Хирут пятится, голова у нее кружится при виде этой женщины, чье исчезновение она стала принимать как мучительный факт в этом сумасшедшем мире. Она прижимается спиной к тюремной стене и оседает. Она одета, но она голая. Она зрелище, но она невидима. Она девушка, которую расщепили, а то, что стоит здесь, – одновременно плоть и тень, кость и очертания, не более чем воздух, наполненный дымом. И кухарка. Кухарка. Кухарка.