Много книжек читал я в родной стороне...»

Много книжек читал я в родной стороне:
много букв, много слов, много мнений.
Ничего не унёс я в своей котоме,
уходя в непогоду и темень.
В это утро упрёков, утрат и тревог,
в пустоту бесполезных терзаний
лезут пятна рябин и бригады грибов,
сопрягаясь в багряный гербарий.
Приблизительно так. Приблизительно всё.
По просёлку трясётся автобус.
Сквозь рассветную мглу на опушки лесов
тупо смотрит проезжий оболтус.
Много книг и брошюр он в родной Костроме
прочитал и забыл без последствий.
Ничего не случилось в его голове.
Только дождик да ветер осенний
торопливо стучится в слепое окно,
как сосед бьёт в окошко слепое, —
знать, машина пришла, знать, открыли сельпо,
как сказал бы Гандлевский-Запоев.
Неужели опять обретать атрибут,
утеряв предикат пререканий?…
В поле ветер метёт ярлычки мёртвых букв,
составляя последний гербарий