Снял Слабневич наши лица, прямо скажем, не лучшим образом. Ира Муравьева, увидев себя на экране, расплакалась. Я не расплакалась, потому что весь период работы над картиной держалась как партизан. Тяжелее, чем мне, было разве что самому Володе: он называл себя одиноким бегуном на длинной дистанции, и это было правдой.