Я тянулся к ней, я держал ее за руку, трогал ее чертовы длинные волосы. Я ощущал рядом с собой ее запах, и тот вскрывал мою кожу, словно старое, ржавое лезвие. Он причинял боль на грани удовольствия. Боль, от которой меня выкручивало, ломало, рвало на куски, но мне упрямо хотелось еще и еще. Снова хотелось вонзить в себя эту опасную бритву и медленно вести и вести ею по коже, оставляя все новые и новые шрамы.
Эта Полина была нужна мне, как бутылка хорошего виски, как наркотик, приняв который ты ненадолго ощущаешь облегчение, но знаешь, что дальше тебя ждут лишь горечь и расплата. Ломка. Сильнейшая, адская боль – просто от осознания того, что не можешь касаться ее, что она не твоя, что никогда не будет твоей, и ты сгниешь заживо от мыслей об этой стерве.
Она совершенно точно была в моей квартире.
Это не видение. У меня перехватило дух, когда я увидел ее перед собой. Как на долбаном треке, по которому ты несешься на гоночном болиде: гул, скорость, сотни мелькающих картинок. И тут бах – она. И у меня будто руль вылетел из рук, машину понесло кувырком, удар, и мои кости разломило на осколки. И один из них больно вонзился в грудь слева. Бах – и дышать, и соображать стало уже невозможно.
Полина реально стояла передо мной.
Фиолетовые блики от телевизора плясали в отражении ее зрачков, в которых я видел и себя. Она смотрела на меня без страха, без сомнения, без тени черной ярости, и ее взгляд отравлял мою кровь хуже проклятия. Потому что в нем была смесь из жалости и грусти. Она меня жалела! Меня!
И мое тело выдернуло из смятого в жвачку болида и разломало пополам. Я вернулся обратно в царство серых полутеней, в котором существовал все последние годы. В мир без цветов, звуков, запахов, без радости и эмоций. Она должна была меня ненавидеть, а не жалеть! Сука…
Черт, а ведь она пришла не ко мне.
И эта мысль ранила еще сильнее.
Она пришла забрать своего слюнтяя. Этого мерзкого червя, который выбрал ее среди тысяч алчных, порочных баб просто потому, что она была чистой и непорочной. Просто потому, что ему захотелось поиграть с кем-то в семью. Потому что, черт возьми, – пора!
Черт, а ведь они друг друга стоили.
Эта Полина была нужна мне, как бутылка хорошего виски, как наркотик, приняв который ты ненадолго ощущаешь облегчение, но знаешь, что дальше тебя ждут лишь горечь и расплата. Ломка. Сильнейшая, адская боль – просто от осознания того, что не можешь касаться ее, что она не твоя, что никогда не будет твоей, и ты сгниешь заживо от мыслей об этой стерве.
Она совершенно точно была в моей квартире.
Это не видение. У меня перехватило дух, когда я увидел ее перед собой. Как на долбаном треке, по которому ты несешься на гоночном болиде: гул, скорость, сотни мелькающих картинок. И тут бах – она. И у меня будто руль вылетел из рук, машину понесло кувырком, удар, и мои кости разломило на осколки. И один из них больно вонзился в грудь слева. Бах – и дышать, и соображать стало уже невозможно.
Полина реально стояла передо мной.
Фиолетовые блики от телевизора плясали в отражении ее зрачков, в которых я видел и себя. Она смотрела на меня без страха, без сомнения, без тени черной ярости, и ее взгляд отравлял мою кровь хуже проклятия. Потому что в нем была смесь из жалости и грусти. Она меня жалела! Меня!
И мое тело выдернуло из смятого в жвачку болида и разломало пополам. Я вернулся обратно в царство серых полутеней, в котором существовал все последние годы. В мир без цветов, звуков, запахов, без радости и эмоций. Она должна была меня ненавидеть, а не жалеть! Сука…
Черт, а ведь она пришла не ко мне.
И эта мысль ранила еще сильнее.
Она пришла забрать своего слюнтяя. Этого мерзкого червя, который выбрал ее среди тысяч алчных, порочных баб просто потому, что она была чистой и непорочной. Просто потому, что ему захотелось поиграть с кем-то в семью. Потому что, черт возьми, – пора!
Черт, а ведь они друг друга стоили.
