И тогда, боясь утратить стремительно ускользающие ощущения, я их записываю, мои поспешные каракули захватывают их, как трофей. Ритм покачивающихся ветвей уступает место интонации, их переплетение — синтаксису. Моя кисть уже не пять пальцев, а четыре просвета между пальцами, словно, помимо опыта ходьбы, мне досталась от дерева слоистость его коры.