Было противно читать этот опус. Бросила в том месте, где автор с присущим ей всезнайством и открытию глаз на это безобразие, решила написать и о "так называемых прозорливых батюшках".
Писал человек который к монастырю не должен был подходить и на пушечный выстрел. А если и подходить то, с тем настроем- оставить за воротами прежнюю себя и начать всё с чистого листа.
Полностью отрешится себя и строить новую, отсекая все свои желания. В монастыре так. Или для автора это было новостью?
Во все времена в монастыре жизнь была не сахар и люди шли туда, зная это.
Всё, что описывает с таким возмущением автор это нормальный быт монастыря, обыкновенный.
Послушания -да, иной раз вместо молитв-да.
Авторитет настоятельницы-да. То, что матушка иной раз перегибает палку это другой вопрос. И то,не всё так однозначно, как мне кажется.
Рассказывать или писать настоятельнице свои мысли-да.
В общей картине, если отбросить заламывание рук автора - обычный монастырь , обычный монастырский устав. Да сложно, да ломка себя, но в монастыре так.
А о том , как автор прошлась по Лествице Иоанна Лествичника я вообще в шоке. Даже один этот факт говорит о том, что гордость там через край. Лествица- эта работа над собой, это пример идеального,пусть (конечно) трудного возрастания внутреннего человека над собой.
Резануло ещё и то, как автор проходится неоднократно по афонским старцам, по их так называемым, брошюркам. Как сплевывание.
По о. Илии. Обо всех авторитетах в духовной жизни , настоящих и прошлых, о столпах монастырской жизни,прошлись грязными сапогами, не вылезая из коровника.
Могла бы ещё написать, но не буду
Скажу только, что столько грязи как про православие наверное нет ни про одну религию.
Врагу она так ненавистна, за то, что она истинна, что он из кожи вон вылазит, чтобы очернить её. А если её чернят бывшие монахи и послушницы, то в аду наверное пир на весь мир.
Хочу ещё заметить, что у автора есть нестыковки. Например, мамы это не монахини, как она говорит, но тут же говорит, что у одной мамы имя Хиония,а ее настоящего имени она не знала никогда. Если она не монахиня, то имя ей не меняли, так как только при постриге меняют его .
В заключении хочу сказать, что не люди в церкви святые, а сама церковь. Ее таинства, молитвы.