Знакомые имена и лица, сплетаясь между собой, словно две змеи, грозят нам самыми болезненными укусами, ибо напоминают о человечности. Я никогда не вернусь к своему „Списку павших“, потому что теперь понимаю: безымянный солдат — это дар. Солдат поименованный — мертвый, расплавленный воск — требует ответа у живых... ответа, который никто не может дать. Имена — не утешение, а требование ответить на вопросы, которые в принципе не имеют ответа. Почему умер именно этот человек, а не другой? Почему выжившие остаются забытыми — словно бы попадают под проклятие забвения, — а мертвых чтят и помнят? Почему мы цепляемся за то, что потеряли, и не ценим то, что еще имеем?