Что мог ответить на сие боярский сын? Только молча гладить любимую женщину по волосам. Любимую, впервые в жизни оказавшуюся в его объятиях, ищущую его защиты, спасения. Оказавшуюся так близко, как он уже очень, очень давно даже и не мечтал. Сердце мужчины колотилось, грозя переломать ребра и разгоняя по жилам не кровь, а кипяток, лицо горело, во рту пересохло. И то ли желая утешить, то ли осушить, то ли просто не устояв перед таким невероятным соблазном – он наклонился и поцеловал влажные, соленые глаза Великой княгини.

Соломея не протестовала – не отталкивала, не крутила головой, не говорила ничего против, лишь зажмурилась, и боярский сын, смелея, стал целовать ее лицо, шею…

Трудно сказать, чего в этом было больше – желания спрятаться от обрушившейся беды в чьих-то сильных руках, тоски по мужской ласке, обиды и желания отомстить или променянной на власть и титул действительной, настоящей любви, что так долго таилась в ее сердце, – но женщина буквально тонула в этих поцелуях, ласковых прикосновениях, в этой нежности, и ей хотелось погрузиться в подобную негу целиком, всем телом до самого последнего уголка.