«Что читает КУОК», Яндекс Книги сөресіндегі кітаптар

Несмотря на краткость, рассказ «Гостинец» оставил послевкусие, тянувшееся несколько дней. Горькое послевкусие. Заведомо догадываясь, какой будет развязка, я будто бы откладывал концовку на потом. Поучительно, трагично, пришлось даже немного порефлексировать о том, что я когда-то обещал близкому другу своего рода «гостинец», но был уверен, что времени на то, чтобы свое обещание исполнить у меня вагон.

Я — фанат Франца Кафки, я даже работал в заведении названном в честь него (и сейчас пишу эти заметки в этом самом месте, вспоминая о том, что я в своей жизни вообще успел прочитать). «Лабиринт» въелся в мое сознание из-за того, что я себя ассоциировал с этим существом, которое скрупулезно и фанатично выстраивает идеальный и безопасный мир вокруг себя. В начале это вызывало у меня удивление, ведь я будто намеренно находил связь между главным героем (существом) и собой, но у Кафки не бывает хэппи-эндов. В итоге пришлось повзрослеть и выбраться из своей норы.

Эту книгу мне посоветовал друг после того, как я сказал, что мне импонирует Кафка. Так Мураками стал моим любимым писателем.

Тлен о взрослении. Я тоже себя иногда чувствовал беспомощным тараканом. Взял за основу альбома «Imago».

Когда мне сказали, что книга была запрещена по ряду причин в Соединенных Штатах, но при этом каким-то образом она была главной рекомендацией моего учителя литературы и искусства мистера Ламкена, это стало однозначным зеленым флагом — повесть была съедена за несколько дней. Читал я ее будучи 15-летним школьником, оказавшимся в незнакомой англоговорящей среде, и мне хотелось быстрее ассимилироваться, понять нормы морали и разобраться в истории и причинах разногласий вокруг повести.

«Машину песен» посоветовали коллеги в начале моей карьеры музыканта. Книга помогла подавить в себе музыкального сноба, который ненавидел попсу, и понять неочевидные вещи, на которых стоит музыкальная индустрия.

Лютая антиутопия о тоталитаризме и обществе. Читал книгу еще в школе, будучи мечтательным и эмпатичным подростком и удивленно бубня себе под нос что-то о несправедливости. Сейчас некоторые вещи, описываемые в романе, уже кажутся не такими уж необычными.