они не заглянули в карманы моей куртки и не попросили вынуть все из карманов. Все это они вполне могли сделать. Так почему же не сделали? Итак, если моя версия соответствует действительности, если они и впрямь сознательно не стали распоряжаться, чтобы пограничники устроили мне личный досмотр, а, возможно, даже распорядились, чтобы пограничники особенно дотошно обыскали только мой портфель и чемоданы, то, разумеется, они поступили мягко не ради меня. Они поступили мягко ради крупного русского поэта, а в более широком смысле — ради блага русской литературы.