердцу заплатив сомнений дань.
Мой скорый поезд слишком быстро мчится…
Я вглядываюсь в темень, свой перрон ища:
Мелькают станции, перроны, лица —
А ветер бьёт в лицо и полы рвёт плаща.
Мой скорый поезд, на тебя надежда!
Мой скорый поезд, ты меня не подведи
И привези туда, где ждут и где поддержат
И в шторм, и в бурю, и где — счастье впереди…
Воскресение
В душе у каждого живёт Наполеон
Времён Маренго, Йены — не Святой Елены,
Емеля отстоял б Москву, на поле он
Всех круче. Бонапарт не избежал бы плена.
Тот любит власть, а та — комфорт. Тот ценит лесть,
Тот любит деньги, та — оргазм, а та — свет рампы.
За это мы готовы вон из кожи лезть,
Но наш тупик не осветить хрустальной лампой.
Вам выпало богатство, вам — любовь, вам — пир.
Внизу остались яма жизни и помойка —
За это ночью вашу совесть пьёт вампир,
И шепчет «Руки-то в крови! И что?.. Помой-ка!..»
Ты может выкупить весь Лувр, весь Эрмитаж —
Но ты не купишь уважения простого:
Иван — дурак, а не придёт в ажиотаж,
Дурак, а не увидит в богаче Толстого.
Лишь посмеётся, что с женою не лады
И, что часы твои всегда на полшестого.
Когда-нибудь утопит яхты и ладьи —
С семнадцатого года мысль его готова.
И пусть Иван чай с водкой пьёт, а не с вареньем,
А ты коньяк «Мартель», и кофе, и какао,
Но будет у тебя желудка несваренье
И жажда перед смертью просветленья в Дао.
А вечно нищий, пьяненький Иван-дурак,
Я даже не хочу пускаться в объясненья,
Сломает нынешний ни то, ни сё бардак
По Библии, в ближайшее же Воскресенье.
Сестре
Ты прости, Наташа, что не плачется:
Летом похороны всё же веселей —
Больше женщин в разноцветных платьицах,
Меньше мужиков с утра навеселе.
Солнце по головке гладит ласково,
Ветер нежно треплет каждый волосок,
И щебечет беззаботно ласточка,
И не чувствуешь, как жизнь течёт в песок.
И не верится, что жизнь кончается,
И не верится, что замыкаешь круг —
Просто палуба Земли качается,
С ног сбивая слабых на большом ветру.
Ты прости, Наташа, что не плачется:
Слёзы — есть, но сил нет плакать напоказ —
Горе глубоко под сердцем прячется,
А улыбка — тихий след твоих проказ.
Частица Бога
Не принимаю мир, но изменить — нет силы.
Я — сумасшедший, или мир сошёл с ума:
Бог попускает власть, что зла и агрессивна.
И выбор мал: рот — на крючок, или — тюрьма!
А впрочем, многие не согласятся с этим:
Жизнь — в кайф! Есть водка, жрачка, девки, интернет!
Уловленные в сеть не замечают клети,
Сказав для смеха «да», трудней промолвить «нет».
«Ха-ха! Весь мир — тюрьма?.. Конечно, ты — безумен!..
Ты начитался пыльных книг и пышных слов!
Несчастен только тот, кто неблагоразумен
И хочет львов смягчить, и просветить ослов».
Нет, мне не до глупцов, довольных жизнью серой,
Циничных умников, перечеркнувших Русь,
Чертей, что вместо кислорода дышат серой, —
Хотелось бы их вылечить, но не берусь.
Займусь собой!.. Во мне же всё ж — «частица Бога»!
Что за частица?.. И как выглядит она?..
Смиренье?.. Вера?.. Доброта?.. Духовный подвиг?
Эх, знать бы землю, где Он сеял семена!
В земле моей, что ни зима, то гибнут всходы.
Ни доброты не вижу, ни большой любви.
Как прежде, человек — материал расходный:
Не крепостной мужик, но путами обвит.
И если не спасу тебя, мой мир, стихами,
Себе не дам, пусть и безумному, пропасть.
И жрачку с водкой вместо книг не буду хавать.
И не страшна тогда, и близкой смерти пасть!
Безмолвие
Я — кроха твоя, о, великий народ-растеряха,
Что сам, словно мальчик, поддался злой варварской силе —
И мерзкого зла симпатичная выросла ряха,
Что столько цветов на поляне российской скосила!..
Не жаль ей цветов!.. Мало красок осталось от лета,
Но косят косцы в сладострастной мучительной неге.
С безумием этим не справятся даже атлеты —
Надежда одна на холодные, белые снеги.
Я жизнью своею в пространстве Сократа доволен —
Вселенские вихри и вьюги не портят погоды,
Но, если нет воли взять Волю, я дать яду волен
Себе и друзьям, что сорвут в знак протеста погоны.
Пусть все не сорвут: тех пугали, а этих пороли,
Кнутом тех, а этих ещё и тычком в переносицу.
Кого и за дело, кого — просто так иль по роли:
Порядок крепить — лучше страх на других переносится.
Широк горизонт у Руси, широка и палитра
Высоких карьер, что в ночи с перепоя приснится:
Сел в кресло для «нового русского», выпил пол-литра —
И, пьяненький, радостный греешь себе поясницу.
А если не пью, не ворую — мне выйти из кадра?
Кто нужен тебе? С кем и в горе, и в радости вместе?
Безмолвен народ… Потихонечку тонет эскадра,
И зреет мотив, пухнет мозг в планах красочной мести.
Игра
Странен мир: в нём живое — еда,
Для того, кто сильнее и старше,
Жизнь и смерть на поляне всегда
Ходят вместе то полькой, то маршем.
Ах, как жаль, что со смертью игра,
Непременно окончится мукой,
Даже если игра — мишура,
Вальс окончится тоже разлукой.
Ах, как жаль, новый день –deja vu*:
Мы танцуем любовь с миражами.
Может, в этой игре доживу
Я до танго с тобой и дождями?
Может, тело стремится в астрал,
Утомившись игрой маскарада?
Без твоих мягких рук жизнь остра,
Даже если моя маска рада.
Жаль, не будет пьянящих ночей —
Тихо спит Петербург или Питер…
Вздох души над стихами, но чей?..
Скульптор вечности просит: лепите!
Создавайте, творите любовь —
Не жалейте всех красок палитры!
Жизнь любя, день прекрасен любой —
Не ищите спасенья в пол-литре.
Нерв любви даст объять вам весь мир
И в иные миры выдаст пропуск —
Обретёт речи дар тихий мим,
Альтер эго* начав страстный розыск.
День сгорел и театр затих —
Треплев жив и садится в машину,
Я читаю ваш трепетный стих,
Сам себе, улыбаясь в морщины.
Странен мир: чья-то жизнь, как икра,
Украшает нам стол, забавляя.
Ах, как жаль, что поэтов игра,
Воплотиться в реальность едва ли!
Буря
Я качаюсь в лодке в океане бурном,
Мимо проплывают чудо корабли,
Пассажирам чудо — распростые будни,
Чудо пассажиры — жизни короли.
А вокруг в обломках стонут и стенают
Пассажиры баржи, что пошла на дно,
И топя друг друга, из пучины нАверх
Лезут к звёздам, зная: всё предрешено.
По живому морю, рассекая бурю,
Мчатся по несчастным стаи белых яхт:
Мухи-цокотухи, носики припудря,
О любви христовой с борта тарахтят.
Волны не стихают, и людей всё меньше
В океане бурном борются с судьбой,
Помощи всё меньше, героизм — мельче,
Отпускают друга: тонешь? Бог с тобой!
Пятеро нас в лодке в океане бурном —
Удалось спасти мне четверых пловцов,
Нет Москвы-столицы, нет и Петербурга —
Под водой всё больше русских молодцов.
Тонет-утопает милая Россия,
Где цвела калина — приболотный мох.
Где былая удаль? Где былая сила?
Где тот Добрый молодец, что стране б помог?..
Осень
Распрекрасное лето, оборвав киноленту,
Закатилось за тучи — не пробьётся и лучик,
А прекрасная осень, задавая вопросы,
Выдаёт нам ответы: вот и кончилось лето!
Вот и кончилась юность, и любовная лунность,
Вот и зрелость в закате — подсчитайте утраты.
Вот и старость крадётся, над тобою смеётся:
Думал, глупый, ты вечный?.. Ох, какой ты беспечный!
Твоя жизнь — это лето: улыбнись напоследок!
Осень в трубы печально дует всем на прощанье,
Осень тонким гобоем вслед нам плачет и воет,
И мечты, словно листья, заметает в кулисы.
Ты искал смысл и сущность, отрицая бездушность?
Смысл и сущность — в распаде, в постоянном разладе
Слов и дел, чувств и мыслей в галактическом смысле,
И в стремлении к звёздам — на Земле смысл не познан.
Не познать то, что скрыто: видим щель на корыте,
Видим сущность в распаде, в постоянном разладе,
Видим мёртвое тело, что бессмертья хотело,
Видим мерзость распада — неужели, так надо?
Вот и кружится осень, и надежды уносит,
И следы, заметая, не зовёт на свиданья.
Дни желтеют, как листья… Старость поступью лисьей,
Обратившись в уродца, тихо-тихо крадётся.
Но назло всем приметам я поверю поэту:
Пусть закаты — печальны, встречи все — не случайны,
И прощальной любовью улыбнётся мне поле —
Ведь в объятьях Елены жизнь светла и нетленна!..
Завтра
Всю жизнь мы строим небоскрёбы планов,
Мостим дорогу нежным кашемиром,
Играем в кубики любовной лавы,
И верим в мудрость тех, кто правят миром.
Себя, любимого, лелеем с негой
И презираем всех, кто нас конфузит,
Одариваем прошлогодним снегом
И копим слитки золота иллюзий.
И сотни километров съев сосисок,
И выпив два-три Чёрных моря пива,
И без любви намяв десяток сисек,
В Аид спускаемся неторопливо.
Хотели бы спешить, но мы в костюмах
И в мягких тапках, в жестких, тесных досках —
Как тут спешить? И тягостные думы
Напоминают жизни отголоски.
И хочется понять: зачем всё было?
И небоскрёбы планов чушью давят.
И если было, почему всё сплыло?
Зачем мне здесь тяжелые медали?
Всю жизнь мы строим небоскрёбы планов,
А сами не владеем даже «завтра».
За человеческую глупость — плата:
Отдай свой ужин — вкусишь завтра завтрак.
Ад и Рай
Рай без любви называется адом.
Ад без любви называется жизнью.
Как бы живём, а питаемся ядом —
Чуточку люди и чуточку слизни.
Чуточку Боги и чуточку звери.
Вот потому-то толчём в ступе воду:
Знать мы не знаем, а верить-то верим
В пользу трусливого самоотвода.
Чиркаем дни безрассудно о месяц —
Месяцы кольцами дыма растают:
Плачь напоказ, человек, или смейся,
Только в любви обретёшь силу стаи.
Только вдвоём по плечу все невзгоды,
Только вдвоём склеишь жизни разлады,
Только любя переждёшь непогоду!..
Нет, довольны судьбы мы раскладом!
Вот и придумали Бога и чёрта,
Вот и придумали сущность и форму.
Просто любовь — это точка отсчёта,
Чтобы твой поезд пришёл…
На твою же платформу!..
Премьера
Премьера осени в театре жизни
Раз в год зовёт нас погрустить о прошлом,
И вспомнить, как нещадно рвали жилы,
И жили напоказ неосторожно.
Как первая любовь тянула в небо,
Как раскрывали миру мы объятья,
Как заносило наши чувства снегом
Обид, непониманья и проклятий.
Как множились обиды и утраты,
Как таяли мечтанья и надежды…
И снова дождь, и вновь стою у трапа —
Вновь манит жизнь мечтою белоснежной!..
Вечность
А где-то мерно тикают и тикают часы,
И в зной, и в стужу день и ночь, и день, и ночь,
И где-то меряют оставшуюся жизнь весы —
И не убавить, не прибавить — всё точь-в-точь!
И где-то ткут для люльки пряжу, чтобы точно в срок,
В святом семействе зазвучала колыбель,
И где-то саван шьют по мерке и на вырост, впрок,
Чтоб ею выстелить последнюю постель.
И год придёт, и день придёт — последний будет час,
Замедлят ход часы, и оборвётся нить,
И упакуют в землю исстрадавшуюся часть,
Чтоб тело с вечною душой разъединить.
И вот, освободившись от земных привычных пут,
Легчайшим облаком любви вспорхнёт душа,
Беззвучно говоря себе, найдя свой звёздный путь:
О, как прекрасна жизнь! Как вечность — хороша!..
Тавро
Как много в жизни есть вещей ненужных мне!
Как трудно сдвинуть мир, себя не сдвинув!
Зачем мне Бог, живущий в синей вышине?
В душе мой Бог, с которым я не сгину.
Он мне подскажет, что есть зло, а что добро,
Не даст других судить, себя прощая,
И никому не даст поставить мне тавро,
О подлинной свободе мне вещая.
Моей душе не даст лениться друг Сократ,
Любить людей мне даст завет Учитель —
И путь пройду по совести и без наград,
А вы — живите, жуйте и молчите!..
Я вернулся домой!..
Я вернулся домой, в город свой неживой.
Люди в нём на машинах жгут шины в погонях,
По дороге прямой жизни шкурно кривой,
Наслаждаясь мечтами о новых погонах.
В нём родился и вырос, но чужд стал до слёз.
О, как холодно здесь мне и как неуютно:
Я не вижу берёз!.. И боюсь гибких лоз,
Что взамен получу я, лишившись приюта.
В нём мужчины рвут когти за сладостный чин,
Женщин топчут и мнут, под себя подминая…
На парадах — кричим, ну, а больше — молчим,
Как собаки команду рукой понимая.
Я вернулся домой в город свой неживой.
Заведённые люди снуют, как машины,
И ненужность саднит, как удар ножевой —
Не идут стопудовые ноги к вершине.
Как вернуться мне в город живой, пусть чужой?
Повернуть время вспять, улететь в юность чайкой?
Окропи меня, небо, водой дождевой —
Как святою водой смой тоску и печали!..
Гамлет
Пить хмурым утром из разбитой чашки
Кофейную бурду, макая чёрствый хлеб,
И превратив уютный дом в свинячий хлев,
Неся удел смирения свой тяжкий, —
О, человек, неужто ты ослеп?
Не оказать судьбе сопротивленья,
С невзгодами смириться, как галерный раб,
Что позабыл про гордость и подачке рад,
Жизнь, проводя в животном оскопленье, —
О, человек, неужто ты так слаб?
Терпеть власть недостойных над достойным,
Который год, который век терпеть вельмож,
Что воздух продают тебе и сеют ложь,
И верить в суд, похожий на отстойник, —
Неужто честь не ставишь даже в грош?
Но если знать, что в ад пойдёт чиновник,
Гоненья и неправду я терпеть готов,
Не воротя нос от его гнилых трудов,
Надеясь, что там ждёт его сановник,
Судья и множество правителей-лгунов.
Бессонница
Молчит струна: ни радости, ни грусти.
Глаза прикрыла равнодушья пелена:
Жизнь детской щепкой вновь несёт по руслу,
Душа вот только сединой опалена.
Зачем я, карлик, мнил себя гигантом —
Чтобы души жечь факел и свечой сгорать?
Когда в стране нет дела для атлантов,
Вперёд идёт рабов бесчисленная рать.
Молчит душа: ни радости, ни злости —
Прекрасна музыка, но лопнула струна.
Жизнь — не игра, и власти жезл — не джойстик,
Чтоб мной играть я разрешил тебе, страна.
Молчит струна: ни радости, ни веры —
Торгуют в розницу и оптом всем святым:
Яд лёгкой дымкой пущен в атмосферу,
И вместо воздуха я пью цинизма дым.
Зачем я, карлик, стать хотел атлантом?
Зачем души жёг факел и сгорал свечой?
Зал пуст… Барыш считают спекулянты,
И полон слёз непролитых мой мрак ночной…
Противостояние
Клубок правдивой лжи и лживой правды,
Прости, мой Бог, я размотать не в силах.
Я больше не желаю пить отравы —
Жизнь без прикрас меня раскрепостила.
Я в церковь больше не приду, мой Боже,
Но встреч с тобой искать не перестану:
Найду тропинку в общем бездорожье,
И пастыря не спутаю с путаной.
Не спутаю овцу и волка в шкуре
Овечьей, модно сшитой по заказу,
Прощенье отпускающего в перекурах,
Меж главных дел: загрызть, кого укажут.
И с теми, кто готов загрызть за веру,
Не встану вместе даже в главном храме —
Манкурт, мой Бог, не хуже изувера,
Не лучше человеческого хлама.
А если ты пришлёшь ещё раз Сына,
Не отдавай его на поруганье —
Предательство твоё не объяснимо:
Лишиться может даже Дух дыханья.
Трёхкопеечная жизнь
Трёхкопеечный смысл вялых строчек,
Как букет прошлогодних цветов.
Дел великих для вечности прочерк.
От сожжённых надежд дым костров.
Трёхкопеечный смысл жизни рабской,
С трёхкопеечным счастьем внутри,
Где раздавлено общее братство,
И прикрыто огнями витрин.
Трёхкопеечный подвиг зарплаты,
И кружение щепкой в реке,
Идеалы в эффектных заплатах,
И подачкой синица в руке.
И дрессура властителей мира
За оплёванный сладкий кусок,
И продажная ссученность лиры —
И как пёс, злобен ты и жесток.
Трёхкопеечность купленной славы,
И земного богатства фантом —
И смела тебя пошлости лава:
Не построил ты в Вечности Дом.
Дикарь
Прости, всемилостивый Боже,
Девчонок, певших в Храме наглый рок!
Сдержи толпу, что злоба гложет —
Всем и за всё камнями дать урок!
Ты под защиту взял блудницу:
«Брось первым камень, если без греха…»
Смягчила совесть злые лица —
Ты дал Завет любви нам на века!..
Но Церковь отменяет притчи —
Завет твой нашей Церкви не указ —
И в человеческом обличье
Дикарь транслирует свой злобный сказ…
Шабаш
Забытый нашей церковью Христос распятый,
Не узнанным, пришёл на телепередачу,
Где люди гнали беса, не боясь расплаты,
Из хрупких женских тел, судьёй себя назначив.
«Кто без греха из вас — пусть первым бросит камень» —
Он попытался повторить толпе ревущей,
И погасил чуть тлеющий любовный пламень
Поток камней, летя с эгоистичной кручи.
И широко раскрыв глаза, смотрел Он с грустью
На шабаш власти в упоении гордыней,
И, плача над погибшей православной Русью,
Он тихо уходил московскою пустыней…
Обнимемся, друзья!
Мне тесно в этом узком теле —
Душа вибрирует и рвёт одежды,
И вопрошает: эти, те ли —
Друзья моей несбывшейся надежды?
Кто рядом?.. Отзовитесь, други!
Обнимемся на радость и на слёзы!
Всё кончено: нас записали в слуги
И завтра выпишут налог на звёзды.
Святая Русь давно не свята,
И не в чести сегодня честь и совесть,
И карта бита, и редуты смяты —
До слёз трагична жизни нашей повесть.
Кто пьёт, кто на цепи при деле:
Цветные дует пузыри из мыла,
А силы сильных на пределе,
Ведь принципы в канаву смыло.
Обнимемся, друзья!.. Нас мало:
Казна не обеднеет при расстреле —
Бездушная машина смяла
Чертёж России смелого Растрелли.
Как душно!.. Как перед грозою…
Душа вибрирует и рвётся в небо,
Ведь в современном мезозое,
И жизнь, и смерть — смешная небыль…
Пассажир
Я — пассажир, несущийся в пространстве
Cквозь тайну времени и тайну бытия
На планетарном звездолёте странствий
По имени «Прекрасная Земля».
Я — странный пассажир: мой путь бесцелен —
Поставлен прочерк мне в графе «конечный пункт»,
Но миг полёта на «Земле» бесценен,
Вот только жаль — закрыт командный пульт.
Не знающий конечной остановки,
С комфортом Солнце облечу почти сто раз,
И растворюсь — такую установку
Я дал себе с улыбкой парой фраз…
Притча
Однажды бабушки совет родной я вспомнил:
«Как будет тяжко, внучек, — в Божий храм иди»…
Ушла любовь, и предал друг — хороший повод,
Узнать, а есть любовь и счастье впереди?
— Креститься не умеешь! — слышу хриплый возглас.
— Не там стоишь! — скрипит другой. — Не так одет!
— Сперва узнай как?… что?.. уже не малый возраст!
— Ты не достоин храма — общий был ответ.
Я вышел в темноту… Сел на скамью, заплакал.
Вдруг слышу: «Что ты плачешь, милое дитя?»
Смотрю: передо мной Христос!.. Вот и расплата!..
И тишина вокруг, лишь листья шелестят.
— О, Господи!.. В храм не пускают — слишком грешен! —
И слёзы, словно в детстве, полились ручьём…
Он рядом сел, за плечи обнял: «Друг сердешный!
Меня ведь тоже не пускают нипочём».
Письмо
Такая малость — написать письмо.
В нём погрустить о юности, о лете.
Смеясь и плача в жизни киноленте,
Связать всё поэтической тесьмой.
Такая малость — написать письмо.
В нём рассказать о грусти беспричинной,
Поплакаться, как будто не мужчина,
О страхе перед близкой вечной тьмой.
Такая малость — написать письмо.
Впустить в свой хрупкий мир родную душу,
И противостоять вселенской стуже,
Когда и на свету подчас темно.
Такая малость — написать письмо.
Такая малость — три-четыре слова,
И токи жизни заструятся снова,
И облегчат бытийное ярмо!
Ну, почему не написать письмо —
Душой своей излиться на листе?
Как будто заглянуть в окно домой,
С друзьями поделившись в простоте!
Ну, почему не написать письмо?..
Не написать мне в прошлое письмо…
Лекарство
Вот предо мною том стихов и новый телевизор —
Мне по рецепту два лекарства сделал мой провизор:
Что вылечит меня от пустоты, тоски и скуки,
И силы даст пройти дорогу жизни вслед за Куком?
Даст веру выносить порок и мерзость нашей жизни,
Дыханье облегчит для плаванья в навозной жиже?
Вот первое лекарство — первый том стихов Поэта,
Книжонка тонкая, нет ни картинок, ни виньеток.
Банально про любовь: люблю, не уходи, скучаю,
Страдаю так, что отказался от еды и чая!
Второе — в ярких, броских клипах, музыка в движенье —
Пустой, животной, недостойной жизни отраженье.
Какое пить лекарство мыслящему человеку,
Чтобы уменьшить жадность потребительского века?
Пить пенный, льющийся отравленный поток с экрана —
Отбросив кости, дуба дать, насыпав соль на раны?..
Нет! Лучше тонкая книжонка юного поэта!..
А лучше — том стихов великих, давших нам Ответы!
Сегодня — день последний!
Есть вещи, недоступные познанью в двадцать лет:
Кровь пенится, и хочется, и петь, и веселиться —
И жемчуг дней, невскрытых раковин сплошь вереницей,
Летит, отброшенный юнцом, не оставляя след.
Есть вещи, недоступные познанью в тридцать лет:
Играет кровь, и хочется летать и веселиться,
Алкать любовь — мелькают дни и смазанные лица,
Всё — ясно!.. Как бы ясно, и не ищется ответ.
Есть вещи, недоступные познанью в сорок лет,
Но вот и пятьдесят лет настучало метрономом,
Но он не смотрит в небо, а Земля не стала домом —
И он по-прежнему — одетый мышцами скелет.
Проходит жизнь, но человек по-прежнему — юнец:
Ни Бог, ни космос, ни Земля ему не интересны…
Остановись!.. Сегодня — день последний… Он — чудесный!
Попробуй сотворить Божественное, наконец!..
Дорога
Мы выходим в детстве на дорогу —
В неизведанную дальнюю страну,
Начиная путь с любви восторга,
И оканчивая, воем на луну.
Отчего в пути уходит радость?
Отчего душа всё меньше хочет петь?
Отчего всё горше, больше в тягость
Путь наш, и всё чаще требуется плеть?
Тает наслаждение дорогой,
Не манят цветы и аромат полей —
Повернуть к исходному порогу
Отчего-то тянет большинство людей.
Есть счастливчики — они не плачут:
Верят в продолжение на небесах.
Есть, кто верит в личную удачу,
Есть, кто строит капитал на чудесах.
Есть любители игры в рулетку —
Всё своё поставить могут на кону,
Сузив мир до золочёной клетки,
На других переложив свою вину.
Но таких немного на дороге —
Больше тех, кто заблудился и устал.
Отчего душа всю жизнь в тревоге?
Как найти чистейшей истины кристалл?
И под вечер, добредя до дома —
Временного дома на чужой земле,
На кровати — в пропасти бездонной —
До утра мы замираем в сонной мгле.
Чтобы утром выйти на дорогу,
И продолжить этот горько-сладкий путь:
От порога детства до порога
Кладбища надежд — и навсегда уснуть…
Прекрасно утро пробужденья!
Прекрасен океан бурливый,
Когда стоишь на берегу
И наслаждаешься приливом
Волн диких, что к ногам бегут!
Прекрасен настоящий ливень,
Когда с любимой у окна
День вспоминая суетливый,
Тебя обнимет тишина!
Прекрасна стужа за дверями,
Когда твой зимний друг, камин,
Напоминает вечерами,
Что летом расцветёт жасмин!
Прекрасно утро пробужденья,
Когда в глаза бьёт тёплый свет:
Любимых синих глаз движенье,
И солнца дружеский привет!
Нет у стихов моих морали,
Но перед жизнью есть восторг,
И сколько б Землю не марали,
Не превратить её в острог!..
Не сокрушайся, друг!..
Не сокрушайся, друг, что Бога не постигнуть,
Что заповеди не принять, что нарушаешь пост:
Он — в поиске тебя в своём плавильном тигле,
Не сокрушайся в вере, друг, — Бог не оставил пост.
Ты прав, непостижим он — в этом свойство Бога:
Конечное, не может Бесконечное познать!
Он не ведёт для школьников в инете блога,
Не пишет книг и лекций для студентов допозна.
Он не учитель, не профессор и не лектор,
Но — тайна мироздания и космоса орган!
Он для тебя и старый, добрый, мудрый лекарь,
Перекрывающий на час твоих страданий кран.
Не сокрушайся, друг, что Бога не постигнуть —
В тебе заложена его бессмертная душа,
И веря в жизнь, не верь религиозной стигме,
И что нужны тебе, частице Бога, сторожа…
Свободный полёт
Нет, не взлететь — мои устали крылья,
Устало сердце трепетное биться,
Пытаясь к солнцу в шторм пробиться,
Но более устало от бессилья.
Нет, не взлететь — шторм набирает силы,
И смерч в воронку смерти властно тянет,
И с болью вижу: сам не перестанет
Давить живых, выматывая жилы.
Нет, не взлететь, но если честно — надо!
Не для себя — пример хочу дать детям:
Покой, что трусость — это те же сети,
Полёт свободный — лучшая награда!..
Танец жизни
Я хочу
танцевать с деревьями,
цвести с цветами
и петь с птицами.
Лао Цзы
Землю бурить и копать, и ковшом, и лопатой,
И, опоясав трубою, без сил умереть,
И не узнать, что рождён был ты не для зарплаты,
Жизнь проведя в темноте, ты достоин расплаты —
Будешь в могиле лежать не в камзоле — в заплатах,
Раз не способен понять смысл жизни хотя бы на треть.
Я танцевать буду с милой, с любимой, на сцене,
Даже с цветами движений вертеть кружева,
И расцветать веткой клёна, а не бизнесменом,
С птицами петь, а не с «фабрикой звёзд», не с их сменой,
Плакать, смеяться, рыдать над моею бесценной
Жизнью любимой чарующего колдовства!..
Туннель
Как далеко до совершенства, что так властно манит
Космической бездонностью, бессмертием души,
И злит, и будоражит, словно поздний Модильяни,
И жжёт безмерностью задач, чуть эго распушив!
О, как велик поэт своей недостижимой целью:
Найти ту поступь преклонившихся изящных строк
Пред красотою женщины, хозяйки бедной кельи,
Не оттолкнув восторгом, — он почтителен и строг.
Как убедить, что старое, затасканное слово —
Не слово — света луч, летящий миллионы лет,
В котором нет и тени собственности чувства злого,
Но есть поток эфира и божественности след.
И ваша точка зрения мне видеть не мешает
Земное совершенство мира в женской красоте,
Господство жирных крыс над полудохлыми мышами,
Убожество на троне со стриптизом на кресте.
Я вижу пир чумы и праздник в сумасшедшем доме —
Сверкающий огнями и ведущий в темноту
Туннель, где свист ласкает слух, летящих в полудрёме,
И умножающих Ничто на жизни Пустоту.
Плащ покоя
Зелёный остров окружён лазурною водою,
Луч солнца осторожно пробивает зелень пальмы —
В плаще покоя негу пью под золотой звездою,
Нагой душою в сентябре открыв сезон купальный.
Но в октябре вернусь в свои холодные пенаты —
Плащ мудрого спокойствия среди беды не греет:
Я слышу ужас от разрыва натовской гранаты,
И вижу слёзы мёртвых, что под солнцем коченеют.
Зелёный остров неги и покоя тихо вспомню,
Попробую перенестись в мир мудрого покоя.
Нет, не дано — перед глазами натовская бойня!
Я разрываю плащ покоя мудрого покроя!
В плаще широком, модном, элегантном слишком тесно —
Мне зябко в тишине покоя, холодно до дрожи!..
Покой — ведь сети!.. Разминаю беспокойства тесто,
В надежде что-то спечь, и достаю Толстого дрожжи…
Твой шанс
Не плакать, не смеяться, а понимать.
Спиноза
Не плакать, не смеяться — понимать:
Вина и человечества броженье,
Зверья и ветра свежего движенье,
Цветка и душ, чужих, воображенье,
Как понимает сына сердцем мать!
Открыть надёжных для себя друзей:
В прохожем и в порыве резком ветра,
В соседе, и в душистой ветке вербы,
И в брате меньшем, даже глядя сверху, —
Твой мир — воображения музей!
И если глины под рукою нет,
Нет мрамора каррарского цветного,
Чтоб жизнь ваять нет ничего другого,
Но Зла вокруг тебя несметно много, —
Добро из Зла твори — будь на коне!
И стань таким, каким сам видишь мир:
Сомни гроздь гнева твёрдою рукою,
Омой беду живой воды рекою,
Упавших, подними своей строкою —
И заблестит души твоей сапфир!
Не упусти свой данный небом шанс:
Пусть ты один — мости дорогу к храму!
Не преврати свой праздник жизни в драму!
Беги в поэзию души от срама —
Продли своей истории сеанс!
Пьеса жизни
Пьесу жизни согласились все играть
Фактом появления на сцене,
Но статистов человеческая рать
До сих пор не знает пьесы цели.
Переплавив идеалы на металл,
Мы вступили в золотую эру:
Золото теперь и там, и там, и там —
Золото везде, как жизни мера.
Заменив собою солнце, льёт лучи,
Проникает в сердце, в мозг и в душу.
Чёрные дела легко творит в ночи,
Но и светлым днём мир чести рушит.
Покупает человека, продаёт,
За копейки, центы — за бесценок.
Три процента человечества: «Моё!» —
Говорит про всё, что есть на сцене.
Золотая поступь века тяжела,
Смутен смысл и подоплёка пьесы,
Век идёт за веком все герои Зла
Только внешне осуждают Беса.
Век за веком тащит за собою Зло,
Век за веком тащит нас к развязке:
Если Зло кому-то стало ремеслом —
Точку ставит смерть полезной встряской.
Автор за кулисой… Может, занемог?
Хочется спросить: «В чём смысл роли?»
Но не отвечает наш любимый Бог,
Не снимает с роли Трудной доли.
Переплавив идеалы на металл,
Даже если скупим все билеты,
Автор пьесы не поставит высший балл —
Пьеса вашей жизни канет в Лету…
Эволюция Вселенной
В том, что известно, пользы нет.
Одно неведомое нужно.
Гёте
Важна эволюция не земного,
но Вселенского человечества.
Агни Йога
И вот летим сквозь космос смысла ярким вихрем,
И Землю превратив в огромный ресторан,
Но ты, и я — в космической машине винтик —
Как эта истина, друзья мои, стара!
Немногим эта истина сейчас открыта,
Но многим, словно в детстве, пеленают души,
И жвачкой кормят из совместного корыта,
Пока не вырастает подленький двурушник.
Он предаёт своих учителей заветы,
И продаёт упругой юности мечты,
И вот уже он толст, и — не успеть за ветром!
Успеть бы в гонках убежать от нищеты.
Любой ценой взлететь по лестнице карьеры,
И покорить Монблан типичного успеха,
И сытой жизни, бьющие в глаза примеры —
Одна двурушника любимая утеха.
А жизнь идёт!.. Примет успеха больше, больше:
Всё слаще и разнообразнее еда,
Не притягательны Германия и Польша —
Манят Канары после долгого труда.
Но всё трудней упасть в объятия Морфея,
И всё не достижимей сон и всё желанней,
Как будто злой Мегерой обернулась фея
Любимой жизни, став сварливой и жеманной.
Так, отчего земное душу нам не греет,
И отчего горчит любимая еда?
И в затхлых сундуках накопленное преет,
И наказанием жизнь стала без суда?
Неведомое наконец-то поманило!
Небесное сверкнуло истиной и светом,
И высветило быт, богатый и унылый —
И обыватель стал на краткий миг поэтом.
Вот эта истина — из самых высших истин:
Земля — родная мать, но космос — наш отец!
Всю жизнь прожить во прахе мелочной корысти?
Но человечество — не стадо же овец!
Душа, взыскующая истины, — не странна,
И жаждет эволюции родной Вселенной.
Душа не может космос поделить на страны —
Она парить должна свободной и нетленной!
Совет
Мы жизнь свою ваяем каждый день,
И мрамор жизни носим за плечами.
Творил иль продлевал свой бюллетень?
Работал над собой, иль спал ночами?
Куда важнее это, чем итог —
Скульптуру пусть оценят после смерти,
А молод ты иль сыплется песок —
Твоею жизнью правят Бог и черти.
А эта мысль — глобальна иль наив:
Я знаю то, что ничего не знаю?
И кто важней: моряк иль маяки,
Что вдаль манят или сбивают в стаю?
Вот — мрамор, вот — резец, вот — жизнь твоя.
Что ты оставишь детям и потомкам:
Необработанную глыбу Бытия
И страх пред нею в нищенской котомке?
Есть сотни, даже тысячи причин
Не брать резец, не брать перо с бумагой,
Но ты — возьми! Пусть юн и мал твой чин —
Создай себя! Не сгинь в потоке магмы!
Памяти Сократа
Победивший себя — не воюет с другими,
Разобравшись в себе, вы откроете мир.
Пусть приходим на свет совершенно нагими,
Очень важно одеться, ведь нас пригласили на пир.
И не важно: в парчу или в шёлк, или хлопок,
Но облечь свою душу в Божественный лик
Должен каждый, презревший обличье холопа,
И не важно — богат или беден он, мал иль велик.
Человек — есть душа, а не тело, не должность,
Что при жизни ещё и гниют, и смердят,
Но текущая жизнь предаёт непреложность
Высоты наших душ, не амброзию дав ей, а яд.
Мы мешаем душе исполнять Божью волю,
Превратив нашу жизнь в разжиревший фантом —
Вместе с дьявольской алчности стоном и воем —
Наша серая гнусность и страх воют серым зверьём.
Есть какой-то дефект, но он будет исправлен
Иерархией высших космических сил —
Чтобы мы не ходили по кругу по граблям,
Нас на время разложат на атомы… Боже, спаси!..
Как начинается война?
Как начинается война — история нас учит?
Где точка не возврата в мир надежд, любви и красоты?
Под бомбами в аду неужто думать будет лучше,
Как обустроить Землю, идеала воплотив черты?
Как полноводная река берёт в ручье начало,
Так и грядущая война имеет слов и дел исток:
Однажды нация на мерзость власти промолчала —
И почка Зла несмело выпустила тоненький листок.
Однажды нация, устав от битв за выживанье,
Позволила глумливому суду Сократа осудить —
От почки Зла побеги потянулись с ликованьем,
И споры философствующих стихли с трепетом в груди.
И оскудела мысль на поле мирных размышлений,
И поутихло разногласье, вече превратив в урок,
Где крепостные, провинившись, стоя на коленях,
Хозяину внимают, веря, что пойдёт им кротость впрок.
Какой пассаж: опричнина с лицом интеллигента!
Неужто в этой лёгкой пьесе столь трагический финал?
Потомки тех, кто взял Берлин, сегодня манекены,
Раз смотрят этот бесконечный, нудный властный сериал.
Но недовольство жизнью переходит в отвращенье,
А отвращенье — злость на всех, и это первый шаг к войне.
И смысл высоких истин, доведя до извращенья,
Мы не заслужим у потомков снисхождения вдвойне.
Зло расцвело. Под сенью зла российские народы
В смятенье выживают, вышивая счастья уголок,
Но злость дурманит, и мешает новой жизни родам —
И это, к сожаленью, близкой будущей войны залог…
Круг
Владимиру Пяцкому
Как вырваться мне из тупого круженья,
Как выйти из круга пустой суеты?
Я чувствую, ближе и ближе крушенье
Моих идеалов, и ближе суды,
Которые память и совесть устроит
Над жизнью, такой дорогой и пустой.
Планета я или простой астероид,
Что кружит и кружит и в холод, и в зной?
Но топят слова ощущение смысла —
Планеты у Солнца в таком же плену:
И кружат, и кружат, им тоже не «смыться»,
Из круга бежать не дано ни кому.
И солнце по кругу, и ветер по кругу,
И люди по кругу — и всё суета!
И, может быть, смысл есть в поддержке друг друга?
Дай, мудрый, ответ: окропи мне уста!
Вторая юность
Лидии Калушевич
Наш мир совершает свой путь бесконечно:
Мгновенья, цепляясь, рисуют минутный узор,
Минуты растут до часов быстротечных,
Часы через дни расширяют себе кругозор.
Семь дней — и неделя мелодией гаммы,
Споёт пустячок и отправится дальше и ввысь,
И вырастет в месяц, почти великана —
В преддверии года засядет он с братьями в вист.
Потом год уйдёт, претворяясь в столетие,
Но не удержать ничего нам из вечной цепи —
И неуловимое великолепие
Мгновений, минут и часов можно только ценить.
Уйдут, улетят безвозвратно! Навеки!
Мгновенья растают снежинками в тёплой руке,
И спустятся с неба дождинки на веки —
Прольются слезой расставанья, уйдя налегке.
Нет! Не удержать нам чудесных мгновений —
Нас властно опутала времени вечная цепь!
Но память о счастье жива в сновиденьях
Дневных и ночных, что улыбкой дрожат на лице.
И юность ушла, и мечты улетели,
Но в памяти всё наяву, как рисунок на льду,
Пусть оттиском слабым — забвенье метелью
Всё ж не заметёт нашей жизни былой красоту.
И счастливы те до конца и заката,
Кто юность вторую вслед юности первой найдёт,
Как будто нам Бог капли счастья закапал —
В награду за чистую жизнь, сократив грусти гнёт.
Морщины всё те же, но юность сверкает
Улыбкой и светом далёкой прекрасной звезды,
И прошлое бледной, но радостной калькой
На сердце усталом любви вновь выводит следы.
И юность в уста нас целует любовно —
Душа стонет скрипкой, и плоть саксофоном хрипит,
Но милость повтора дана не любому —
Кто не затаил и на ближних, и дальних обид.
Сон золотой
Разделился наш мир на две части:
Тех, кто сном золотым упоён —
Верит в ад, рай, святое причастье,
Подпирая собой власти трон, —
И на тех, кто кнутом или словом,
Погоняет смиренных трудяг,
Не стесняясь богатым уловом,
Выше звёзд поднимая свой стяг.
Первых жалко до слёз состраданья,
Только жалость моя им смешна —
Сон не давит на грудь злобной данью,
Пустотой не печалит мошна.
Сон есть сон, и они без претензий
Пьют до дна горечь жизни во сне,
И не пишут на Бога рецензий,
Лишь мечтают зимой о весне.
Тех, кто гонит других в хвост и в гриву,
Чтоб на их же горбу въехать в рай,
Свой звериный закрасив лик гримом,
Рот раскрыв на чужой каравай,
Тоже жаль, ведь предчувствием сказки,
Поманила их фея любви,
Но Мамоны жестокой закваска
Их бесовский не может скрыть вид.
Вот и копят богатства земные —
Мыльных дуют вагон пузырей,
И пустеют поля посевные,
И всё больше людей-упырей.
Сон навеян… Он ярок и сладок.
Вместо жизни — обман золотой,
И в душе моей горький осадок:
Не вино — прошлогодний отстой.
Кресты
Одиночество — спутник печали.
Под ногами листва шелестит —
Праздник жизни угас за плечами,
И забылся весёлый мотив.
Одиночество — друг размышленья.
Под ногами — вчерашняя жизнь —
Забродило вино искупленья,
Закачало, что только держись!
Ты привиделась мне, намечталась,
Жизнь прекрасная, где все — друзья?
Накопилась на сердце усталость —
Камениста крутая стезя.
Только кто виноват, что тянуло
Выше в горы по тропке крутой?
Ни прогулки весной, ни загулы
Не манили простой красотой.
При луне по траве не гулялось,
Страсти нежной не мялись цветы —
Отыскать созидания ляпсус
Я мечтал в темноте суеты.
Чтоб открылась мне главная тайна:
Я сын неба — живу на Земле!..
Да, я знаю, включён Богом таймер —
Как осилить ступени во мгле?..
Как успеть одолеть семь ступеней,
Чтоб вернуться в юдоль чистоты?..
Вместо поиска — мудрости пена,
Вместо истины — веры понты.
Как отречься от чувств и желаний,
Полюбить иероглиф мечты?
Быть овцой, что идёт на закланье,
Не дают мне ответа кресты.
Крест надеждам — и крест для надежды!
Крест для веры — и веру на крест!
От Победы остались одежды
И могилы, могилы окрест.
Где Закон?.. На кресте истекает…
Справедливость?.. Прибита к кресту…
Гром Победы нам спать не мешает,
Убаюкав нам душ пустоту.
Честь народа прибили гвоздями,
Заодно дух былинный распяв,
И усеяв поляны крестами,
Реформаторы сонно сопят.
Боль Победы украсим цветами,
Боль реформы зальём коньяком,
Боль России распишем стихами,
Свою боль… я… я…
Родник
Ярославе Полетаевой
— Что видел ты, мой друг, что знаешь,
Чтоб принимать на веру текст из книг?..
Под чьё, мой друг, встать хочешь знамя?..
Нашёл ли истины своей родник?..
— Я знаю то, что ничего не знаю,
Чтоб принимать на веру текст из книг,
И ни под чьё теперь не встану знамя,
Найдя кристальной истины родник.
Я пью прохладную, густую негу
Из родника познанья без границ,
Признав законность выпавшего снега,
И правду зноя, красоту зарниц.
Признав, как истину, сиянье Феба,
И робкое порхание ресниц,
И магию шуршания страниц,
И неразгаданную тайну неба.
Я пью надежду в те минуты горя,
Когда невмоготу ни пить, ни есть,
Когда душа растерзана, и gloria*,
И чистая любовь, и даже честь,
Не могут напоить! И даже гордость,
И красота, хотя её не счесть, —
Всё вызывает жажду, словно месть,
Лишь успокаивает воздух горний.
Я пью отраду пониманья сути,
Когда все маски сорваны и — полный свет!
И в ужасе откормленные слуги,
И в панике прикормленный Совет.
И в страхе карты путает Распутин,
Но ярче, ярче за окном рассвет,
И, словно в Судный день, — парад планет —
И, плача, молят снисхожденья судьи.
Я пью успокоение от смерти,
И улыбаюсь синей бездне звёзд,
Предвидя новых катаклизмов смерчи,
Реформ садистских, войн жестоких воз.
Не страшно, нет!.. Ведь тот, кто нами вертит:
Дал жизнь, баюкал и тащил, и вёз,
Манил Вселенной, превратил в навоз —
Студент! Он пишет, сочиняет, чертит!
Он — гений, пропустивший уйму лекций,
Новатор, сочинивший хаос грёз,
Творец цивилизаций как коллекций,
Своих детей, не принявший всерьёз.
Нет ни одной прививки от инфекций:
Наживы, подлости и лживых слёз!
Проект Творца — не больше, чем курьёз!
Наш подвиг духа — миф! Мы — тень проекций!
Но как прекрасно Он задумал праздник:
Любовь — воздушный шар на небеса!
И будь послушный сын, и будь проказник,
Летишь, прислушиваясь к голосам,
И веришь в Вечность!.. В то, что ты избранник,
Что для тебя все в мире чудеса,
Но лопнул шар — и первая слеза,
И ты, как все, — печальный в мире странник
В холодном, равнодушном, нищем мире.
Пытаешься взлететь ещё хоть раз.
Ты, словно бедный рыцарь на турнире,
Судьбу к ногам склонить мечтаешь враз.
Не удалось!.. И ненависть к кумирам,
Учителям, к толпе высоких фраз,
И жить уже не можешь без прикрас,
И веришь только признанным мундирам.
И, наконец, созрел для веры в Бога —
И, наконец, поверил в ад и рай.
Ты хочешь радостного эпилога?
Не ошибись, раб Божий! Выбирай!..
Я выбрал жизнь, чтоб пить густую негу
Из родника познанья без границ,
Признав законность выпавшего снега,
И правду зноя, красоту зарниц.
Признав, как истину, сиянье Феба,
И робкое порхание ресниц,
И магию шуршания страниц,
И неразгаданную тайну Неба.
Наш ад и рай в душе, в текущей жизни —
И странно их искать на небесах.
Мы вместе с вами ковш поднимем тризны —
Взлетим к Звезде на разных парусах.
Мой ад и рай со мною ходят в джинсах:
Рай солнцем светится в родных глазах,
И, дьявольскою злобой искусав,
Ад гонит в сон от власти местных джинов.
Котлов не будет — здесь в огне сгорите:
Раз вы воюете, то вы в аду,
И вы — в раю с любовью Нефертити,
Людмилы иль Елены на траве в саду!
Споют мне после смерти «Рио-Риту»?
Развеет скрипка чары смертных дум?
Куда я после смерти попаду?..
Мне только жаль, что нет на небе скрипки…
Gloria — (лат.) слава
Наместник Бога на Земле
«Когда срывают травинку,
вздрагивает вся Вселенная»
Из древних Упанишад
Учитесь, люди, не смотреть, но видеть,
Общаться сердцем, а не только говорить!..
Пусть ты в космической машине винтик —
Твой голос может изменить Вселенной ритм.
И от тебя зависит трепет листьев,
Плач горький ветра и журчание ручья —
Твоё умение с природой слиться —
В отставку, наконец, отправит палача.
Не боги люди, но — богоподобны,
Когда живут в согласье, мире и любви,
Творя картину из кусочков дробных,
Объяв весь мир умом и чувствами обвив.
Любя травинку, ты своей пятою
Тяжёлой не позволишь смять чужую жизнь,
И не откупишься чужой бедою,
На четвереньки встав. Ты — Человек, держись!
Твори, как Бог!.. Как Богу сердцем равный,
Весь этот мир подлунный в сердце заключив —
И тайное нам станет книгой явной —
В Библиотеке, от которой есть ключи.
Мир — не бордель и не кабак, он — разный,
И ты увидишь то, что у тебя в душе:
Раб — рабство, нищий — грязь, а властный — праздность…
Разбей уродливую статую клише!
Ты — лучшее творение у Бога!
Не царь, а ты — наместник Бога на Земле!
Так не проспи божественность убого —
Не потеряй себя в сгущающейся мгле!..
Смысл жизни
Вам рассказать, как обречённый мир спасти,
Или, как счастье пью я чистым, ясным утром
Из тонкого фаянса преданной любви,
Сияющей восторга жизни перламутром?
Открыть вам неизвестную дорогу в рай,
Иль, как смакую вкус неуловимый слова,
Что подал мне поэзии мой самурай, —
Живущий в сердце друг, слуга и рыцарь, словно?
Вам рассказать, как возродить святую Русь,
Иль человеческая жизнь вам интересней?
О, как целительна для счастья сердца грусть,
Когда ты не живёшь, а льёшься доброй песней!
Пещерный человек
Соединить себя в одно — как это трудно!
Мне душу разрывает мой пещерный человек —
Бессовестный, культуры презирающий ковчег,
Грязь не способный отличить от изумруда.
Пещерный человек себя считает вправе
Давать советы, объясняя, как мне надо жить:
Как господину кланяться, как милость госпожи
Привлечь, чтоб не было проблем на переправе
От берега безвестности на берег славы,
От нищеты — к богатству, власти, радостной судьбе.
Как, презирая всех, бежать по солнечной тропе,
Крича: «О, дайте, дайте мне венок из лавра!»
Чужой, пещерный человек во мне живущий,
Когда, зачем и кто тебя мне в душу подселил?
Я чувствую всем сердцем — я не родственник горилл,
Делить себя с тобой я не хочу в грядущем!
Ты мне — чужой! Твой образ мысли мне противен:
Моя река, моя поляна, сосны, шишки, лес!
И каждый — враг, раз на мою поляну он залез,
И каждый враг мне друг, раз зол и примитивен.
И как же часто мы с тобой друзей встречаем,
И ты из шкуры с воплем зычным выпрыгнуть готов —
Звериную родную душу русских городов
Позвать на стопку водки и на чашку чая.
Пещерный человек, покинь души обитель!
Уйди в историю — в поля библиотек и книг!
Я запишу твой устаревший образ в мой дневник —
Ты — не творец! Ты — жалкий раб и потребитель!..
Обман
Обман!.. Сплошной обман!.. Опять обман!..
Нас утешают два тысячелетья:
Вот Он придёт! Рассеется туман!
Он прекратит бесовский балаган —
И пьём лекарства сладостный роман,
Под музыку в душе звучащей флейты!
Вы верите, что Он придёт в наш мир,
И снова приготовили распятье,
И подстелить готовы кашемир,
Чтоб кровью не испачкал вас кумир?
Оплакать и уйти рыдать в трактир,
И миру снова посылать проклятья?
Он не придёт!.. Он видит вас насквозь!
Молитвы ничего не стоят ваши —
Душой вы два тысячелетья врозь!
Всю жизнь ваш путь не прям, а вкривь и вкось,
Под маской доброты, скрывая злость,
Бредёте, побираясь сладкой фальшью.
Прийти, чтоб вновь Его вели на крест?
Прийти, чтоб вновь подняться на Голгофу?
Раз долго ждали, то — на Эверест,
Ведь Злу боитесь предъявить протест!
И снова будет Он один, как перст,
И снова жаловаться Саваофу.
Он всё сказал и больше не придёт —
Пред свиньями не мечут бисер дважды!
А кто мы — мы узнаем в свой черёд:
Не Бог, а совесть выставит нам счёт,
Чтоб оплатить жар Ада, Рая мёд,
И уберечь от адски-райской жажды.
Книга жизни
Не научить!.. Не передать!.. Не рассказать о главном!
Мы все читаем книгу без начала и конца:
В ней есть любовь, измены, творчество, бесчестье, слава,
Но всем нам суждена глухая замкнутость кольца.
Жизнь — книга, где картинки привлекают большим смыслом,
Но даже строчку под картинкой нет нужды прочесть!
И вера, данное нам Богом в помощь коромысло,
Не облегчает помыслы про совесть, и про честь.
И поколения, не распустившись, отцветают,
И входят в мир, как в лавку за покупкой сигарет.
Где их дорога?.. Только их тропинка: эта, та ли?
Не всё ль равно!.. Не интересен истины секрет.
И тянется спагетти пресной или пряной жизни,
И длится нудный, надоевший, пьяный карнавал:
Жить в рабстве, падалью, но не творить, радеть и зиждеть —
Нам плохо Бог иль Дьявол хорошо наколдовал.
Переживания
Переживаем радость встречи —
Счастливый случай щедрости судьбы;
Триумфа сладостные речи,
Добро и зло чужих наречий,
Раненья вражеской картечью,
Оплакиваем ближние гробы.
Переживаем расставанья —
Бурлящих слёз неистощим поток;
Переживаем расстоянья,
И робость первого свиданья,
И дикость первого желанья —
В пустыне выжженной воды глоток.
Переживаем месть любимых,
Неумирающей любви мольбы,
Слепой вражды друзей глубины,
Рожденье песни лебединой,
И сына блудного с повинной
Возврат к истокам от хмельной гульбы.
Переживаем истощенье
Порывов творческих, идя на крест;
Мечтаний юности крушенье,
Соблазнов плоти искушенье,
И старческое униженье,
И Бога указующий нам перст.
Переживаем бури, мели!
Боимся думать, и боимся сметь!
Жизнь наша — горькое похмелье,
Души блуждающей метели.
Да, жизнь мы пережить сумели —
Переживём ли собственную смерть?..
Далёкому другу
Мы сеем скупо — скупо жнём,
Ведём себя не по-хозяйски:
Живя в бреду, с надеждой ждём —
Сорвав погоны под дождём,
Омоем душу в ливень майский.
В глазах — бревно, и лёд — в сердцах,
А на полях — ржа запустенья.
Виной безволье подлеца.
Тропинка к дому мудреца
В бурьяне буйного цветенья.
Нам ближний — враг и дальний — враг.
Который век мы в окруженье
Чужих идей, привычных врак.
Бледнее смысл и гуще мрак —
Живём, как прежде, в униженье.
Куда идти? И с кем дружить?
Кто виноват, что мы несчастны,
И кто вернёт нам миражи
Об изобилье счастья, ржи,
И что к несчастьям не присчастны?
Мы ищем нового врага —
Самим себе, сковав движенье.
Назад дорога дорогА,
Но всех поставим на рога
За счастье, пусть в воображенье.
От сердца руку протянуть —
Великодушен жест и ярок:
Стране чужой медаль на грудь,
Забыв обиды долгой путь, —
Два острова отдать в подарок.
Но нет! Менталитет не тот!
Велик Росс, видно, только в сказках.
О, щедрый русский Дон Кихот:
За друга жизнь отдать готов —
Японцам не отдаст «Аляску»!
Вечерние сумерки Старого года
Вечерние сумерки Старого года,
Как мало осталось вам жить на земле!
Уйдёте, оставив нам просто погоду
Слепящих снежинок, летящих во мгле.
Как часть нашей жизни уйдёт год десятый,
Растают надежд и стремлений снежки,
Но слепим их вновь, так как верой мы взяты
В плен счастья — и мечем, и мечем стежки
Своей ограниченной временем жизни,
Пытаясь соткать бесконечный узор
Мечты и любви: сквозь поэзии призму,
Украсить сухой, прозаический вздор.
Мерцают вечерние сумерки тайной,
Снежинки витают, манят в хоровод —
И хочется слиться мне с жизнью их стайной,
И верится, тайны покров упадёт!
Откроется истина Нового года:
Подарена временем новая жизнь!
Ошибки свои я спишу на природу,
Успехов себе припишу витражи!
Вечерние сумерки фосфорной синью
Мою украшают о счастье мечту:
Ушла нищета из холодной России,
И старые боли живущим зачтут.
И звёзды сияют сегодня так ярко,
Что верится — нас не оставят они:
Всё, что загадаю, то Ангел подарком
Пришлёт нам привет — значит, Бог нас хранит!
Садовник
За гробом Рая нет, он — на Земле заложен,
Как символ счастья, что подвластно и возможно,
Но вера не подвластна человеку, как и смерть.
Мы верим вопреки глазам, мы смотрим сердцем:
Мы видим в неподвластной смерти в вечность дверцу —
Открыв её, на небе королём предстанет смерд.
Зачем мне трон на небе в неизвестном царстве?
Раз с Бога не спросить — спрошу я с государства:
Зачем мне после жизни каторжной ваш райский сад?
Я сам Садовник данной жизни по призванью.
Я жить хочу, и презираю выживанье,
И двигаясь вперёд, я не могу идти назад.
Мне чёрно-белое мышленье — костью в горле!
Мутит от Моцарта, пропетого на горне!
И чёрный безысходности Малевича квадрат
Долой со стенки мысленного Эрмитажа:
Мне нужен яркий счастья цвет на вернисаже
Моей любимой жизни на Земле — и буду рад!
Ступор
Жизнь — это путь над пропастью по лезвию ножа,
Что рассекает в кровь и души, и тела, и ноги,
И ты бежишь, идёшь, ползёшь, от ужаса дрожа,
Чтоб, не сорвавшись, не пропасть безвестно одиноким.
Со всех сторон невидимые стрелы жалят в кровь.
Со всех сторон тебе стреляют в душу, в сердце, в спину.
Кто принял варварский закон? Молчи, не прекословь,
Хотя ползём беспомощно и падаем в трясину.
Кто тащит нас под свист смертельный через бездны пасть,
И что нас ждёт на неизвестной стороне далёкой?
Зачем нам слава за величие чужое пасть?
За что страданья в жизни, если и конец нелёгкий?
Какое счастье ждёт нас впереди на берегу,
И нет ли в бесконечных «завтра» подлого обмана?
Свобода — завтра, счастье — завтра, словно берегут,
От нас все ценности, всё больше напустив тумана.
Жизнь так трагична — почему б друг другу не помочь?
Русь исчерпала силы в революциях и войнах.
И если спит народ, и над страной спустилась ночь,
И разбудить нет сил, то нет кремлёвской воли.
Устал народ российский, да и климат уж не тот:
Зимой трясёт от холода под простынёй сугроба,
Горим огнём в жару, тошнит весь год от нечистот
Вранья, а идеалов трупами забиты тропы.
К свободе, к счастью мы ползём по лезвию ножа,
Что рассекает в кровь и души, и тела, и ноги,
Бодря себя и мир словами грязными в три этажа,
И спим, ворочаясь, чужие оплатив налоги.
И столько слушать нелитературную херню,
Что завтра, завтра, завтра утром благодать наступит!..
Картофель всходит, но свобода вянет на корню.
С чем нам не повезло, что в душах вечный веры ступор?..
Душа родная
Умом Россию не понять!..
Ф. Тютчев
Душа родная, где витаешь?.. Отзовись!..
Горька людская глупость в виде хлеба правды.
Дерёт сухою коркой горло наша жизнь,
Где полстраны грустит о Прошлого парадах.
Опять мечтают о величии тюрьмы,
Идут ещё раз в воду, из которой вышли.
Забыли, видно, зимний воздух Колымы
Свободы дерзкой им, видать, милее вышки.
Душа родная, где витаешь? Отзовись!..
Мне не поднять груз пошлости телеэкрана.
Остановилось время, и порыв завис,
И режет душу звук, и сыплет соль на рану.
Спасибо, Тютчев! Формула твоя верна:
Как океан вбирает мерзости потоки,
Так верить чистая душа обречена
В пороков чистоту и в мягкость дел жестоких.
И снова кровь пролить готовы полстраны,
И полстраны хвалебную поют осанну
Тем дням, когда все были в бедности равны,
Унижены, права свои, отдав тирану.
И полстраны готовы ту же грязь месить,
Спать не даёт мечта о мировом господстве:
И вновь испачкаться в бесправии грязи
Их слепо тащит не изжитое холопство.
И снова верят! Верят в то, что не понять!
И снова мерят! Мерят то, что не измерить!
Для смерти хватит нам земли любимой пядь —
Для жизни нужно много больше, чем для смерти.
Душа родная, отзовись! Дай нежный знак,
И я тебя с открытым настежь сердцем встречу!
Устал беседовать с тобой о жизни в снах.
Где ты, моя душа — родной души предтеча?..
Тряпка
Все в этом мире грешны — и никто не грешен:
Сцепление причин в грехах людей повинно.
Все брошены в бурливый океан безбрежный
Без спроса нашего таинственной лавиной.
И я, и ты, по жизни мой несчастный спутник, —
Заложники без нас построенной системы:
Кто — просто путник, кто — заступник, кто — распутник,
Но все — изгнанники из Божьего Эдема.
И чувство, что ты с юности безвинно проклят,
Не поднимает к звёздам, а бросает в бездну,
Раз с детства розового к нам приставлен проктор,
Который верит, что не гений ты, а бездарь.
И бьются насмерть мифология и правда,
И топчет бездарь гения и правит миром,
В котором люди рады, выпивши отравы:
Жить очень просто, раз нашёл себе кумира.
Кто создал человека тухлой, грязной тряпкой:
Наследственность? Среда? Политика? Привычки?..
Какого с «человека» требовать порядка,
Когда «порядок» да и «человек» в кавычках?..
Из книги
Притчей Соломоновых
Трёх вещей я смиренно, Господь, попрошу у Тебя —
На коленях готов их просить на холодном полу!
Никогда не просил, жизнь свою, проживая скорбя.
Думал, не попрошу ничего, пусть я лучше умру.
И теперь я прошу: от меня суету удали!
Лучше вырви язык изо рта, но не дай мне солгать!
Нищету и богатство, два полюса этой Земли,
Убери от меня. Вместо бурь мне оставь тишь и гладь!
Напитай только хлебом насущным — и красть не пойду!
Только сутью своей напои, чтоб богатство презреть!
И ещё я прошу: чтоб пресытившись в Божьем Саду,
Я не предал Тебя, уповая на близкую смерть!
Дым ложных истин
Штык — в брюхо, пуля — в лоб, свист плётки или убежденье?
Какие образы на подвиг вдохновляют вас?
Пока не поздно мы должны остановить паденье,
Признав, что пропили Божественной любви аванс.
Растоптана любовь Творца армейским сапожищем,
И властной плетью разукрашена безвинная спина.
Сорвались в пропасть безрассудства миллиарды живших,
И участь жертв забитой плоти предстоит и нам.
Что толку знать, что Бог и есть любовь — любить должны мы,
Сияньем глаз своих всех согревать, пусть друг иль враг:
Согрев зерно в земле — мы созиданием хранимы,
Подняв на человека руку — гасим свет, включая мрак.
Нет правды в том, чтоб вечно истреблять себе подобных:
Бог не зовёт нас на войну — арканит на убой закон.
И благо, и добро возможно лишь среди свободных
Любовников живого — даже с тем, с кем не знаком!
Но презирая благочестие, и дым, пуская,
Сожжённых высших истин, словно дым от сигарет,
Нам бесконечной карой будет наша жизнь пустая,
Мученьем будет жизни не разгаданный секрет.
Я человечества предвижу озаренье светом
Любви к себе подобным: чёрным, белым, красным и цветным,
Когда в правительстве Земли философы-поэты
Рассеют мрак невежества и новых ложных истин дым.
Но видя пропасть, ту, в которую идут народы,
И, видя пропасть между светом разума и тьмой,
Инерции и лени, то возможны только роды
Рабов, идущих в землю, веря, что идут домой.
Цветной мир
Ах, как прекрасен Белый свет!
Ах, как прекрасен Белый свет!
Ах, как прекрасен Белый свет!
Да разве Белый? Вовсе нет!
Иль это ложь, иль заблужденье,
Иль это ложь, иль заблужденье,
Иль это ложь, иль заблужденье:
Он — розовый, как наслажденье!
Он — красный, словно страсти цвет,
Он — синий, словно силы хлеб.
Он — золотой, как обольщенье,
Он — серый, словно пресыщенье.
Сиреневый, как доброта,
Жемчужный, словно нагота.
Вишнёвый он, как вдохновенье,
Зелёный, как отдохновенье!
Он — желтый, будто жженье чувств,
Он — чёрный, как измены куст.
Он, как любовь, багряно-алый,
Он — голубой, как снег подталый.
Муаровый, как боль утрат,
Багровый, словно бы закат,
