Я люблю русский язык и уже потому не могла не получить удовольствие от этой книги. Она наполнена лингвистическими играми, цитатами, отсылками, абсурдными диалогами. Читала будто впервые, хоть и второй раз. Первое прочтение было лет 15 назад и я всё забыла, кроме того что Кысь - существо недоброе и книга мне очень понравилась.

(Дальше будут полуспойлеры)

Постапокалиптический и сатирический роман "Кысь" много внимания уделяет языку, словам, книгам, мышлению. Мышление начинается с языка, со слов. Страшно то, что слова мутировали и мышление мутировало. Герои теряют смысл слов ("Что такое «конь», вы не знаете?"), понимают их совсем иначе (потенциал-пуденуал), переиначивают их звучание и написание (аружие, пинзин). И эти же герои вполне естественно играют в калечащие игры для своего удовольствия (поскакалочка, удушилочка), веселятся на праздники так, что "идешь по улочке, сразу скажешь: праздник был да веселье: тот на костыликах клякает, у того глаз выбит али мордоворот на сторону съехамши", ходят на поминки развлечься, чужую избу посмотреть да поесть-попить. Этим новым людям не жалко никого, кроме себя и иногда самого своего близкого: "Чужой, он и есть чужой. Что в нем хорошего? Если не девушка, конечно. Что хорошего? А может, ему и не так голодно, чужому. Может, он как-нибудь так, обойдется. Передумает есть". Никакой морали, сострадания, чуткости, великодушия, уважения к другому человеку. Никита Иваныч (он из прежних) вопрошает: "...Отчего это у нас все мутирует, ну все! Ладно люди, но язык, понятия, смысл! А?", и жаждет духовного возрождения. Но даже Бенедикт, на которого он возлагал некоторые надежды, не справляется, феерически, я бы сказала, не справляется, потому что жизненную азбуку не постиг. Казалось бы чувствующий и чувствительный герой не сочувствует никому по-серьезному, не видит, что с ним не так, не знает даже азбуки человеколюбия и любви к живому вообще. Мышление начинается с языка, без слов мысль - только смутное ощущение. И вопит в ужасе Бенедикт: "Я только книгу хотел — ничего больше, — только книгу, только слово, всегда только слово, — дайте мне его, нет его у меня! Вот, смотри, нет его у меня!.." Он имеет в виду слово печатное, но мне хочется думать в контексте всей книги, что душа его кричит о слове любви.