Мне хочется на это надеяться, потому что сам я недоволен собой и мечтаю работать лучше.
Я вынужден скрепя сердце на какое-то время от всех спрятаться.
Хоть я и посредственность в деловых вопросах, не воображайте, что я кому-нибудь продам свою независимость. Право делать глупости – вот единственное, чем я дорожу.
У нас весна в полном разгаре, деревья цветут, великолепное зрелище! Только бы не поднялся ветер и не случились заморозки, как это бывает каждой весной.
Зло свершилось, остается выпить чашу до дна. Другого выхода я не вижу. Будем мы выставляться или нет, мы все равно выглядим теперь карикатурно. Так или иначе, а потешаться над нами будут.
Словом, я очень доволен и полагаю, что Вы усмотрите в моих работах известный шаг вперед.
Меня очень тронуло, что Вы сами написали мне – я-то знаю, какого труда Вам это стоит. Это доказывает, с какой нежностью Вы ко мне относитесь, и, поверьте, я очень Вам признателен.
Примите, дорогой Дюран-Рюэль, уверения в самых искренних моих чувствах.
Ренуар
P. S. Вы-тο смогли мне написать, а вот я не в силах ответить Вам тем же.
Предпочту, однако, чтобы Вы ограничились тем, что у Вас есть: там много такого, чего публика совсем или почти не видела. Кроме того, на мой взгляд, нам гораздо важнее устраивать небольшие выставки, где показывается немного картин. Мне думается, что, выставляя слишком много больших фигур, мы создаем у зрителя впечатление, что писать их легко, и они перестают казаться ему редкостью. В этом обычно упрекают импрессионистов, которые выставляются слишком часто. Можно подумать, что они пекут картины, как блины. А это производит или позднее произведет очень дурное впечатление.
В моем одиночестве меня тревожит буквально все, и мне страшно хочется знать, что произошло после моего отъезда.
чем картин меньше, тем они дороже, и, кроме того, это избавит Вас от необходимости прибегать к покровительству г-на Франца Журдена.
