А пошто ты не порешишь его, папа?

Когда я прочитала, как девятилетняя Сашенька - дочь врача-сподвижника, неистово помогающего бедным и сочувствующего революционерам, задает этакий вопросец, собственно, папе в отношении подлого городового, то слегонца поперхнулась. Ничего себе детская литература, подумалось мне. Но Сашенька как бы не успокаивалась и продолжала задавать папе коронный вопросец в адреса всяких нехороших людей, закончив в финале книги аж целым царем. И только тогда, вот только тогда папа наконец-то разродился тирадой, что настоящие революционеры не убивают всяких там царей, а "вот когда у тебя вырастет коса, дочура, тогда и расскажу, что делать". Вот как-то так, ага.

Нет, я, конечно, ожидала от детской книги, написанной в то время, непременной агитации и определенной позиции, но кровожадность Сашеньки - это серьезная заявка на победу среди подобных книг. Конечно же, никто не ждет от ребенка из семьи, сочувствующих политическим, инертности или симпатии к гос. строю. Но настолько ярая любовь к мочилову идейных врагов, да еще в таком юном возрасте. Хм-хм. Ладно там в пылу рев. борьбы юнцы и юницы без жалости махали шашечками. Но им точно не было девяти годков, и на дворе точно не стоял всего-то конец X|X века. Сильно, сильно, ничего не скажешь.

Причем! Причем, весь такой идейный папа держит в доме нянько-кухарку Юзефу, а мама Сашеньки работает дохтурской женой. Профессия тяжелая, чегоужтам. К тому же, лапки, лапки, дамские лапки. Без прислуги никак, короче. Поэтому до дому приходят полотеры и гувернантки и прочий трудовой люд.

Но самый цимес в том, как папа абьюзит Сашеньку в воспитании. Своровала гнилое яблочко в компании соседских детей? Иди, сознавайся, извиняйся. Тут поддерживаю, это правильно. Ежели хочешь, чтобы твое дитя не крало, проведи его через стыд и публичное искупление, пока не стало поздно для его души. Но папа и там напортачил. Мало девчонке наказания, он еще подверг ее личному остракизму, мол противно смотреть на тебя - ворюгу бесстыдную.

Похвалилась перед бедными девочками новой красивой куклой? Ой. ОЙ. ОЙ!!! Тебе уже целых пять лет, а совести-то и нет. Поэтому надо схватить куклу и швырнуть ее в окно. Но тут мимо бабушка проходила и не дала совершить акт возмездия заради покарания зарвавшейся пятилетки. Однако рыдающей внучке сурово высказала: "А чевой-то ты дражнилась?" Ответственно заявляю, что Сашенька хвалилась, а не дразнилась. И ей всего пять лет, вдумаемтесь. Но папа нашел выход. Он отобрал у зажираловки-дочери куклу и отдал девочкам. Справедливость восторжествовала. Ну, как бы чего удивляться, что потом дитя предлагает папе порешить всех подлюг. Ежели их не воспитывали, как следует, то иного выхода нет, видимо.

В общем, вкатала бы я, конечно, книге двойку, а то и единицу. Но когда Б. не жонглирует деревянными фразами из агиток, то пишет вполне прилично о нравах и обычаях в маленьком городке, о встречах героини с интересными людьми, о дружбе. Особенно хорошо ей удались всякие колоритные персонажи из народа с их сочными словечками, прямо живая, очень красочная речь. Но обязательно, вот буквально в любой момент влезет какой-нибудь очередной ссыльный, и пошел чесать языком, и опять заверте... митинг о том, как мы идем к светлому будущему, дорогие товарищи, а кухарка в это самое время пашет аки рабыня на кухне у дохтура под гимн освобождения. Нуёмоё, то есть революция революцией, но чтобы Юзефин супец на столе непременно образовался, а то опосля борьбы сильно кушать/с хочется.

Может, когда-нибудь прочитаю продолжение, чтобы проверить, а не завела ли себе подросшая Сашенька личную кухарку посреди личной рев. борьбы за освобождение народа из оков царизма.