И лишь свидетельством прошлого стока в Обь обнажались иногда в шурфах грубые пески с гравием и галькой, указывающие на местоположение каналов водно-ледникового стока, выработанных в белых мелкозернистых кварцевых песках мезозойской молассы.
— Во-первых, не вслепую, — поправляет его Яков Родионович. — Шли по компасу, я шаги считал. Во-вторых, главное: я знал, куда иду, так сказать — видел цель! Завалы, болота… Приходилось, конечно, отклоняться, но сбить с пути они не могли.
— Шаги считать? Это же обалдеть!
— Три шага — два метра, к этому быстро привыкаешь.
Накомарники были типа высокого конусообразного капюшона, только впереди, перед глазами, носом и ртом, было вырезано квадратное оконце, затянутое плотной сеткой из черного конского волоса.
А местные жители собирают голубику ведрами. Черпают ее как мелкую воду. Несколько взмахов и — ведро полно! Неважно, что вместе с ягодой там листья и ветки. Они легко отсеиваются. Зато таким способом можно быстро набрать целую бочку голубики.
«Здесь будет город заложен…» как сказал поэт. А в городе будет обогатительная фабрика. Одна за другой, выбегая из горных ворот, будут подкатывать сюда машины. Разворот. Тяжелый кузов поднимается чтобы сбросить на ленту конвейера зеленоватые камни Удокана. Отсюда они пройдут через дробилки и грохоты, чтобы выйти из других ворот фабрики обогащенным медным концентратом. И дальше в путь, на Нерчинск или на Урал, или в какой иной адрес, где из концентрата будут выплавлять медь.
Но и тогда, когда уже первая готовая медь ляжет в приготовленные для нее формы, или повиснет на высоких опорах высоковольтных передач, или превратится в детали машин и приборов, к заваленному меденосными глыбами ущелью Наминги будут подъезжать все новые и новые самосвалы.
