автордың кітабынан сөз тіркестері  Горбачев. Человек, который хотел как лучше

Андрей Серафимович Грачев

Эта защитительная речь вызывает в памяти воображаемый диалог испанского короля Фердинанда VII, прозванного Желанным, с Франсиско Гойей, по версии испанского писателя Карлоса Росы в повести «Долина павших». «Гойя: «Иллюзия, которой удастся увлечь целый народ, – самая могущественная сила на свете, и такую возможность Вы держали в руках. Судьба Ваша сложилась столь необычайно, что Вы могли принести нам мир, согласие, работу и, главное, надежду. А Вы оставляете ненависть, фанатизм, нищету и отчаяние. Если Бог не вмешается, то следом за вами придет гражданская война. Вы не можете с уверенностью сказать даже, кто унаследует трон». Фердинанд VII: «А тебе не кажется, что не спас я своего народа именно потому, что говорил на его языке и сам – плоть от плоти его? Народ и я – все равно что огонь и жар, который опаляет. Загорались же мы и горим вместе».

Ничего и никогда не было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы, – словно предостерегал будущих российских реформаторов Великий Инквизитор из «Братьев Карамазовых» Достоевского. – Нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается… Накорми, тогда и спрашивай с них добродетель…»

Горбачев обронил: «Вот у моей матери никаких сомнений никогда не было. Она никогда не училась, и ей всегда все было ясно».

Но хотя оба типа репрессий сталинского режима – и политических, направленных на устрашение партийных и хозяйственных кадров, и экономических, служивших формированию армии даровой рабочей силы, – не обошли стороной семьи родителей Горбачева, ни тот, ни другой дед не считали ответственным за них самого Сталина. Виновными в их глазах были, разумеется, слишком усердные местные исполнители, а то и «вредители».

Горбачев внезапно велел остановить кортеж и, к ужасу охраны, вышел к народу, с улицей приключился «горбазм

Вся их интенсивная и завидная с точки зрения многих жизнь была не только вынужденно прилюдной, но и казенной, проходившей под колпаком (если не под стражей) охраны и на территории, им не принадлежавшей. Когда жена Франсуа Миттерана Даниэль во время последнего заезда Горбачевых во Францию, увидев, что Раисе понравился мед с их домашней пасеки, хотела подарить ей улей, та только горестно всплеснула руками: «Но ведь нам негде будет его поставить.

Его союз с «Захаркой», как он окрестил Раису, обнаружив в ней сходство с девушкой, изображенной на картине Венецианова с этим названием, стал для обоих тем ядром, вокруг которого на разных орбитах вращались все остальные частицы, составлявшие личную и политическую вселенную Горбачева.

Повторить сразу же после августовской революции слова о верности социалистическому выбору и необходимости дальнейшей реформы КПСС, после фактически уже состоявшегося распада империи продолжать заклинать о Союзе мог только очень убежденный человек».

Если в вопросе

Открыв ее в рассветный час в кремлевском кабинете, как в подворотне, пятерка мужчин на свой лад «пометила» территорию, которая отныне становилась их полным владением. Медная табличка с надписью

За последние годы «уставшие от Горбачева» и изверившиеся в перестройке люди лишний раз убедились, что в нашей стране свобода сама по себе не гарантирует счастья и может даже обернуться бедой.