Ларинцеву казалось, что вот-вот и он навсегда покинет свое обреченное, бренное тело и легко переселится в сознанье мальчишки. Навсегда сбежит, окажется далеко, за километры от этой убогой, прокуренной комнаты. Профессор снова закрыл глаза, пытаясь зацепиться, за эту шальную, но добрую мысль. И понял, что если и была у него такая возможность, то доля секунды безвозвратно утеряна.