Как разобраться в современном искусстве?

К выставке «Хариф Гузман. Состояние души Нью-Йорк» в ММОМА на Петровке, 25

Именно Георг Зиммель превратил социологию в «науку о сегодня» и сделал фактом науки об обществе внутреннюю жизнь человека: его интересовал дух времени, и он пытался описать его, рассматривая повседневное человеческое существование. Он был первым социологом, который стал думать о потреблении и деньгах, о моде и туризме, о любовных переживаниях и восприятии времени - и о большом городе, ставшем для Зиммеля квинтэссенцией современной жизни.

К выставке «Хариф Гузман. Состояние души Нью-Йорк» в ММОМА на Петровке, 25

В наши дни невозможно говорить об американской культуре, так или иначе не имея ввиду Энди Уорхола. Художник всюду брал с собой фотоаппарат, и его «Америка» — выборка из поразительных кадров, отснятых за 10 лет, — задумана как подобие всей страны с ее странной красотой и ошеломляющей противоречивостью. Исследуя случаи сильнейшей одержимости — в том числе помешательства на имидже и знаменитостях, Уорхол фотографирует рестлеров и политиков, красивых богачей и обездоленных бедняков, Трумэна Капоте со свежими шрамами от подтяжки лица и Мадонну, которая пытается спрятаться за нестандартной для нее прической. Он пишет о своей любимой стране, признается, что жалеет, что не умер, когда его ранили, затрагивает темы коммерционализма, красоты и славы. Представить себе Америку без Уорхола почти так же трудно, как представить себе Уорхола без Америки, и эта книга фотографий — прочувствованное, остроумное объяснение в любви — позволяет великому певцу преходящего высказать глубоко личные мысли.

К выставке «Хариф Гузман. Состояние души Нью-Йорк» в ММОМА на Петровке, 25

Этот уникальный сборник включает более 1000 фотографий из личных архивов участников молодёжных субкультурных движений 1980-х годов. Когда советское общество всерьёз столкнулось с феноменом открытого молодёжного протеста против идеологического и культурного застоя, с одной стороны, и гонениями на «несоветский образ жизни» — с другой. В условиях, когда от зашедшего в тупик и запутавшегося в противоречиях советского социума остались в реальности одни только лозунги, панки, рокеры, ньювейверы и другие тогдашние «маргиналы» сами стали новой идеологией и культурной ориентацией. Их самодеятельное творчество, культурное самовыражение, внешний вид и музыкальные пристрастия вылились в растянувшийся почти на пять лет «праздник непослушания» и публичного неповиновения давлению отмирающей советской идеологии. Давление и гонения на меломанов и модников привели к формированию новой, сложившейся в достаточно жестких условиях, маргинальной коммуникации, опутавшей все социальные этажи многих советских городов уже к концу десятилетия. В настоящем издании представлена первая попытка такого масштабного исследования и попытки артикуляции стилей и направлений этого клубка неформальных взаимоотношений, через хронологически и стилистически выдержанный фотомассив снабженный полифонией мнений из более чем 65 -ти экзистенциальных доверительных бесед, состоявшихся в период 2006–2014 года в Москве и Ленинграде.
Отличная серия для тех, кто хочет действительно понимать андеграунд.

К выставке «Хариф Гузман. Состояние души Нью-Йорк» в ММОМА на Петровке, 25

В книге «FAQ Нью-Йорк» — короткие, несвязанные между собой рассказы и моменты из жизни экономической столицы мира. Здесь нет ничего об Эмпаер Стэйт Билдинг, но есть об истории водоснабжения Нью-Йорка. Нет ни слова о нью-йоркских отелях и прокате машин, но есть — о гангстерский войнах. Роман Зинзер приглашает читателя на увлекательную прогулку по Нью-Йорку.

К выставке «Хариф Гузман. Состояние души Нью-Йорк» в ММОМА на Петровке, 25

Провокация, послание, адреналин, вызов. Уличное искусство на стенах домов в различных городах планеты Земля - история о борьбе со злом, несправедливостью или погружение в сказочные миры, попытка убежать от унылой повседневности. Граффити покоряют своей агрессивностью, загадочностью, дерзкой энергетикой, красотой и свежестью. Искусство это или вандализм?

К выставке «Хариф Гузман. Состояние души Нью-Йорк» в ММОМА на Петровке, 25

Эта книга стала бестселлером сразу же после своего выхода в конце 1990-х. Шарон Зукин рассматривает различные аспекты «городских культур» (не случайно именно во множественном числе) через призму самых неожиданных и на первый взгляд мало сопоставимых феноменов. Автор детально разбирает явление Диснейленда, создающего превратное впечатление о нормах городской жизни, анализирует деятельность корпораций развития городских территорий, активно приватизирующих общественные земли и блага, описывает музеи современного искусства, выступающие в роли могущественнейших девелоперов, погружает читателя в экзотический мир этнических ресторанов, создающих колорит города, но лишенных доступа к результатам капитализации собственной экзотичности, разъясняет, в чем не только прелесть, но и польза блошиных рынков. Книга будет интересна и полезна всем, кто интересуется феноменом городской культуры.

К выставке «Хариф Гузман. Состояние души Нью-Йорк» в ММОМА на Петровке, 25

Эта книга - захватывающее введение в мир стрит-арта с участием крупнейших практиков, включая Бэнкси, Эйн, Блэк ле Рат, Os Gemeos и Evol. Гарри Хантер предлагает читателю удобную структуру книги, где каждая глава посвящена одной из техник, используемой уличными художниками - трафарету, краскам, плакату или приёму - например, 3D. “Street art” Гарри Хантера не только рассказывает историю возникновения уличного искусства, но и предлагает поразмышлять над точечными комментариями автора, позволяющими взглянуть на эту тему под другим углом. И именно поэтому книга являет идеальным проводником в мир стрит-арта.

К выставке «Хариф Гузман. Состояние души Нью-Йорк» в ММОМА на Петровке, 25

«Искусство и город. Граффити, уличное искусство, активизм» - первое печатное издание на русском языке, претендующее на наиболее полный анализ глобального феномена уличного искусства, включая исторический контекст: как ситуацию в Европе, США, Латинской Америке, так и в России.
Книга описывает основные направления и тенденции развития уличного искусства, с начала ХХ века до настоящего времени, уделяя особое внимание культурному контексту: начиная с нью-йоркских граффити как части хип-хопа или стрит-арта в музейном пространстве, заканчивая современной тенденцией экспроприации стрит-арта коммерческими и политическими структурами в России.

К выставке «Забытый процесс С. Мжачих» в Музее Вадима Сидура

Один из главных представителей русского формализма в литературоведении, Виктор Шкловский в этой поздней работе обращается к основным понятиям, организующим литературное произведение, художественный нарратив. Он обращается к наследию как отечественной, так и европейской культуры, посвящая отдельные главы исследованию классических текстов XIX века, но центральное место в книге принадлежит Льву Толстому – собственно ее заглавие – и очевидно центральный мотив – взяты из личной переписки последнего. В ней Толстой сетовал на временное отсутствие в нем «энергии заблуждения, без которой невозможно начинать действовать». Именно ошибочность, иллюзорность, отрицание формируют источник любого движения, как показывает Шкловский, афористично трактующий историю литературы как «свод истории заблуждений».

К выставке «Забытый процесс С. Мжачих» в Музее Вадима Сидура

Сомнение, неясность, хаос, бесформенность – относятся к тому кругу тем, сюжетов и образов, к которым в этой работе обращается Михаил Ямпольский. Прибегая, как и обычно, к разбору самого широкого пласта культурных явлений, делая несущественной любую внешнюю – хронологическую или территориальную – дистанцию, в этом труде автор достаточно большое внимание уделяет исследованию отдельных примеров из мира кино, анализируя фильмы Эйзенштейна и Вертова, Аллена и Сокурова и пр. Фактически предметом анализа здесь становится система методов конструирования неясности, неопределенности, туманности. Расшифровке подвергаются не тайны, которые вмещают в себя образы, в данном случае важны не они, а те техники и инструменты, посредством которых предъявляются очертания непроговариваемого.

К выставке «Забытый процесс С. Мжачих» в Музее Вадима Сидура

Перефразированный Евгением Шварцем сюжет о человеке, потерявшем свою тень, генеалогически связан с «Необычайной историей Петера Шлемиля» немецкого писателя-романтика Адельберта фон Шамиссо, изданной в начале XIX столетия. В пьесе Шварца сюжет приобретает новую трактовку – местом действия здесь становится не реальный мир, но условная самостоятельная вселенная европейской сказки, в которой сказочные персонажи пересекаются с собственными авторами, чудеса сплетаются с банальностями, а волшебство может быть вполне случайным, обыденным или незаметным. Написанная в конце 1930-х годов, эта работа представляет почти прозрачный политический комментарий о глубоко болезненной, абсурдной и страшной эпохе, которая в изложении Шварца обретает черты магического, околдованного мира, движимого надеждой на существование спасительного, разрешающего конфликты заклинания.

К выставке «Забытый процесс С. Мжачих» в Музее Вадима Сидура

Книга известного американского историка, вышедшая в первом издании в переломном 1968 году, обращена к исследованию альтернативного знания и одной квазиэзотерической доктрины, возникшей на стыке двух эпох. Франц Антон Месмер – немецкий доктор, а также теоретик «животного магнетизма» – его собственного учения, которое в конце XVIII века захватило просвещенные умы, гостиные и салоны Европы и по итогам оказало значительное влияние на культуру и философию романтизма. Практикуя неочевидные методы лечения пациентов, центральное звено которого составляла работа с магнетической энергией человека, он верил и последовательно доказывал, что между людьми существуют тайные, загадочные силы, которые незримо взаимодействуют друг с другом и способны оказывать целебное воздействие.

К выставке «Забытый процесс С. Мжачих» в Музее Вадима Сидура

Эта книга представляет собой интригующее антропологическое исследование, построенное на базе сбора и изучения городских легенд, связанных с советской повседневностью. Предметом изучения авторов является тот преимущественно ассоциируемый с материальной культурой галлюцинаторный «мир страхов», который формировал бытовой жизненный фон в СССР после 1930-х годов. Кропотливый и напряженный поиск скрытых знаков, постоянное ощущение угрозы и предчувствие катастрофы предопределили формирование болезненных социокультурных проявлений коллективной паранойи с ее ультрачувствительностью и способностью распознавать замаскированные сообщения и послания даже там, где их никогда не было. Помимо изложения и анализа частных и характерных примеров и случаев мифологизации отдельных фрагментов обыденного магического мышления, этот труд предлагает задуматься о том, какими путями и насколько сильно образы советского прошлого сохраняют воздействие на наше сознание сегодня.

К выставке «Забытый процесс С. Мжачих» в Музее Вадима Сидура

Алоиз Ригль – один из классиков Венской школы искусствознания – известен не только как важный теоретик формального метода в стратегиях интерпретации художественных произведений, но и как автор труда, посвященного кругу проблем, связанных с образом памятника и мемориальной культурой. Написанная в начале прошлого столетия, эта работа адресована вопросу о том, как выстраиваются ценностные категории в работе с историческим наследием – и не в последнюю очередь она касается анализа тех траекторий прочтения монумента и прошлого, которые накладывает на оптику зрителя – та или иная – современность. Первоначально инициированный как исследование о том, какие исторические памятники в Австро-Венгрии необходимо сохранить, этот труд в итоге сформировался в академический разбор концепции историчности в ее соположении с художественной формой.

К выставке «Забытый процесс С. Мжачих» в Музее Вадима Сидура

Граф Хвостов считался страшным графоманом и, по мнению его хулителей, среди которых числился Пушкин, замучал своими стихами всех окружающих. Над ним издевались и подшучивали, его пародировали и на два столетия превратили в пугало. Но вот этот персонаж вернулся и, как объясняют филологи и литературоведы, не так-то он прост. Теперь граф Хвостов читается как протомодернист, опередивший время.

К выставке «Забытый процесс С. Мжачих» в Музее Вадима Сидура

Большой истории вне крошечных эпизодов отдельных жизней не существует. Мир полон как странных, так и до нельзя типичных сюжетов. Они могут рассказать о прошедших десятилетиях больше, чем архивы политических новостей и экономических показателей. Иногда сама жизнь писателя — и это случай Леонида Добычина — построена как модернистский роман с открытым финалом.

К выставке «Забытый процесс С. Мжачих» в Музее Вадима Сидура

Представьте мир, где кинематограф навсегда остался немым, зато космические корабли вовсю бороздят просторы Солнечной системы. Книга Кэтрин Валенте играет с литературой как самодостаточной материей, но от этого не становится менее интересной.

К выставке «Забытый процесс С. Мжачих» в Музее Вадима Сидура

Монстры не там, где мы ожидаем их встретить. Преступления не то, чем кажутся. А на вопрос, что такое человек, нет однозначного ответа. Роман Мэри Шелли тоже представляет собой головоломку, решение которой до сих пор до конца не найдено.

К выставке «Забытый процесс С. Мжачих» в Музее Вадима Сидура

Рассказы Борхеса интересны не интригой, сюжетом или загадочностью, а вызовом интеллекту читателю. Это головоломки, у которых, впрочем, решений сильно больше, чем одно. Например, литератор решает написать заново всемирно известный роман — так, чтобы попасть слово в слово, не заучивая и не подглядывая в оригинал. Что это вообще такое? А вот!

К выставке "Зазеркалье Павла Леонова" в ММОМА на Петровке, 25

Книга воспоминаний Татьяны Серафимовны Новоселовой – еще одно сильное и яркое свидетельство несокрушимой твердости духа, бесконечного терпения, трудолюбия и мужества русской женщины. Обреченные на нечеловеческие условия жизни, созданные «народной» властью для своего народа в довоенных, военных и послевоенных колхозах, мать и дочь не только сохранили достоинство, чистую совесть, доброе, отзывчивое на чужую беду сердце, но и глубокую самоотверженную любовь друг к другу. Любовь, которая позволила им остаться в живых.

К выставке "Зазеркалье Павла Леонова" в ММОМА на Петровке, 25

Павел Леонов смог проникновенно и точно выразить в своих произведениях тот идеал жизни, который был обещан Коммунистической партией и Правительством советскому народу. Окрылённый лозунгами советского государства о равенстве, добре и справедливости, художник становится рассказчиком этих утопических идей. Леонов с радостью пишет мир, каким он должен быть: изобильным, радостным, совершенным.

Был ли советский строй уникальным явлением для XX века или его революционная новизна сильно преувеличена? Был ли СССР, несмотря на все эксцессы коммунистического эксперимента, лишь частным примером модерного государства? Американский историк Майкл Дэвид-Фокс стремится уйти от противопоставления "особого пути" Советского Союза и общей модерности. Автор рассматривает историю СССР во всем ее многообразии, показывая, как советская система переработала наследие Российской империи и развилась в сложную интеллигентско-этатисткую форму модерности с присущим ей набором новых практик.

К выставке "Зазеркалье Павла Леонова" в ММОМА на Петровке, 25

Творчество Павла Леонова неразрывно связано с глубинной народной традицией. Она читается в темах его картин, в сопутствующих атрибутах-эмблемах, в человеческих лицах-масках. Она же проявляется и в колорите, когда цвет становится самоценным элементом каждой композиции, и вместе с тем определяет творческую индивидуальность художника.

К выставке "Зазеркалье Павла Леонова" в ММОМА на Петровке, 25

Судьба Павла Леонова была тяжёлой: денег не было, жили впроголодь. Спасало его то, что он был невероятный фантазёр. То есть он жил не тем, что у него есть в реальности, а тем, что могло бы быть. Из-за бесконечного правдоискательства, обвинённый в бродяжничестве и тунеядстве, он трижды сидел в тюрьме. И многие блюстители порядка и законности даже не догадывались, что перед ними – человек, прошедший Великую
Отечественную войну, имеющий награды, дважды раненный, инвалид, добивающийся только одного – строить жизнь по своему разумению. Сам Павел Петрович потом писал,что «за отстаивание интересов справедливости я бежал с предприятий 12 раз, а 13 раз меня выгоняли…»

В рассказе «Чудик» Василий Шукшин знакомит нас с жизнью деревенского жителя. Человек в рассказах автора, в основном, не доволен своей жизнью, бытом, он не хочет быть как все, мириться с этой «одинаковостью» и стремится показать свою индивидуальность не совсем стандартными и логичными поступками. Таких шукшинских героев и называют «чудиками». Эти герои наивно пытаются доказать всем, что жизнь — это постоянный процесс поиска хорошего, доброго и справедливого, всего лучшего, что есть в обществе. «Чудики» Шукшина не осознают своей чудаковатости, но продолжают свою борьбу. Борьба эта абсурдна и комична, но ведёт читателя к важным выводам.

К выставке "Зазеркалье Павла Леонова" в ММОМА на Петровке, 25

Павел Леонов — художник-самоучка. Его ставят в один ряд с Анри Руссо и Нико Пиросмани. Данное издание посвящено жизни и творчеству выдающегося грузинского художника Николая Аслановича Пиросманашвили (1862-1918), более известного как Нико Пиросмани. Автор последовательно создает документальное жизнеописание, хотя в биографии художника не всегда просто отделить факты от сложившихся стереотипов и легенд. Одна из них - о страсти бедного художника к актрисе, подарившего ей миллион роз, - стала символом бескорыстной безответной любви.

К выставке "Зазеркалье Павла Леонова" в ММОМА на Петровке, 25

У Павла Леонова — не картины, а легенды и мифы о советской России. В своих живописных рассказах он смело смешивает реальность и фантазии, неразбавленный советский романтический вздор и тонкие чувства. В картинах Леонова первые тракторы, африканские львы, Ленин, космос, подводные лодки, бородатый Фидель и непрекращающийся Первомай.
Настоящее издание — это попытка дать возможность читателю в наиболее полном, литературном изложении ознакомиться с мифами, легендами и преданиями многочисленных народов, издревле населяющих территорию России.