Ночь. Нет ничего честнее ночи. Она обнажает наши потаенные мотивы. Наше прогнившее естество. Наши самые губительные пороки. Ночь – время безумцев, заложников искусства, узников собственной тени и… мстителей. Тех, кто готовится обнажить оружие, чтобы нанести удар во имя правосудия. Как завещал старик Артур Конан Дойл устами одного из своих героев: от мести не получишь никакого удовольствия, если твой обидчик не успеет понять, кто нанес ему удар и за какие прегрешения.
Я уже развернулась к выходу, когда меня одновременно настиг звук приближающихся шагов и голос Майка. – Это еще не все, – заявил он. Я остановилась, но не успела спросить, что еще он придумал, потому как его рука уже обвила мое запястье, и резким движением Майк развернул меня к себе. Обвив второй рукой талию, он притянул меня в объятия. И, уткнувшись подбородком мне в голову, прошептал: – Постой так минутку. Растерявшись, я замерла. Но затем медленно скользнула руками под его куртку, обнимая в ответ. Закрыв глаза, я старалась игнорировать ускорившийся пульс. «Все оттого, что он застал меня врасплох», – продолжала твердить себе я с каждым новым ударом сердца, пока слова не слились воедино, более не в силах скрывать предательский стук и охвативший тело трепет. Быть может, я вновь обманывала себя, и попытки этого взбалмошного музыканта стать частью моей жизни не так уж тщетны. Возможно, мне просто стоило сделать шаг навстречу ему, протянуть руку и позволить судьбе самой вести нас вперед. Однако сейчас я просто наслаждалась теплом его объятий. Не замечая, как небо над нами окрасилось в оттенок мокрого асфальта, сгущая тучи, словно становясь предвестником скорых перемен.
– Абсолютно безвыходных ситуаций не бывает. В нашей сфере есть два человека, оказывающих огромное влияние на остальных. Акира Симидзу и Роберт Кэмпбелл – сотрудничество с любым из них может нас спасти. И тут меня осенила догадка. – Постой, ты сказал Кэмпбелл? Только не говори, что Марк женится на его дочери взамен на поддержку корпорации. Судя по тому, что Дэни не торопился отвечать, я поняла, что попала в точку. Шок и злость на время затмили головную боль. – Ты верно поняла. Это было условием Роберта, а не идеей Марка. – Бред какой-то. А что насчет второго? Как ты сказал его зовут? – Акира Симидзу. Я уже несколько месяцев не могу выйти с ним на связь. В этом вся проблема. – Стой, Акира… – в голове мелькнули кадры из моего детства: кабинет отца, горящий камин и японец, сидящий на кушетке с чашкой чая, отец называл его Акирой, – он был другом отца, да? Я точно помню, что к нему часто приезжал человек с таким же именем. – Да, они дружили и в вопросах бизнеса не раз оказывали друг другу поддержку. Но после смерти Томаса Марк не сумел удержать эту связь. Или не захотел… – Почему ты не можешь с ним связаться? – Секретари не пропускают звонки напрямую, и скажу даже больше: я летал в Токио, но все равно не смог добиться встречи. Ощущение, будто пробиваюсь на аудиенцию к президенту. И то, наверное, было бы проще. – А личный номер? – Не смог выяснить. Я не шучу, конфиденциальность этого человека действительно на уровне президентской. Томас, вероятно, знал его номер, но Марк утверждал, что никаких контактов не унаследовал. – Жди здесь, – я побежала в кабинет, точно зная, что если это тот самый Акира, то его номер обязательно найдется в старой записной книжке отца. Он всегда был консерватором и предпочитал подобные данные держать при себе в рукописном виде. Неудивительно, что в цифровом варианте Марк ничего не нашел. Странно, что не обыскал кабинет. Наспех перебирая завалы документов в поисках блокнота, я ощутила, как нутро заполняется раздражением и яростью. О чем думал Марк? Что за акт самопожертвования? Считает, мне нужны его подачки? Ни за что не позволю себе остаться перед ним в долгу. Если хочет разрушить свою жизнь, пусть делает это сам, не прикрываясь заботой о компании. – А вот и ты, – увидев почти в самом низу стопки синий потрепанный корешок, дернула на себя, обрушив кипу бумаг на пол, – черт, как всегда.
ремя, как и выпущенная стрела, неумолимо мчится вперед, сражая любые препятствия на своем пути. Оно рано или поздно беспощадно вонзается своим острием в сердце каждого из нас, обрывая существование. Напоминая, что мы лишь жалкие крупинки, помехи на пути его бесконечной гонки с самим собой
Серьезно? Ты правда думаешь, что отпугнула меня? Считаешь, мои чувства настолько ничтожны, что я откажусь от тебя лишь потому, что ты сама надумала, будто недостойна нормальных отношений и любви? – Я не надумала. – Николетта, ты хоть слышишь, что я говорю? Я люблю тебя. И этот факт останется неизменным, что бы ты ни говорила и как бы ни пыталась принизить себя
