Села за стол. Помолчав немного, сказала одними губами: прости себя. Прости. Как простила за испорченные в три года обои, за двойку в шестом классе, за брюки, испачканные мазутом в седьмом. Как простила пятилетнюю Ташу за разбитую чашку – любимую чашку твоей мамы. Как простила ее за подростковые выкрутасы – до капельки, до донышка, не оставив ни тени обиды, ни намека на злость. И за то, что скоро она уйдет – уже почти ушла – в свою жизнь, с этим, высоким, или с другим. Прости. Прости себя! За глупость и слабость. За самообман и ложь. И живи дальше. Ради себя, ради дочери, ради самой жизни.