Эрмессинда оставила сына, дрожа при мысли о будущем, но не ощущая в себе сил, чтобы предвидеть его или предотвратить. Если душа в течение двадцати лет привыкает к самоотреченному повиновению, это не проходит бесследно. Когда твердый характер решительно и упорно подавляют, он ломается. Самая закаленная сталь не распрямляется больше, когда ее долго сгибают. Эрмессинда дошла именно до такого состояния, все в ней было разбито, даже материнская любовь, которая так легко сносила тяжкие унижения, чтобы защитить и укрыть своего сына, когда он был маленьким и слабым; даже она не могла распрямиться сейчас, когда ребенок стал большим и сильным.
Как тол