Из воспоминаний внука Н. С. Хрущёва:
В советском руководстве было много людей, которые не тольько говорили, но и мыслили по-матерному. Ворошилов, Будённый, да и Сталин оставляли резолюции с нецензурными словами на документах. Молотов, отклоняя одно из прошений о помиловании, написал на полях, что осуждённый – ублюдок и блядь. По-моему, одна из самых ярких в этом смысле резолюций – та, которую Сталин наложил на донесения разведки НКВД от 16 июня 1941 г. с предупреждением о готовящемся нападении Германии на СССР: «Можете послать ваш источник из штаба германской авиации к ёбаной матери». На крупном селекторном совещании секретарей райкомов в середине 50-х годов Л. Каганович разъяснял его участникам, что «вопрос не хуй, сам не встанет». Как вспоминал переводчик высокопоставленных лиц, Ворошилов, Каганович и другие товарищи не стеснялись материться даже в присутствии лидеров зарубежных стран (например, резидента Индонезии Сукарно, в свите которых были люди, понимавшие по-русски).
В советском руководстве было много людей, которые не тольько говорили, но и мыслили по-матерному. Ворошилов, Будённый, да и Сталин оставляли резолюции с нецензурными словами на документах. Молотов, отклоняя одно из прошений о помиловании, написал на полях, что осуждённый – ублюдок и блядь. По-моему, одна из самых ярких в этом смысле резолюций – та, которую Сталин наложил на донесения разведки НКВД от 16 июня 1941 г. с предупреждением о готовящемся нападении Германии на СССР: «Можете послать ваш источник из штаба германской авиации к ёбаной матери». На крупном селекторном совещании секретарей райкомов в середине 50-х годов Л. Каганович разъяснял его участникам, что «вопрос не хуй, сам не встанет». Как вспоминал переводчик высокопоставленных лиц, Ворошилов, Каганович и другие товарищи не стеснялись материться даже в присутствии лидеров зарубежных стран (например, резидента Индонезии Сукарно, в свите которых были люди, понимавшие по-русски).
