Вокруг танцевали, подскакивали, ходили на руках, тормошили друг друга за уши, совокуплялись, справляли малую и большую нужду, говорили громкие речи, рекламировали «Тампакс», боролись за демократию, грассировали, плевались, пели эскимосские народные песни, выносили из Мавзолея вождя, изгоняли арабов с левого берега реки Иордан, изобретали атомную бомбу, сочиняли для Бродского стихи, тащили из овцы Долли недоношенного ягненка, совали за пазуху Папе Римскому мокрую лягушку, лакали по-собачьи воду из реки Лимпопо, завинчивали большую крышку на ягодицах улыбчивой жирной тетки из первой волны демократов, хоронили Влада Листьева, надев на него очки, совали в руки Холодова чемоданчик, приговаривая: «Так будет лучше, Дмитрий». И все кружилось, шлепало по полу перепончатыми утиными лапами, било по паркету слизистыми плавниками, долбило грачиными клювами, сыпало перхотью, золотыми монетами, колкими остротами, издавая острый запах нефти и чеснока. Всасывалось, погружалось в огромную воспаленную матку, которая жадно пульсировала, вбирая в себя этот шумный, летящий из-за горизонта рой.
Белосельцев очнулся на набережной под мелким дождем. Прокурор махал рукой, подзывая машину.
– Прошу вас, Виктор Андреевич, едем смотреть коллекцию!..