отрывок из книги В. Крона:
«Чему же учили меня стены родного дома? Какие истины старались внушить мне окружающие меня люди, в том числе самые близкие – отец и мать?
Основную я сформулировал бы так: Уважай людей. Уважай их права, их труд, их покой, их мнения, их достоинство.
Не «возлюби ближнего своего», а именно уважай.
Не надо думать, что эти слова, как некие заклинания, я слышал каждый день. Не помню, слышал ли я их вообще в то время. Зато я не слышал много другого.
Я никогда не слышал, чтобы о ком-нибудь, кто бывает у нас в доме, говорили плохо и неуважительно. Я никогда не слышал, что кто-то хуже нас потому, что он беднее, чем мы, меньше образован, принадлежит к другой национальности. Точно так же я никогда не слыхал, что мы хуже кого-то. Мне никогда не говорили, чтоб я не водился с таким-то мальчиком потому, что его родители не принадлежат к нашему кругу. Это не значит, что меня приучали к всеядности. Хулиганов и маменькиных сынков я и сам сторонился.
С детства я наблюдал отношения простые, лишенные как чопорности, так и излишней фамильярности. На «ты» переходить не спешили, целовались редко, в шутках знали меру… К старшим относились с уважением, иронизировать над их отсталостью было не принято…
Если б мне в то время стали говорить без всякого повода, что людей надо уважать, что ложь унижает и того, кто лжет, и того, кому лгут, и т. п., я бы, вероятно, пропускал все эти слова мимо ушей. Уважение к человеку и отвращение ко лжи ребенок должен видеть воочию, только тогда они могут укорениться и стать второй натурой».
«Чему же учили меня стены родного дома? Какие истины старались внушить мне окружающие меня люди, в том числе самые близкие – отец и мать?
Основную я сформулировал бы так: Уважай людей. Уважай их права, их труд, их покой, их мнения, их достоинство.
Не «возлюби ближнего своего», а именно уважай.
Не надо думать, что эти слова, как некие заклинания, я слышал каждый день. Не помню, слышал ли я их вообще в то время. Зато я не слышал много другого.
Я никогда не слышал, чтобы о ком-нибудь, кто бывает у нас в доме, говорили плохо и неуважительно. Я никогда не слышал, что кто-то хуже нас потому, что он беднее, чем мы, меньше образован, принадлежит к другой национальности. Точно так же я никогда не слыхал, что мы хуже кого-то. Мне никогда не говорили, чтоб я не водился с таким-то мальчиком потому, что его родители не принадлежат к нашему кругу. Это не значит, что меня приучали к всеядности. Хулиганов и маменькиных сынков я и сам сторонился.
С детства я наблюдал отношения простые, лишенные как чопорности, так и излишней фамильярности. На «ты» переходить не спешили, целовались редко, в шутках знали меру… К старшим относились с уважением, иронизировать над их отсталостью было не принято…
Если б мне в то время стали говорить без всякого повода, что людей надо уважать, что ложь унижает и того, кто лжет, и того, кому лгут, и т. п., я бы, вероятно, пропускал все эти слова мимо ушей. Уважение к человеку и отвращение ко лжи ребенок должен видеть воочию, только тогда они могут укорениться и стать второй натурой».
