Человек стал вселенной, а у вселенной не могло быть границ, не могло быть врагов, не могло быть ничего вне. Теперь это не бой – и даже не танец, как обычно. На ином, более глубоком слое восприятия это – рисунок: размашистые, легкие движения кисти оставляют размытый, будто плачущий след на влажной ткани реальности, рождая силуэты, добавляя блики, тут и там нанося нужные тени.

Это было творчество в чистом виде, в высшей его форме, не имеющее примесей чужеродных чувств – только бескорыстное желание самовыражения. В этот миг просветления человек становился чуть больше, нежели человек, – он становился творцом.