Фёдор ел молча, время от времени искоса поглядывая на меня такими глазами, что краска неминуемо заливала мне щёки каждый раз, как наши взгляды встречались. После этого он ухмылялся, возвращался к еде, а я не могла отделаться от мысли, что он всё-таки редкостный гавнюк, хоть и красивый, и приятный, и, наверное, лучший.