С первых же глав — ад. Настоящий, беспощадный, правдоподобный, прописанный с болью. Момент, когда Ана лежит после аукциона, вспоминает, как к ней прикасались, и не может дышать от воспоминаний — вот честно, я не прочитала, я это почувствовала, потому что это так реалистично.

Кеннет

Сцена, где он говорит: «Ты убила сорок человек, но спасибо тебе — ты сделала этот мир чище» — У МЕНЯ ШЕЯ ЗАБОЛЕЛА ОТ ТОГО, КАК Я ДЕРНУЛАСЬ. АЛЛО, МНЕ СКАЗАЛИ, ЧТО ЭТО СВЯТОЙ?! Психопат, спаситель, холодный убийца, ты кто вообще, ты меня пугаешь и заводишь одновременно!

Он даёт любовь как утешение, а потом отравляет её властью. И ты такая сидишь, и тебе и страшно, и тянет. И ты ЗНАЕШЬ, что это не любовь, но он единственный, кто тебя понимает.

Ана

Она не сломанная кукла. Она всё осознаёт, она страдает, она не доверяет, она чувствует отвращение к мужчинам, даже когда ей помогают, она не оправдывает своё насилие, не хочет быть чудовищем. И ты с ней проходишь этот путь, и ты не хочешь, чтобы она влюблялась, ты хочешь, чтобы она выросла и выжила.

Текст

Это не роман, где тебе говорят: «страдания — это красиво». Это книга, где тебе говорят: «страдания — это ад. И у каждого есть право выйти из него или остаться». Текст густой, эмоциональный, почти телесный: он не описывает, он чувствуется на коже. Он не кричит — он шепчет, дрожит, рвётся, замолкает.

Финал

Я рыдала. Это метафора боли за потерянную идентичность, за невозможность быть просто собой, а не чьим-то объектом любви/проектом. Конец — выбор быть собой, даже если этот выбор разрушает всё, даже если он значит — не быть любимой. Ана могла бы согласиться быть той, кем её хотят видеть, но она выбирает не любовь, а честность перед собой.

Это не книга о спасении любовью. Это книга о том, как ты становишься себе домом, даже когда весь мир от тебя отказался.