Запах старой избы, в которой утром пекли хлеб, перина бабушкиной постели, сначала воздушная, а потом из-за твоего ерзания сбившаяся, и уже ребрами чувствуешь остов кровати, запах самой бабушки – пота рабочего, трав луговых, льняной рубахи, вытащенной из сундука, собственный запах – еще не просохших после мытья волос… И кажется, что искусанные комарами, в красных пятнышках запекшейся крови ноги, которые так приятно чесать огрубевшими пятками, тоже источают слабый дух весело проведенного дня – и все под урчание бабушки, рассказывающей сказку про могутного богатыря. Бабушка Туся задремывает, но если ее в бок пнуть: «Дальше!» – не обижается, продолжает рассказывать, с того места, которое уже было, не со второго подвига богатыря, а с первого…
Это останется с Митяем и Васяткой на всю жизнь. Они не будут помнить, как выглядела бабушка Туся, и запахи – старой избы, свежего хлеба, бабушкиной перины, своих покусанных комарами ног – забудут. Иногда повеет вдруг знакомым, непонятно знакомым… Сохранится нечто общее, неуловимое и в то же время стойкое, как клеймо на сердце.