Постоянное завышение неприятельских потерь и преуменьшение собственных было характерно для античных авторов, с которыми Наполеон был хорошо знаком, и стало обязательным для него. Наполеон прибегал к этому приему даже в переписке с Жозефиной, рассчитывая, что она распространит информацию и так придаст сообщаемым сведениям достоверность. (После одного из сражений в письме Жозефине он указал сначала, что потерял ранеными 700 человек, затем зачеркнул и написал: «100» [53].) Наполеон знал, что французы, не имея надежных способов проверить его данные (не только о количестве убитых и раненых, но и о пленных, захваченных пушках и знаменах), поверят им, по крайней мере поначалу. Сочиняя бюллетени, он не стеснял себя рамками истины.
Наполеона критиковали за ложь в реляциях, но применять общепринятую мораль к этим документам нелепо, ведь еще со времен Сунь-цзы введение противника в заблуждение считалось дозволенным методом ведения войны. (Уинстон Черчилль однажды заметил, что на войне правда так ценна, что ее должны охранять караулы лжи.) Увы,