Одна из главных героинь пресс-конференции, спонсорша из N-банка, уже научившаяся напряженно держать спину, но посреди бела дня одетая с вечерней тщательностью, злым, оскорбленным взором буравила мои конечности. Я понял, что наплевал ей в суп. Ни «Флора» Рембрандта из Метрополитен, ни портрет Хальса из Вашингтона, ни «Балкон» Эдуарда Мане, ни «Моление о чаше» Эль Греко — ничто не отвлекло ее внимания от голых пальцев меж сандальных перемычек. Несколько журналистов подошли ко мне, чтобы поделиться своими соображениями — не об экспозиции вовсе, а выразить братскую солидарность. Один из них жарко шепнул в ухо: «Спасибо вам за смелость!» Я чувствовал себя Чернышевским в день гражданской казни.