– Я-то в своем уме. В отличие от вас. Не вижу ничего ужасного в том, чтобы отстоять свое деловое реноме. Да за право провести подобную экспертизу все научные лаборатории бились бы в кровь. А вы ее за здорово живешь отдали Горелову. И ладно бы вы сделали это для того, чтобы Эд получил свой процент или продвижение по службе. Так нет же! Просто по глупости. И да, меня бесит, что в такой ситуации Татьяна не подумала обо мне. Я искренне считал их с Эдом своими друзьями. Я им этот дом нашел. По дешевке, между прочим. И что получил в благодарность? Обвинение в том, что я планирую что-то украсть? Вы меня еще в убийстве обвините.

– Соберу доказательства – обвиню. – Дорошин говорил спокойно, только желваки на щеках ходили, что было проявлением крайней степени ярости.

– Это ты! Это ты виновата! – развернулся к хозяйке дома Леонид. – Это твои гости позволяют себе так меня оскорблять. Ты! Ты! Тебе должно быть стыдно!

Кисловский поднял над головой сжатые в кулаки руки, потряс ими, выглядело это даже немного комично, как в плохом кино, развернулся на каблуках и ушел, хлопнув дверью.

– Не обращайте внимания, – устало прокомментировала Татьяна. – Леня неплохой мужик, но в нем всегда был некий дух соревновательности. Он терпеть не может конкуренции. Всегда, когда мы собирались вместе, он ревниво выспрашивал про галерею, в которой работал Эдик, а также про его заказы. Мой муж был экспертом по живописи, а Леня – как раз по сервизам и столовому серебру. Но мой муж предпочитал работать с Олегом Софроновым. Говорил, что как специалист тот на голову выше Кисловского. Вот я и поддержала предложение Вадима обратиться к Софронову. В галерею Вадима.

Эдик не эксперт по антикварной посуде. Лене эта информация показалась очень важной. Когда-то она уже цеплялась краем мысли за подобное высказывание, но тогда идею кто-то спугнул, и она ушла. Что ж, теперь нужно попытаться додумать ее