Так что, когда он опять решил заговорить, я замерла, как тушканчик, ожидающий опасности. Никита подошёл к моему излюбленному месту для чтения и протянул бумажки, а я молча пялилась на них, ждала, что он скажет.

У книжного шкафа бесилась малышня, не давая сосредоточиться, а Астахов буравил взглядом дырку у меня на лбу, тоже ожидая ответа, словно я должна казнить или помиловать.

— Это билет и программка, — как-то неуверенно начал Никита, и голос у него сел.

— И? — из горла вырвался писк.

Парень откашлялся и продолжил:

— В общем, это… не знаю, любишь ли ты… то есть… музыку ты любишь, но… это оперетта. Адрес здесь указан, буду ждать у входа. Очень надеюсь, что придёшь.

— Ты приглашаешь меня в театр? — Кажется, мои брови от удивления приподнялись до самой кромки волос.

— Я? Да… — неуверенно ответил он. — Да, приглашаю!

И всё это после того, как он нагло напал на меня в раздевалке и ухмылялся своей выходке. А теперь суетился и нервничал.

— Я подумаю, — пытаясь скрыть истинные чувства, ответила я.

Меня пугало то, как я реагирую на него каждый раз, зная, что всё это лишь часть игры. Хотелось держать парня на расстоянии, но каждый раз сердце предательски ускоряло ход, а память подбрасывала картинки из раздевалки.

Взяв бумажный прямоугольник и небольшую брошюру в руки, я затолкала их за обложку книги, которую держала в руках, и нервно улыбнулась в ответ.

— Тогда пока?

— Пока, — ответила я.

— Пойду, — будто спрашивая разрешения, промямлил Никита. — На урок.

— Да, — согласно кивнула я,