Череда событий одно мрачнее другого сотрясает страны и континенты. Властная императрица Ласин начинает Великую чистку, планомерно избавляясь от имперской элиты и всех, кто к ней сопричастен. Правая ее рука в этом деле — новая адъюнктесса Тавора, отличающаяся особой жестокостью. На территории Семиградья, древнего континента, история которого теряется в глубине времен, вспыхивает восстание против власти Малазанской империи, возглавляет его Ша’ик, таинственная провидица, которая живет в священной пустыне Рараку. Пророчество о Вихре Дриджны, божественном возмездии, которое обрушится на голову чужаков, обретает вдруг реальную силу. К Семиградью вот-вот отправится флотилия под командованием Таворы, чтобы пресечь мятеж и залить материк кровью. И не ясно, сколько ее прольется и за кем будет победа…
Честно говоря 2ая Малазанской имени, до серидины давалась мне ой как тяжело. В отличии от первой книги здесь автар оторвался по полной.... Столько персонажей, войск, названий, действующих лиц... Просто не сосчитать. Это правда трудно читать, сложно понять кто сейчас что делает, кто этот персонаж, а кто этот, честно хотелось плакать от неразберихи, но к середине, автор выерзает половину персонажей или соединяет их, и оставляет только 3 линии, которые читаются интересно.
Честно на середине книги хотел её забросить, но так делать я не привык - по этому дочитал, о чём не сожалею. Чтож следующая на очереди 3 книга, надеюсь в ней автор ещё больше эволюционирует!
Все мы слабые и неразумные создания, способные лишь слегка поцарапать древо жизни. Все чудовищные драмы многочисленных цивилизаций, проникнутые страстями, убеждениями и красивыми жестами, на самом деле ничего не значат и ни на что не влияют. Жизнь просто идет себе дальше. Неужели дар озарения и ясновидения не приносит ничего, кроме сокрушительного чувства бессмысленности существования? Только невежда выберет цель и будет цепляться за нее, ибо в этом кроется иллюзия собственной важности. Вера и политика, любовь и месть... все это цитадели глупцов
Знакомые имена и лица, сплетаясь между собой, словно две змеи, грозят нам самыми болезненными укусами, ибо напоминают о человечности. Я никогда не вернусь к своему „Списку павших“, потому что теперь понимаю: безымянный солдат — это дар. Солдат поименованный — мертвый, расплавленный воск — требует ответа у живых... ответа, который никто не может дать. Имена — не утешение, а требование ответить на вопросы, которые в принципе не имеют ответа. Почему умер именно этот человек, а не другой? Почему выжившие остаются забытыми — словно бы попадают под проклятие забвения, — а мертвых чтят и помнят? Почему мы цепляемся за то, что потеряли, и не ценим то, что еще имеем?