— Своенравная, строптивая, внезапная, — в тон мне продолжил блондин вместо того, чтобы начать разуверять. И, чувствуя, что сейчас ему прилетит, поспешно добавил: — Но именно поэтому я не смог выкинуть тебя из головы. Хотя, если честно, не особо и пытался. Ну так, первые двенадцать часов, что летел в самолете. А потом решил, что страдать — это, конечно, по богемному, и вообще модно, да и полезно для творческого развития, но я, пожалуй, воздержусь.

— Ты неисправим, — я покачала головой.

— И тебе придется к этому привыкнуть, моя сладкая булочка.