Раньше говорили о ратной славе. Возможно, это было ложью. Еще говорили о чести. Возможно, это было всего лишь тщеславие. Говорили о скорби. Но теперь не осталось даже ее. Скорбь превзошли числом. Потому что война теперь стала индустриальной, она обратилась в гигантский разрушительный механизм на железных колесах, который вдавливает без разбора и плоть, и кости в бесконечную грязь смертных полей. Во имя какой цели? Роланд едва мог припомнить ее.