Её губы касались его плеча, когда она проговорила смущённо:
– В самый страшный мороз, когда всё живое – белое, хрупкое, мёртвое, но в родном окошке горит свет, когда знаешь, что тебя кто-то ждёт и хранит для тебя своё тепло даже самой тёмной ночью, тогда холод уже не страшен.
Снега в ту зиму намело много, Дара по колени утопала в сугробах, но шла упрямо, невзирая на слабость, на золотые искры в глазах и подкашивающиеся ноги.
