С восемнадцати лет она начинает уже чувствовать, что она – не дочь своих родителей, не любимое дитя их сердца, не радость и счастие своей семьи, не украшение своего родного крова, а тягостное бремя, готовый не залежаться товар, лишняя мебель, которая, того и гляди, спадет с цены и не сойдет с рук.